У последней черты - Уоррен Мерфи

Руководитель КЮРЕ не может уйти в отставку. Он может только умереть. В подвальном помещении «Фолкрофта», рядом с вычислительным центром, был готов склеп с выбитой на нем фамилией Смит. Это было сделано на случай, если президент из соображений безопасности издаст директиву о роспуске КЮРЕ. Тайны КЮРЕ нельзя будет доверить пенсионеру, Смит унесет их с собой в могилу.

Мрачные размышления Смита были прерваны изменениями на мониторе. Что-то было не так: экран тускло замерцал, затем яркость пропала вовсе.

Компьютеры КЮРЕ питались от резервных генераторов, но, видимо, произошел сбой. Смит щелкнул кнопкой, переключая питание на основную электросеть «Фолкрофта».

Экран опять засветился.

– Поручение для миссис Микулка, – произнес Смит в диктофон. – Вызовите мастера проверить запасные генераторы.

Зазвонил телефон.

– Харолд? – спросил немолодой женский голос. Это была миссис Смит. Даже она называла его полным именем – не Хэл или Харри.

– Да, дорогая?

– Ждать тебя к обеду?

– Нет. У меня работы на целый день.

– Ты меня тревожишь, Харолд. Работать всю ночь напролет...

– Да, дорогая, – отсутствующим голосом отозвался Смит, следя за монитором.

– Хотя бы позавтракай как следует.

Замигала лампочка на секретном аппарате.

– Одну минуту, – сказал Смит. – Мне звонят по другому телефону. – Он снял трубку. – Да, Римо. Все в порядке?

– Чиун при смерти, – выпалил тот.

Повисло долгое молчание.

– Вы уверены? – наконец осторожно спросил Смит.

– Конечно, уверен. Черт, стал бы я говорить, если бы у меня были сомнения? Так считают врачи и даже он сам.

– А что с ним?

– Никто не знает.

Смиту показалось, что в голосе Римо слышны слезы. Он сказал:

– Я организую спецсамолет. Доставим Чиуна обратно в «Фолкрофт». Его обследуют лучшие специалисты.

– Не хлопочите. Чиун хочет домой. Говорит, что желает умереть там.

– Но в Синанджу нет медиков! – запротестовал Смит. – Ему будет лучше здесь.

– Послушайте, Чиун просится домой. И он поедет домой. Организуйте это, Смитти!

– Это не так просто. – Смит пустил в ход свою железную логику. – Атомная подлодка – это вам не такси. «Дартер» стоит на рейде в Сан-Диего и готовится к очередной транспортировке груза золота в деревню Чиуна. Он отбывает через две недели. Пока же мы доставим Чиуна сюда и обеспечим ему надлежащий уход.

– Мы отправляемся в Синанджу, Смитти. Немедленно! Пускай для этого мне придется угнать самолет и лично им управлять.

В голосе Римо звучала непривычная горячность.

– Очень хорошо, – сказал Смит как можно спокойнее, хотя в душе был не на шутку встревожен. – Я устрою вам перелет на западное побережье. Подлодка будет ожидать где всегда. Вы знаете.

– Спасибо, Смитти, – вдруг сказал Римо.

– Когда все кончится, я хочу, чтобы вы вернулись, – сухо добавил Смит. – А теперь прошу меня извинить, у меня Ирма на проводе.

– Ирма? Кто это – Ирма? – удивился Римо.

– Моя жена.

– Но ведь ее имя Мод.

– Совершенно верно, – ровным тоном подтвердил Смит. – Ирма – это ласкательное.

– Да, Смитти, только вы могли дать женщине, которую зовут Мод, ласкательное имя Ирма. Будь у вас собака, вы бы ей придумали кличку – что-нибудь вроде Фидо. Или Ровера. Пока!

– Не забудьте, я вас буду ждать, – напомнил Смит и повесил трубку. – О чем мы говорили, дорогая? – вновь обратился он к жене.

– Я сказала, что ты непременно должен позавтракать как следует.

– Да, дорогая. Миссис Микулка всегда покупает для меня грейпфрутовый сок без сахара и сливовый йогурт.

– Прекрасно. Жду тебя вечером.

Раздались гудки.

Смит вернулся к компьютеру и стал набирать команды, которые должны по каналам министерства обороны организовать для Римо и Чиуна перелет на морскую авиабазу Мирамар в Калифорнии, а оттуда – на корабль. Точнее, на подлодку «Дартер», стоящую на военно-морской базе в Сан-Диего. Субмарине надо будет отдать приказ – от лица Командования тихоокеанским флотом приготовиться к отплытию ранее назначенного срока, но Смит без труда мог это устроить.

У него были на то полномочия. Тайные полномочия.

* * *

Полковник Виктор Дитко сосредоточенно изучал карту Северной Кореи. Наконец он нашел Синанджу – поселок на западном побережье. Он лежал в бухте на краю так называемой Северной промышленной зоны. Его местоположение было обозначено на карте едва заметной точкой.

Дитко достал более подробную карту и, к своей досаде, обнаружил, что и на ней селение Синанджу обозначено такой же крохотной точкой.

Он тихонько выругался. Уж эти корейские карты! Веры им – не больше, чем самим корейцам.

Дитко раздобыл еще более крупномасштабную карту – такую подробную, что на ней были показаны даже кварталы близлежащих городов Чонджу и Сунчон.

На этой карте Синанджу было просто белым пятном на берегу залива с тем же названием.

– У них там что, и улиц нет? – вслух удивился Дитко.

Он снял трубку и приказал соединить его с резиденцией правительства КНДР.

– Капитан Некеп слушает, – раздался маслянистый голос.

– У меня к вам вопрос. Это должно остаться между нами.

– Слушаюсь, – сказал капитан Некеп, который был всего лишь младшим капралом, когда Дитко навел его на заговорщиков против северокорейского лидера Ким Ир Сена. В результате Некеп получил повышение по службе, а у Дитко появился потенциальный союзник в корейской армии.

– Что вам известно о Синанджу? – спросил Дитко.

– Это запретная зона: на официальных картах она отмечена двойной красной чертой.

Дитко тихо присвистнул. Президентский дворец в Пхеньяне был удостоен лишь одной черты.

– Значит, это военный объект?

– Нет. Это рыбацкий поселок.

– А вам не кажется странным, капитан, что в обыкновенный рыбацкий поселок въезд запрещен?

– Я предпочитаю не задавать вопросов, ответы на которые чреваты виселицей.

– Мне нужно внедрить туда одного человека.

– Мы с вами незнакомы! – отрезал капитан Некеп и повесил трубку.

– Неблагодарная свинья! – прошипел полковник Дитко.

Однако реакция капитана убедила его в том, что видеозапись, сделанная американским журналистом корейского происхождения, действительно имеет большую ценность.

Он лично доставит пленку в Москву. Это, конечно, рискованно, но...

Полковник Дитко спустился в цокольный этаж посольства и отпер комнату для допросов, вход в которую был запрещен в соответствии с его собственным приказом.

Сэмми Ки вздрогнул и проснулся. Он лежал на тюфяке. В последние дни он много спал. Сначала он никак не мог уснуть из-за нервного перенапряжения, но после полутора дней неволи к нему в душу закрался леденящий холод депрессии, а когда он впадал в депрессию, то всегда помногу спал. В данном случае это был спасительный сон.

– Встать! – приказал Дитко.

Сэмми поднялся, протирая сонные глаза.

– Слушай меня. Вот тебе запас еды и воды и таз для отправления естественных надобностей. Ближайшие три дня я не смогу обеспечить тебе туалет. Не бойся, я тебя не брошу. Я отправляюсь в Москву, мне надо лично переговорить с Генсеком. А ты пока посидишь взаперти. Единственный ключ я увожу с собой. И не вздумай звать на помощь! Во всем посольстве я один знаю, что ты здесь. Если тебя обнаружит кто-нибудь еще, с жизнью можешь распрощаться.

– Понятно, – безжизненным голосом ответил Сэмми Ки.

– От Сан-Франциско ты очень далеко, – напомнил полковник Дитко.

– Знаю.

– Хорошо. Я вернусь через три дня.

– А если нет?

– Для тебя будет лучше умереть от голода, чем обнаружить свое присутствие. Ясно?

Дверь захлопнулась, и Сэмми Ки опустился на пол.

Психологический расчет был верен, в этом полковник Дитко не сомневался. Пускай этот американо-кореец его ненавидит или боится – в будущем это может оказаться полезным. Как бы то ни было, ближайшие несколько дней для Сэмми Ки станут заполнены ожиданием полковника Дитко, поскольку его возвращение будет означать для парня свежую еду и избавление от удушающей вони собственных экскрементов.

До чего же просто манипулировать этими изнеженными американцами, подумал полковник Дитко. У себя на родине Сэмми Ки и думать не приходилось о еде. А уж туалет и душ – нечто само собой разумеющееся. И вот одного слова Дитко оказалось достаточно, чтобы сделать элементарные удобства чем-то самым желанным – более желанным, чем даже свобода. Это и будет для полковника гарантией сохранности его тайны.

Вернувшись к себе, полковник Виктор Дитко снял очки и швырнул на пол.

Однако от удара о половицу они не раскололись. Тогда Дитко раздавил их каблуком.

После этого он поднял самый большой осколок стекла и прошел к койке.

Работа в КГБ СССР не предполагала незапланированных поездок домой ни за какие взятки или просьбы – только по медицинским показаниям.

Полковнику Виктору Дитко позарез нужно было попасть в Москву. Он сел на койку и, стиснув зубы, принялся резать себе осколком стекла левый глаз.