Рыцарь в змеиной коже - Юлия Лавряшина

Пытаясь рассуждать спокойно, Маша постаралась разобраться, что же из услышанного сегодня ложь, а что – правда. То, что взрослые тоже иногда врут, девочка знала давно. И не слишком-то возмущалась этим: ни у кого не получается всегда говорить одну правду, что поделаешь! Как повторял её папа: «Не мы такие, жизнь такая». Понимай, как хочешь!

Но сейчас Маше просто необходимо было выяснить, на чём именно произрастала её собственная жизнь. Мыслями она снова и снова возвращалась к той бирке из роддома, которую упомянул отец. Если та существует, значит, хотя бы мама – ей точно родная. Только родная мать может сохранить этот первый «документ» своего ребёнка, в этом Маша не сомневалась. Отец сказал, будто хранится бирка в сейфе, припомнила она. Наверное, не сомневался, что проверить дочери никак не удастся.

Николай Михайлович и не подозревал, что Маше давно известен код от сейфа. Ей было всего-то лет шесть, когда она играла на ковре в отцовском кабинете, а он, не придавая значения присутствию ребёнка, набирал код, весело напевая: «И когда же я родился, любимый? А вот когда…» Почему-то Машу до того поразили папины признания в любви к самому себе, что этот эпизод врезался ей в память. А однажды она также неожиданно поняла, какие цифры набирал отец, чтобы открыть сейф.

Выбравшись из комнаты будто бы на кухню за новой порцией сладостей, девочка заметила, как затворилась дверь, ведущая в подвал. Никто не имел права спускаться туда, кроме отца и его зловещего приятеля в чёрном. Даже имени его Маша не знала, и старалась держаться от него подальше. Обычно они уединялись там на полчаса, не меньше.

«Я успею!» - девочка пулей кинулась к кабинету отца. Как она и рассчитывала, комната оказалась пуста, лишь в углу вопросительно пискнула канарейка, с которой отец беседовал чаще, чем с дочерью. Не обращая на птичку внимания, Маша кинулась к сейфу, набрала знакомую дату рождения и потянула дверцу на себя.

Сейф не открылся. К такому Маша оказалась не готова. У неё беспомощно опустились руки. Но тут же она вспомнила, что на некоторых сайтах при регистрации первым требуют набрать год рождения, потом месяц и лишь после – число. Может, и отец таким образом усложнил свой примитивный шифр? Стараясь не сбиться, Маша аккуратно повернула круглый диск. Выдохнула и потянула дверцу на себя.

- Есть!

Внутри сейфа зажглась подсветка, и Маша усмехнулась: «Со всеми удобствами!» Её ничуть не поразили и не заинтересовали перетянутые резинками пачки денег, а вот под ними лежала зелёная папка для бумаг. Осторожно вытянув, Маша раскрыла её и вдруг увидела свой рисунок. Она подарила его отцу на день рождения года три назад. Потом ей стало казаться, что такой подарок – слишком детский, и Маша стала копить деньги, чтобы преподнести ему что-то получше. А он, оказывается, хранил её неумелые картинки все эти годы…

Нахмурившись, чтобы не расплакаться, Маша быстро перерыла всю папку. Оранжевая бирка с петелькой из потемневшего кусочка бинта лежала на самом дне. У девочки дрогнуло сердце, когда она взяла в руки клеёнчатый ромбик, загнувшийся по краям. На нём значилась фамилия матери… Свой рост и вес при рождении Маша помнила и без документов, но теперь она твёрдо знала, что появилась на свет не во лжи.

У неё радостно заколотилось сердце. Значит, всё ещё можно вернуть! И они, все трое, снова могут стать лучшими друзьями, если она перестанет досаждать родителям своими походами по вечеринкам, скучнее которых ничего и вообразить нельзя. А мама с папой перестанут сбегать от её капризов на край земли.

Убрав папку на место, Маша закрыла сейф и выскочила из кабинета. Как раз вовремя: внизу раздался щелчок двери – это закрылся подвал. Девочка на цыпочках бросилась в свою комнату и запрыгнула на кресло перед компьютером.

- Ты ещё не ослепла, малышка? – раздался через пару минут отцовский голос.

Маша улыбнулась ему:

- Сейчас лягу спать. Можно, я только позвоню маме? Я по ней соскучилась.

Глава 18

Своё и чужое

- И всё-таки ты решилась украсть у него ключи от подвала и выпустить нас? – заключила Ния рассказ девочки.

- Я – его дочь. И останусь с ним, - твёрдо произнесла Маша. – Но это же не значит, что он всегда прав! Пусть только попробует ещё когда-нибудь запирать моих друзей!

Лей протяжно вздохнул:

- Я тоже соскучился по родителям. Вдруг они постарели за это время? А братья и сёстры выросли…

- В этом нет ничего невероятного, - иронично заметила Ния.

Он осторожно провёл пальцем по её тёплой коже:

- Ты же поможешь мне вернуться к ним, подруга-гадюка?

- Не сейчас. Я ведь объясняла тебе. Ты ещё не готов. И не только из-за моего яда…

В этот момент они сидели на берегу маленького лесного озера, куда привела их Маша. Когда хотелось побыть совсем одной, она убегала именно сюда, где трава была шелковистой, как в сказках или в доисторические времена, а вода манила длинными водорослями. Они шевелились и даже шептали кое-что, понятное только Маше. Наверняка здесь бывали и другие дачники, но девочка ни разу никого не встретила на берегу, точно озеро принадлежало ей одной.

Именно сюда привела она своих друзей, уверенная в том, что здесь их никто не тронет. Задумчиво глядя в светлеющую воду, Лей заверил:

- Я сам знаю, что во мне много плохого. Но я больше не выпущу это наружу! Разве есть на свете хоть один человек, душа которого абсолютно чиста? Тогда он стал бы ангелом… И разве нельзя любить человека, даже зная все его червоточины?

- Можно, - не медля, отозвалась Ния.

И Маша повторила эхом, подумав о своём отце:

- Можно.

Мальчик повернулся к ней:

- Ты сейчас вернёшься домой, и мы больше не увидимся?

Пожав плечами, она молча взглянула на змею, и Ния ответила за неё:

- Никогда не угадаешь заранее, как сложится жизнь. Мы ведь не ясновидящие! Кто знает, вдруг мы все ещё встретимся?

- Давайте колдуна спросим! – рассмеялся мальчик.

Пренебрежительно скривив рот, Маша махнула рукой:

- Ой, колдун нашёлся! Умел бы видеть будущее, так не сидели бы мы сейчас здесь.

В этот момент Лею и почудилось, будто кто-то дохнул ему в затылок холодом. Быстро обернувшись, он растерянно оглядел безмолвные деревья, и усмехнулся, встретив вопросительный Машин взгляд.

- Почудилось что-то…

Но Ния забеспокоилась:

- Там? Ветер с другой стороны, я ничего не улавливаю.

- Да никого там нет, - Маша громко зевнула. – Ой, спать хочется! Вы утром ещё будете здесь? Мне нужно вернуться, а то отец заметит, что я опять куда-то делась.

- Надеюсь, нам не придётся бежать, - гадюка всё ещё с подозрением принюхивалась, вытянувшись в сторону леса.

Маша с сожалением цокнула языком:

- Плохо, что у тебя сотового нет! Но ты запиши мой номер, может, кто даст позвонить, если что.

Но Лей развёл руками:

- Мне нечем писать!

- А ты умеешь? – уточнила она с подозрением.

- Конечно! – возмутился мальчик. – И читать, и писать. Правда, я не хожу в школу, потому что это… Ну, не по карману моей семье. Но читать я люблю.

Неожиданно Маша звонко ударила в ладоши:

- А что, если тебе остаться здесь? В нашем мире? У нас в доме полно свободных комнат, я уговорю родителей выделить тебе одну. И мы с тобой вместе будем ездить в школу! Тебе ведь тоже двенадцать?

- Тринадцать, - опять смутившись своего маленького роста, признался Лей. – Но я ещё вырасту! Мой старший брат, знаешь, какой здоровенный!

Маша фыркнула:

- Это совершенно неважно! Разве дружба зависит от роста? Я же не замуж за тебя собираюсь…

У него так и запылали щёки:

- Нет. Конечно, нет!

Схватив за плечи, Маша возбуждённо тряхнула мальчика. Лицо её тоже раскраснелось, точно они немедленно отправлялись в рискованное путешествие.

- Так ты согласен? Остаёшься?

- Нет, – не сразу выдавил он.

- Нет?! Как – нет? Тебя же ничего хорошего не ждёт там – в твоём мире. Ты даже учиться там не можешь. И кем ты станешь, когда вырастешь? А мой папа даст тебе хорошее образование.

Лей мягко отвёл её руки и улыбнулся:

- Образование – это здорово. Но там моя мама, понимаешь? И отец. И вся семья. Как я без них?

- Да им только легче станет без лишнего рта!

- Хватит! – не выдержала Ния и резко зашипела на девочку.

Непроизвольно шарахнувшись, Маша нервно рассмеялась и погрозила гадюке пальцем:

- Не пугай меня больше! Мы же друзья, зачем ты меня шипишь?

- Если мы все - друзья, как ты смеешь говорить гадости о его семье? О его жизни?

Девочка обескураженно заморгала:

- Какие гадости? Лей, я тебя чем-то обидела?

Тон змеи стал мягче, но говорила она также уверенно:

- Это самая большая глупость на земле – считать своё самым лучшим. И презирать чужое. Свою землю, свой народ, своего Бога. Каждый из нас, если у него живое сердце, полное достоинства, любит это «своё». И никогда не согласится признать, что чужое - лучше. Так стоит ли ломать копья, доказывая человеку обратное? Даже маленький ребёнок кинется на тебя с кулаками, если ты скажешь, что твоя мама лучше, чем его. Люди вырастают, но продолжают драться за свою любовь… За свою правоту. Не желая признавать того, что у каждого она своя. Земля уже трещит от ваших бессмысленных войн.