Друг моего мужа (СИ) - Лакс Айрин

— Получится. Ты в обычной больнице, здесь, как в муравейнике. Всем на всех плевать. Не дрейфь.

Смеюсь.

— Верну тебя завтра утром.

Говорю уверенно. Но задерживаю дыхание в ожидании её ответа. Она и я — мы оба понимаем, что ночь будет нашей. Безраздельно.

Слишком сильно я по ней соскучился за месяцы вдалеке от неё.

Я готов на всё. Мне только нужно услышать одно её тихое, но уверенное…

— Да.

18. Он-1

прошлое

— Меня ещё не воровали из больницы. Вообще ни разу не воровали! — возбуждённо шепчет Ириска, просовывая руки в рукава жёлтого пальто.

Не знаю, угадал ли с размером. В магазине мне всё казалось огромным и несуразным, а вот это пальто сразу бросилось в глаза. Потому что она такая же для меня — светлая и яркая, красивая, как солнце, на которое больно смотреть глазам.

Нахлобучиваю красную шапку и шарф. Моя красотка готова для противозаконной прогулки.

Ира без конца смеётся и смотрит по сторонам. Незаметно для себя я тоже начинаю смеяться.

Мы как будто наглотались веселящего газа, одного на двоих. Утягиваю её за собой из больницы. Сев в машину, целую её глубоко и жадно. Вдыхаю аромат её дыхания, словно затягиваюсь дымом на полные лёгкие.

Мне мало её губ и ладошек, игривых укусов и вздохов, смешанных со стонами. Хочется притянуть красавицу поближе к себе и давиться нашим внезапно обретённым счастьем.

Потом мы колесим по городу, заходя в симпатичные ресторанчики.

Я неизменно заказываю себе кофе, а она — горячий шоколад. Сравниваем, где подают вкуснее, и целуемся, наверное, под каждым фонарём.

К концу дня я чувствую себя полностью измазанным шоколадом — вкус её губ и языка въелся в меня, как татуировка.

Но мне этого мало — хочется загрести полными пригоршнями её любви ещё и ещё.

Я едва держусь. Моё самообладание скоро падёт, как вавилонская башня, если Ириска ещё хотя бы раз поцелует меня. Сминаю её сладкие губы своими. От сильного возбуждения хочется орать и рвать на ней одежду в клочья.

Но я чувствую ответную лихорадку Иры через несколько слоёв одежды так же, как свою. Она снова взламывает меня поцелуями, разворачивает грудную клетку, запуская пальчки и сжимая сердце. Заставляет его биться в одном ритме с её частыми вздохами. Ловлю её лицо в свои ладони.

— Остановись. Иначе я сейчас в штаны кончу.

Безобразно пошло и неприкрыто откровенно.

— Не хочу останавливаться, — трётся носом об щеку, целуя кожу у уха. — Тебя хочу.

Её ответное признание взрывается внутри охуительно ярким салютом из радости с привкусом надежды, которая вот-вот оправдается.

— У меня на хате пустота. Я убраться не успел, — признаюсь. — И сумка с вещами валяется на пороге. И…

— И там есть кровать, — улыбается она. — Или нет?

У меня есть кровать. А в голове — сотни способов того, как затрахать свою Ириску поцелуями, нежной лаской или одними словами, а потом приступить к главному и заставить кончать беспрерывно.

По пути домой я успел словить парочку или тройку штрафов. Но сегодня у нас противозаконная прогулка, полностью оправдывающая своё название.

Уже на пороге Ириска виснет на мне, льнёт, как лоза, быстро обвивая рукам и ногами. Сумасшедше целуется и сосёт мой язык.

Я не смотрю, куда иду, спотыкаюсь и едва не роняю свою драгоценную находку.

Ира смеётся, останавливая мой поцелуй ладошкой.

— Хочу сходить в душ. У тебя же есть душ?

Она осматривает почти пустые стены квартиры. Я здесь только сплю, как пыльный мешок, и почти не живу. Сейчас мне становится стыдно за то, что привёл любимую девушку сюда.

— Я хреновый романтик. Надо было снять роскошный номер, да?

— Нет, — морщит носик Ира. — Я не хочу показушных жестов. Ты мне нравишься настоящим.

Она сбрасывает всю одежду, не заморачиваясь тем, что её нужно складывать. Я следую её примеру и отношу красотку в ванную, извиняясь за ядрёно-цитрусовый аромат геля для душа.

Она быстро умывается, разнося ладошками пену по телу, я не выдерживаю и присоединяюсь к ней. Моё желание упорно стоит в её направлении и не нужно долго думать, чего мне хочется больше всего.

Накрыть собой и трахнуть.

Мы гладим друг друга руками. Её соски острые и тугие, как камни, просятся в мой рот. Она охает и протяжно стонет, когда я, едва смыв с неё мыльную пену, начинаю целовать ещё мокрую кожу.

— Здесь скользко и немного прохладно…

Кожа Ириски покрылась мурашками от холода.

— Скоро станет жарко, — обещаю я, наспех вытирая нас обоих одним полотенцем.

Сегодня у нас всё — одно на двоих. Преступление и безумие, жажда стать ближе.

Я опускаю её на кровать, зависая над ней.

— Ты как гроза, — смеётся она. — У тебя глаза цвета грозы и дождя.

— Ты любишь дождь?

— Не знаю. Но теперь, кажется, люблю. Как тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

19. Он-1

прошлое

Она сказала «Люблю?»

Глупо переспрашиваю. Заставляю повторить. Ещё раз. Ещё раз.

Люблю.

Такое возможно?

Я стону в её рот и толкаюсь бёдрами вниз, задевая членом скользкую, горячую влагу, размазанную между бёдер.

Сказать в ответ «люблю» кажется слишком мало.

Разве так, как у нас, — любят? Так, как у нас, — живут и вдыхают это чувство вместо воздуха, прикладывают, как подорожник, на душевные раны.

Но на простом языке о сложном говорят именно так, как я стону:

— Люблю, — на повторе, глубоко трахая её рот языком.

Кайфую от ответной дрожи её тела. Перемещаюсь ниже, пробуя её грудь на вкус, облизывая и перекатывая соски между зубами. Губы втягивают их по очереди беспрестанно.

Пальцами поглаживаю нежную кожу живота. Он у неё вздымается и опадает, быстро и часто. Ещё чаще колотится сердце. И мне кажется, что я чувствую её сердцебиение кончиками пальцев везде — где только не коснусь.

Губами и языком скольжу к низу живота. Развожу её сомкнутые бёдра, закидывая себе на плечи.

Раскрываю её пальцами, хрипло выдыхая:

— Ты ужасно мокрая, Ириска.

Я толкаюсь в неё, мокрую и раскрытую сразу двумя пальцами, ловя ответные сжатия тугого лона. Несколько движений — Ириска мечется, распахиваясь ещё больше. Выгибается в спине и приподнимает бёдра в такт движений моих пальцев.

Я дую на разгорячённый клитор перед тем как накрыть его губами и начать облизывать, сосать, дразнить языком. Пальцы всё так же ныряют в её сочную мякоть.

Она кончает очень быстро. Я едва начал ускоряться, а она уже залила влагой мои пальцы. Я в этот момент окончательно чувствую себя её котом, потому что развожу складки пальцами и слизываю языком шелковистую смазку. Я словно лакаю сливки, обвожу языком и двигаю им внутрь, удерживая её руками на месте.

Ириска беснуется и выгибается после каждого удара языком по возбуждённой плоти. Я трахаю её языком, сходя с ума от отзывчивости. Она готовится кончить ещё раз, а у меня перегорает терпение.

Опускаю её ноги и поднимаюсь над ней, вытирая блестящие влажные губы тыльной стороной ладони.

— Это последний шаг.

Толкаюсь членом в тугую влажность, медленно растягивая под свой размер.

— Ты — моя?

— Да! — выгибается дугой, покусывая губы, и подталкивает бёдра вперёд, ко мне, предлагая себя.

— Моя…

Я наклоняюсь и вбиваюсь в её рот языком, то ли постанывая, то ли рыча, как голодное животное. Нет больше сил ждать.

Член толкается сам, как заводной, глубже и глубже, сантиметр за сантиметром. Потом я замираю и отвожу бёдра назад, всаживая себя единым махом и разрывая последнюю границу между нами.

Ириска протяжно и громко стонет. Её стон не заглушить даже моему языку, беснующемуся у неё во рту. Замираю на несколько секунд, прижавшись лбом к её лбу.

— Серёжа-а-а-а, — стонет она, сжимаясь вокруг моего члена охуительно узко и сладко.