Mediaгрех - Виктор Елисеев

– Пф, так вас и не возьмут! Это же еще в ясли нужно. А яслей у нас в районе нет, были одни, в прошлом году закрыли. В общем, – резюмировала молчавшая до этого Гюльчатай, – ничего у вас не получится. Даже если денег дадите.

– А что, можно дать кому-то?

– Да конечно, можно, – слегка оживились мои собеседницы. – Всегда можно кому надо на лапу дать.

– Да-да, – подхватила Гюльчатай, – только сейчас совсем уже беспредел! В открытую уже говорят, кому сколько дать, без стыда и совести. И это еще что! Они ведь и с детьми так! Знаете, что они делают? Отупляют просто-напросто!

И тут на меня полился нескончаемый поток сплетен и нелепиц. Они явно готовы были выкладывать мне наболевшее, все свои жалобы и все домыслы до кучи. Разговор пошел вовсю без моей помощи, мне же оставалось только внимательно слушать и не перебивать.

За неполные десять минут я узнала, что детей специально учат плохим словам и чтоб они родителей ни во что не ставили и росли неуправляемыми! А постоянные поборы на пластилин и танцы идут на покупку машин директрисы, у нее их уже три. А с детсадовской кухни продукты прут грузовиками на перепродажу. И из-за этого вместо нормальной еды детей кормят гормональной кониной. А коней разводят на ферме при зоопарке по договору между администрациями, якобы в целях создания клуба реабилитации детей-инвалидов через контакт с лошадьми. А на самом деле конскую вытяжку продают китайцам, а мясо потом в садики или продают как говядину! А в огороде бузина, а в Киеве дядька…

Казалось, я нашла золотую жилу. Это никак не вязалось с начальным планом, однако такой материал нельзя было терять ни в коем случае. Максим с Маратом явно придумают, как выгодно его использовать.

По детским садикам я прошлась уже подготовленная – с ходу говорила, что собираю жалобы населения для передачи и последующего решения вопросов на уровне администрации. Узнала достовернейшие факты о коррумпированности всех слоев населения, особенно подробные сведения – о криминальных группировках нищих и побирушек, обогатилась информацией о генетических мутациях, о детях, рождающихся больными из-за пристрастия молодых мам к обработанным химией продуктам, о подменах в роддомах и криминале в школах. Плач о низких зарплатах и финансировании клиник пластической хирургии за счет социальной политики просто терялся на этом фоне.

Самой информированной группой опрашиваемых оказались бабушки. Удостоверение прессы открыло мне такие тайны, о которых не додумался бы ни один злодей ни одного даже самого кошмарного боевика. Прежде всего, воду нужно кипятить три раза, иначе она убивает, ведь в нее специально добавляют отравляющие вещества. Люди заболевают и начинают покупать все больше и больше дорогих лекарств. Это заговор правительства и фармацевтов. Во-вторых, лекарства не помогают, это все обман, люди мрут ускоренными темпами! В подтверждение этого недалеко от центра, прямо внаглую, на глазах у всех строят крематорий, который будет вырабатывать уран. А урановая энергия пойдет для подземного бункера губернатора. Его недавно нашли, когда рыли канализационную траншею. Однако пресса все замалчивает.

Ну что ж, судя по всему, мы явно будем первыми, кто расскажет всю правду народу. Я шла домой и улыбалась. Мысленно и так и эдак тасовала тонны полученной информации, выстраивая ее в гладкий связный текст. Завтра на летучке это точно будет бомба.

Лора Енина

Ненавижу банальности. Серые люди, примитивные истории, заезженная социалка. Мой первый материал должен стать шоком. Вызовом. В первую очередь для себя самой. На что я готова, чтобы удивить? Как запомниться читателю? На досуге начала анализировать собственные страхи. Раз вызывают эмоции у меня – значит, могут быть интересны другим. Страх одиночества? Куда нам, молодым и красивым. Для молодежи не особо актуально. Крыс, пауков, мышей боюсь, похоже, я одна, парням будет даже смешно читать об этом. До страха старости еще далеко, на самолетах летаю, как на карусели. А вот покойнички – действительно тема что надо. Уже давно в моей шальной голове блуждала мысль побыть в роли патологоанатома. Хотя бы на денек. Признаюсь честно, я до ужаса боюсь мертвецов, и поход в морг произвел на меня сильнейшее впечатление.

– Алло, здравствуйте. Меня зовут Лора Енина. Я являюсь специальным корреспондентом газеты. В настоящее время работаю над проблематикой патолого-анатомических отделений нашей области. В прессу просочилась информация о санитарных нарушениях в вашем ведомстве. Мол, трупы в несколько рядов на кафеле, а холодильники забиты фруктами из Китая. Уверена, что это просто слухи, но в качестве опровержения готова лично посетить ваш морг и разубедить миллионы наших читателей в очевидной клевете. Мне будет необходим сопровождающий и интервью с паталогоанатомом. – Не дождавшись ответа, я повесила трубку. Пусть напрягутся. Накатив сто грамм для храбрости, я отправилась на окраину города в единственный известный мне морг.

Через полчаса я была у цели. Окутанное лесополосой, передо мной возвышалось старое двухэтажное строение, как выяснилось позже, постройки 1936 года. У ворот стояло множество машин с венками внутри. Сразу стало как-то не по себе. «Экскурсовод» меня уже ждал. Пройдя бюро ритуальных услуг, мы оказались в плохо освещенном помещении судмедэкспертизы. Здесь царили покой и тишина. Среди работников встречались в основном женщины с суровыми лицами и безразличным взглядом. В административных кабинетах отсутствовали компьютеры и прочая оргтехника. Далее мы прошли в служебное помещение, где хранятся инструменты для вскрытия покойников. Еще в коридоре я почувствовала ужасный трупный запах, от которого защипало в носу и закружилась голова. Набрав побольше воздуха в легкие, я открыла дверь и вошла внутрь. Первое, что увидела: прихожая, с пола до потолка отделанная кафелем. По краям – несколько металлических кушеток. В самом большом помещении на таких же «лежанках» находились четыре желто-синих трупа. Я подошла ближе к одному из них, чтобы рассмотреть лицо. Когда-то этот человек играл в футбол, влюблялся, стремился быть счастливым, а теперь беззащитно лежит на алюминиевом столе, в виде куска гниющего мяса, и ждет своей очереди захоронения.

В помещение зашли люди в белых халатах. Несмотря на ужасающую обстановку, они были в хорошем настроении и даже успели обменяться парой шуток в мой адрес. Раньше мне казалось, что все работники подобных заведений мрачные пессимисты и депрессивные извращенцы. А эти ничего, даже симпатичные ребята.

Я решила пройти в самую дальнюю комнату (лучше бы я туда не заходила), оказавшуюся местом, где хранятся все трупы, попросту говоря, морозильник. От увиденного меня покоробило. Картина была далека от той, что мы привыкли наблюдать в голливудских блокбастерах: сверкающая чистота, выездные алюминиевые шкафы. На площади примерно в двадцать квадратных метров было навалено не менее пары десятков мертвецов. Я коротко вскрикнула от испуга и бегом вернулась в «чистый» отсек прозекторской. Сами понимаете, нервы не железные.

Однако новая картинка была похлеще предыдущей. Санитары положили труп на металлический стол с вмонтированным умывальником, напоминающий перевернутую ванну. Один из патологоанатомов вставил мертвецу под спину деревянный брусок для того, чтобы грудь выдалась вперед, и провел скальпелем от шеи до низа живота. С каждой минутой мне становилось все больше не по себе. Тем временем врачи продолжали делать свое дело. Сначала отделили кожу от ребер, после разрезали часть живота и достали печень (как выяснилось, она была не очень здоровой, наверное, при жизни человек любил выпить). Орган тут же оказался на специальных весах, расположенных рядом со столом.

Последнее, что помню, – как подкашиваются ноги. Дальше – ничего. Пришла в сознание уже на улице. Слава богу, нашатырь в этих местах всегда наготове. «Экскурсовод» долго еще хлопотал вокруг меня, предлагая то воды, то подвезти до дому. Какое-то время я так и сидела на скамейке, рассматривая осенние облака и красоту местного леса. Возможно, впервые я благодарила Всевышнего за то, что жива, здорова и готова к новым открытиям своей жизни. Разумеется, на интервью с паталогоанатомом в тот день меня уже не хватило.

Тин Тоник

Сколько себя помню – всю жизнь ездил в электричках. Угораздило меня родиться в ближнем пригороде, что называется, не пришей кобыле хвост. С одной стороны, до центра города рукой подать, с другой – не настолько близко, чтобы тусоваться допоздна и потом не бежать сломя голову на последний поезд. Максим потому и поручил мне электрички, так как я единственный из всей команды, кто ими пользуется.

Еще пару недель назад я и представить не мог, что попаду в такой проект. В детстве всегда мечтал о подобной работе, и пока все рубились во вкладыши, для меня не было большего кайфа, чем урвать какой-нибудь московский молодежный журнал или слушать только-только появившиеся аналоги западных радиостанций. Часто представлял себя у микрофона в студии и даже, помнится, что-то записывал на кассеты. Я даже псевдоним себе тогда придумал: Тин Тоник. Первая часть от модного тогда словечка «тинейджер», а вторая – как меня звали друзья, сокращая мое настоящее имя. На самом деле зовут меня Антон Петров, но поди попробуй стань известным с таким редким именем.