Теорема сводных (СИ) - Фокс Вероника

Лия онлайн.

Наверное, прямо сейчас лежит и кем-то общается. ИЛи же просматривает группы, ставит лайки.

Открываю ее профиль, который на удивление, оказывается открытым. Первый пост с фотографией неба из самолета. И отметка: “Варшава”. Красивый пейзаж ночного города просто завораживает. В посте написано, что она покидает родную страну и будет скучать по ней.

— Пишет так, словно она туда не сможет вернуться, — лепечу на немецком, делая очередную затяжку. Тридцать пять лайков стоит на посте. Листаю дальше. Коротенькая запись, в которой закрыты комментарии гласит:

Изменять любимой значит изменять себе.«Романтический эгоист», Фредерик Бегбедер

На посте пятьдесят лайков. Еще пролистываю несколько постов, где ее фотографии, на которых Лия очень красивая: улыбается, счастливая и.. без забот. Быть может она не такая плохая и мы сможем с ней ужиться?

Да нет. Бред какой-то. Сегодня то, что я сделал — была лишь разовая акция. Не думаю, что Лия теперь будет поступать так, как не нравится мне. Все-таки, у нее высокий бал для иностранного студента. Надеюсь, что она не глупая.

Глава 7. Лия

Всю ночь я плохо спала. На новом месте неудобно, жёстко и неуютно. Ближе к двум часам ночи вернулись наши родители. Мама и Вольфганг хихикали, стараясь тихо дойти до своей комнаты. Но я, почему-то, все слышала: каждый их шаг и смешок. Ветки деревьев царапали фасад дома полночи, будто бы пытались вывести меня из себя. Уснуть удалось только ближе к утру. Сегодня был последний день мой адаптации, потому что с завтрашнего дня начинается мой учебный год в новой Мюнхенском Университете. И от этой мысли, что мне придется заново со всеми знакомиться — становится не по себе.

Уяснив внутри себя, что уснуть я больше не смогу, нехотя поднимаюсь с кровати. За окном слышится щебетание птиц. Открываю шторы щурюсь от солнца. Синоптики обещают жаркую погоду, даже не смотря что на носу последний день лета. Говорят, в Германии погода меняется как и в Питере: то знойные дожди покрывают землю, то неудержимые ветра сносят деревья, а то солнце раскидывается своими лучами так ярьяво, что едва ли успеваешь укрываться от них.

Иду в ванную открыв дверь в своей комнате. Закрываю изнутри щеколдой со стороны Теодора и со своей. Ну мало ли что… быстро принимаю душ, чищу зубы и привожу себя в порядок. Никак не могу найти фен. Его, попусту, нет… Стоя в одном полотенце посередине ванной, размышляю о том, как же тогда Теодор укладывает свои волосы? Я же ведь видела, что он пользуется феном, в этом не может быть сомнений! Такие кудрявые и непослушные волосы можно уложить с помощью фена!

Мне ничего не остаётся, как смириться с мыслью, что теперь мои волосы станут похожими на веник, поэтому открываю ванну с двух сторон и иду к себе в комнату. Надеваю футболку и шорты. Мама сказала, что все остальное мы купим, но… Когда? Форму университета мне выдадут завтра, спору нет, а с остальными вещами что делать?

Заправив кровать, тихонько спускаюсь по лестнице вниз. Взяв с собой телефон и наушники, дабы не мешать никому, включаю музыку, закрепив телефон, как старый плеер, за пояс шорт. Прекрасные imagine dragons успокаивают меня, поэтому я принимаюсь готовить завтрак. Нахожу в холодильнике все необходимое: яйца, молоко, сыр, помидоры, авокадо. Читаю, что на упаковке молока написано: hafermilch. (Овсяное молоко).

Интересно, это Теодор любит овсяное молоко или его отец? Или они оба? Ну, делать нечего, из данного раздела продуктов есть только оно, поэтому беру миску и смешиваю в нем яйца и молоко, взбивая вилкой. В доме Тео индукционная плита. За электричество, конечно, выходит очень много, но в их районе запрещены газовые плиты. Я вспоминаю это по рассказам мамы. Беру сковороду, смазываю маслом. Пока она разогревается, я нарезаю сыр и помидоры, где последние сразу же бросаю на сковородку. Одна песня сменяется другой и вот, я уже заливаю жареные помидоры яичной смесью. Немного пританцовывая, напеваю свою любимую песню из сериала "Аркейн"

— Tell you you’re the greatest…

Переворачиваю яичницу, потому что мне так больше нравится. Беру лопаточку и делаю вид, что я пою в нее

— But once you turn, they hate us…

Чуть ли не вскрикиваю от неожиданности. Передо мной, ниоткуда не возьмись, появился Теодор. Он настолько меня перепугал, что я едва ли не роняю лопатку, кое как удержав ту в руках. Тео смотрит на меня таким холодным взглядом, что мне становится не по себе. На нем майка-алкоголичка, темного цвета, в ушах аир подс. Тео взмок, это видно по капелькам пота на его загорелой коже. Сводных демонстративно отводит рукой меня в сторону, будто бы ему не хватит место пройти. Доходит до холодильника и выпивает из графина воду, сделал три больших глотка. все это время, я стою как вкопанная, потому что до сих пор не успела отойти от испуга; сердце норовит пробить ребра.

Тео ставит обратно графин с водой и закрыв холодильник, приподнимает край своей майки, оголяя накачанный ряд кубиков пресса. Я сразу же прячу взгляд в пол. Но женское любопытство вещь дурная. Делаю вид, что не интересно, что он так дальше будет делать, а у самой любопытство уже к горлу подступает. Тео вытирает лицо и пристально посмотрев в мою сторону, демонстративно берет с разделочной доски ломтик сыра. Закидывает его в рот и что-то пробубнив, удаляется прочь из кухни.

— Есть же говнюк, — бубню еле открывая рот. А перед глазами до сих пор стоит его накачанный пресс и этот прожигающий, до самых костей, взгляд.

Позавтракав в гордом одиночестве, я принимаюсь за мытьё посуды. Слышу веселый голос мамы. Она хихикает, а следом, раздается шепот Вольфганга. Они оба входят в кухню и замирают в проеме.

— Доброе утро, — удивлённо произносит мама. — Я не думала, что ты так рано встанешь!

Они выглядят влюбленными. И довольными. А вот у меня, перед глазами сразу же всплывает картина, где мой бывший жених трахал какую-то девчонку. Сердце сжимается в тугой узел и мне становится сложно дышать…

— Доброе, — чуть ли не заикаясь, произношу я и отвернувшись, продолжаю мыть посуду.

— Как спалось на новом месте? — спрашивает Вольфганг, одетый в облегающую белую футболку и синие шорты. Он проходит к холодильнику и берет оттуда молоко, пока мама усаживается за барную стойку.

— Плохо, — безу грызения совести отвечаю я.

Мужчина отпивает из бутылки.

— Первая ночь на новом месте всегда странная и неуютная, — слышу нотку досады в его голосе. — Ничего, привыкнешь.

— Угу, как же, — бубню под нос, продолжая мыть тарелки.

— Как вчера погуляли? — спрашивает мама таким голосом, что мне хочется провалиться сквозь землю.

— Не плохо, — вспоминаю вчерашний вечер и то, каким Тео был грубым, а после, его неловкое извинение, которое до сих пор стоит у меня перед глазами. — Мы погуляли по набережной. Тео пригласил друга Финна.

— Фин хороший малый, — вмешивается в разговор Вольфганг. — Надеюсь, вы подружитесь.

— Несомненно….

Мой безразличный тон, кажется, все пропустили мимо ушей. Закончив с посудой, я вытерла руки о полотенце. Вольфганг смотрит на меня так, словно, я девочка с луны.

— В следующий раз, воспользуйся посудомойкой.

Это прозвучало так, будто бы ему не нравится, что я помыла ЕГО посуду.

— Мне не сложно.

— Сэкономишь время, которое в нашем мире — бесценно.

Просто молчу, потому что я не хочу себе портить настроение.

— Кстати, — говорит мама, — а где Тео?

— Скорее всего или на пробежке, или в своей комнате досыпает.

— Я утром его видела, — тихо бубню. — Он как раз пришел с пробежки.

— Ну значит скоро спустится, — улыбается Вольфганг, подойдя к маме и поцеловав ту в макушку. — Вам что-то к институту нужно?

Я пожимаю плечами, ловя на себе внимательный взгляд Вольфа.

— Да нет. Завтра все узнаем. Там же форма, ведь так?