Профессор Джон Кэви - Лев Могилев

- Неправда ли, мистер Джон, интересные сочетания?

- Признаться, я мало понимаю это. Подлинные произведения искусства и... и нечто нелепое...

- Приглядитесь повнимательнее. Вот метаморфозы человеческой фигуры.

На длинном постаменте последовательно были расположены небольшие скульптуры. Первая из них великолепно изображала человеческий торс с изумительно четкой и ясной игрой мышц. Вторая и ряд последующих нивелировали те черты, которые ясно выступали в первой. Чем дальше, тем более бесформенными были они. У одиннадцатой по счету едва очерчивались голова и руки, лица не было. Дальнейшие напоминали деревянных кукол, которые вкладываются одна в другую. От этой грушевидной формы шел переход к круглой. Заканчивалось все несколько неправильной формы шаром.

- Полагаю, смотреть надо в обратном порядке? Это, очевидно, последовательные стадии скульптурной отработки?

- В последнем вы правы, - улыбнулся Кэви, - по порядок тот, в котором вы просматривали... Это, - он показал рукой на торс, - начало, это, - он указал на шар, - завершение.

- От совершенства - к примитиву! - воскликнул я.

- Как знать, - усмехнулся Кэви, - может быть, здесь глубокий смысл...

- И в этом, и в этом, и в этом, - я указывал на картины, скульптуры, экспонаты, - во всем, вы хотите сказать, есть та же последовательность?

- Совершенно верно. - Кэви помолчал, видимо. обдумывал, как лучше подойти к теме разговора. - В основе всех ранее известных кибернетических машин. - продолжал он, - лежит принцип последовательности физических процессов, протекающих на определенном фоне. То и другое установлено человеком. Деятельность машины суть интервал между двумя пунктами - задание - результат. Первое и второе интересует лишь человека, но не машину. Вы видите иное: никто не дал машинам задания, не определил результата.

- Вы хотите сказать, что машина действовала сама собой?

- Совершенно верно. Но я сделаю небольшое теоретическое отступление... В чем отличие живого от неживого? Прежде всего - в активности! А чем обеспечивается последняя? Энергетическим перевесом организма над окружающей средой, или, как я назову, энергетическим неравновесием. Организм - мощный природный аккумулятор. Он нуждается постоянно в энергетических ресурсах. Освобождение энергии, необходимой для проявления его активности, достигается при участии ферментативных процессов. Итак, первый принцип активности - энергетическое неравновесие.

Далее, активность организма мыслится лишь в определенной внешней ситуации, на фоне действия различных факторов, положительных, отрицательных, индифферентных. Соответственно и организм отвечает на Д их действие положительно, отрицательно или относительно индифферентно. Так формируется ОТНОШЕНИЕ организма к окружающему, его эмоциональный фон. Это и есть стимул для постоянной адаптации организма. Но чрезвычайно важно учитывать также функциональную и структурную целостность организма, позволяющую ему соотносить свое внутреннее с окружающим. Итак, второй принцип активности - адаптационный.

А теперь представьте: машина обладает огромным энергетическим резервом, обеспечивающим ее постоянную активность в форме какой-то специфической деятельности. В ней создан постоянный рабочий импульс. Направление деятельности определяется комплексом внешних воздействий. Далее машина характеризуется "функциональной" целостностью. Но ведь, как бы она ни была совершенна, всегда найдется какое-то слабее звено. И вот машина действует по линии устранения этого слабого звена. По мере устранения недостатков меняется общий фон, а на нем выявляются новые слабые звенья. Так создается постоянный импульс самосовершенствования машины. Одновременно совершенствуется и ее деятельность, изменяется ее отношение к окружающему.

- А третий принцип?

- Вам нужен третий? Хорошо. Машины приучаются к определенной человеческой норме восприятия окружающего. В этом их воспитание, образование. Они научаются выделять из окружающего все новое, необычное... Вспомните Мэри...

Кэви ехидно улыбнулся.

- Еще один вопрос, профессор. В каком отношении к сказанному находится то, что я видел сейчас?

- Сложный вопрос! Вы видели очень мало. Тысячную часть... Все огромное подземное царство машин находится в постоянной напряженной деятельности. Вы видели ее маленькие результаты: от многоформия к простым формам. В этом - мудрость... И это назвал я эволюцией мертвой мысли.

Химеры

20 апреля

Сегодня профессор вновь пригласил меня в подземное путешествие. И вот мы снова в центральном зале с радиально расходящимися коридорами.

- Вы увидите многое, очень многое, - загадочно сказал он.

Мы ходили по бесконечно длинным коридорам. Перед нами открывались двери в ярко освещенные помещения, заставленные сложными механизмами и приборами. Я слышал легкое гудение и ощущал едва уловимую вибрацию.

Помещения соединялись неширокими коридорчиками с голубовато светящимися плафонами. Стены были облицованы белым кафелем, и в них, наподобие корабельных иллюминаторов, виднелись круглые окна. Я потерял ориентировку. Если б не профессор, мне не скоро бы удалось выбраться отсюда.

В стене открылась дверка. Это был круговой лифт. Мы вошли в кабину и помчались по огромной окружности. Сколько мы проехали - трудно сказать, возможно, метров пятьдесят. Лифт остановился. Выйдя из него, мы оказались в небольшом, не очень высоком зале цилиндрической формы. Стены из черного мрамора с белым орнаментом наверху. Пол выложен белой плиткой. Потолок - огромный круглый светящийся плафон. В зале стояла какая-то непередаваемая, настораживающая тишина. Я огляделся.

- Это преддверие машинного царства, - заговорил Кэви. Вы увидите машины, созданные без участия человека. Они обладают специфическими свойствами. Предупреждаю: будьте осторожны. Многие из них подвижны. Неизвестно, как прореагируют они на нового человека.

Кэви нажал ногой кнопку, и квадратная площадка в полу, на которой мы стояли, опустила нас на несколько метров. Мы оказались в сравнительно невысоком круглом помещении. Оно освещалось через образовавшееся в потолке квадратное отверстие и несколькими плафонами на стенах. Прямо перед нами была огромная дверь, над которой рубиново переливался электросигнал.

- Вот здесь, - Кэви указал рукой на дверь.

Я услышал за нею не то легкий шорох, не то какое-то стрекотание.

- Их нужно информировать, - сказал Кэви, - осторожность не мешает.

На небольшом щитке, расположенном справа от двери, он быстро набрал какие-то цифры и знаки. Звуки за дверью усилились. Красный сигнал стал меркнуть, мигать и, наконец, сменился на зеленый. Огромные створки двери поползли в стороны, открывая длинную комнату, залитую зеленоватым светом. Вдоль стен, справа и слева, шли сплошные черные полированные постаменты, а на них... Трудно найти слова... Все так необычно... На постаментах расположились диковинные не то механизмы, не то существа. Они блестели бесчисленными деталями. Их обтекаемые тела сверкали полировкой. Они напоминали огромных насекомых. Длинные цепкие членистые лапы. Большие шарообразные головы с фасеточными глазами. Фасетки переливались всеми цветами радуги. Свет жидким пламенем разливался по металлу. Тонкие антенны, как усики жуков, тихо колыхались, Мы осторожно шли между двумя рядами этих страшилищ, и я заметил, что они следят за нами. При нашем приближении их глаза светились ярче, головышары тихо поворачивались, усики тянулись навстречу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});