Зрячее счастье (Екатерина II) - Ольга Елисеева

Зато великая княгиня очень хорошо поняла произошедшее. Она подыграла развязному мужу и его любовнице, тоже сделала вид, что вполне довольна, и тем избежала крупного скандала, но осталась внутренне уязвлена. Ее неотразимый варшавский рыцарь оказался человеком слабым и трусливым. Хотя роман Екатерины с Понятовским продолжался еще некоторое время, великая княгиня уже осознавала, что одно преклонение ее не удовлетворяет. Она искала силы. Не только физической, но и душевной. Пусть грубой, зато надежной, как камень. Силы, которая не позволила бы втоптать ее в грязь.

Эту силу ей подарил Григорий Григорьевич Орлов, которого цесаревна сама нашла и выбрала, как только карета с "горячо любимым Стасем" покинула Петербург, направляясь в Варшаву. В то самое время, когда Екатерина молча переживала свое разочарование в Понятовском, она из пересудов фрейлин узнала, что в аналогичных обстоятельствах не все ведут себя, как Стась.

Орлов был адъютантом президента Военной коллегии фельдмаршала графа Петра Ивановича Шувалова и увлекся его любовницей княгиней Еленой Куракиной. "В круг обязанностей Григория Орлова входило разносить любовные записки. - сообщает секретарь французского посольства Мари-Даниэль Корберон, хорошо знакомый с придворными сплетнями того времени. - Но Орлов был слишком молод, чтоб исполнять в данном случае роль наперсника, а княгиня слишком опытна, чтобы пропустить незамеченными счастливые достоинства Орлова. Она сделала его своим любовником и поздравила себя с этим выбором. Юный адъютант был молод красив и силен. В нем уже замечались задатки твердого и своеобразного характера, который вполне определился впоследствии и который с того времени он начал смело выказывать. Граф Петр требовал прекращения свиданий с Куракиной. Орлов не желал дать подобного обещания. На него одели оковы, но и это не смогло сломить его упорства. В наказание за строптивость его отправили на войну с Германией". 60

Екатерина справедливо предположила, что, если ради мимолетного увлечения Куракиной, Григорий Григорьевич не побоялся оков, то ради нее он вполне может рискнуть головой. По здравом размышлении великая княгиня пришла к выводу, что Орлов слишком хорош для вторых ролей. Его дело освобождать принцесс, а не тратить время на прислугу.

Выбор Григория Григорьевича, героя Семилетней войны, кумира столичных гвардейцев, определялся во многом и чисто политическим расчетом. Екатерина уже завоевала себе такое положение в обществе, при котором на нее смотрели, как на единственную надежду, удержать неуравновешенного мужа в рамках, в случае смерти императрицы Елизаветы. Теперь она нуждалась в серьезной военной опоре. Такую опору великой княгине могли обеспечить братья Орловы, являвшиеся признанными вожаками столичной гвардейской молодежи. Коротко знавший Григория еще по совместной армейской службе в Кенигсберге Андрей Тимофеевич Болотов описывает впечатление, которое тот производил на офицеров: "Он и тогда имел во всем характере своем столь много хорошего и привлекательного, что нельзя было его никому не любить".61 Когда Орлов и Болотов вновь встретились в Петербурге, Григорий, по словам приятеля, "был тогда уже очень и очень коротко знаком государыне императрице... и набирал для нее и для производства замышленного... переворота"62 подходящих людей. Так, в сердце Екатерины вместе с любовью вошел трезвый расчет.

Григорий Григорьевич оправдал возложенные на него и его братьев надежды. Заговор готовился долго, а совершился молниеносно. Петр III был свергнут с престола, но что еще важнее, в трудной политической борьбе, которая развернулась сразу после переворота между партией, поддерживающей притязания Екатерины, и партией, пытавшейся передать корону ее сыну Павлу, Орловы одержали победу. Екатерина стала самодержавной государыней.

Впереди Орлова ждала власть, но именно этой-то власти, а вернее связанной с ней повседневной кропотливой государственной работы и не выдержал сильный, но бесшабашный и ленивый Гри Гри, как называла его императрица. Сама Екатерина писала о нем: "Это самый красивый человек своего времени; природа была необыкновенно щедра относительно его наружности, ума, сердца, души. Прилежно ни чем заняться он не может, но природная острота его подмечает сильную и слабую сторону того, о чем слышит, и далеко оставляет за собой того, кто сообщает ему об этом предмете".63

Григорий Григорьевич был человеком довольно одаренным: выступал на сцене, ставил физические опыты по строительству фундаментов в условиях вечной мерзлоты. Уже после своего ухода с поста фаворита, во время заграничного путешествия в 1777 г. Орлов встречался с химиком Ж. Бернулли. Естествоиспытатель, неожиданно для себя, был очарован человеком, которого по всем правилам общественной морали того времени полагалось презирать. С удивлением он писал друзьям: "Должен признаться, мне Орлов до чрезвычайности понравился; я его видел уже в Тоскане, но теперь гораздо ближе: счастливее физиономию, соединенную с прекрасной выразительной фигурою, трудно себе представить".64 Физика и химия были страстью Орлова, но для того, чтобы заняться чем-то надолго и всерьез Григорию Григорьевичу не хватало усидчивости.

Недостаток элементарного трудолюбия не позволял ему стать по-настоящему государственным человеком. Корберон писал о нем в том же 1777 г. : "Это красивый мужчина. Императрица сохраняет к нему дружбу... Он человек открытый, прямой и честный; его твердость никогда не колебалась, у него есть характер. Если бы к этому он прибавил знание государства и последовательность в действиях, как это требуется в его положении, он стал бы великим министром".65

В минуты острой необходимости, например, во время московской чумы 1771 г. Орлов умел собрать всю свою энергию и направить ее на разрешение поставленной задачи. Однако подобные всплески случались у него изредка. С каждым днем Екатерина все более и более погрязала в государственных делах, а Григория Григорьевича все сильнее одолевала скука. Его безделье начинало раздражать Екатерину. В письме к госпоже Жоффрен она замечает: "Он отъявленный лентяй, хотя очень умный и способный".66

Вступая в заговор с целью возведения Екатерины на престол, братья Орловы тешили себя надеждой, что получив корону, императрица решится на венчание с Григорием Григорьевичем. Этот проект, однако, потерпел крах, поскольку русское дворянское общество отнюдь не настроено было подчиняться "госпоже Орловой". Екатерина отлично понимала, где граница, за которую она не смеет переступить. Эту границу четко обозначил Никита Иванович Панин, заявивший по поводу предполагаемого брака: "Императрица делает, что хочет, но госпожа Орлова не будет русской императрицей".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});