Гавайи Дети солнца - Джеймс Миченер

* * *

"Ждущий" уверенно продвигался вперед, и тех, кто находился на нем, мучили самые разнообразные мысли и предчувствия. Но все они соглашались в одном: в дни подобного торжества божество имело полное право требовать от людей подобных жертв. А что касается смерти четверых рабов, то никто и не собирался их жалеть. Дело в том, что рабы с самого рождения предназначались для принесения в жертву. Тем более, после того как на "Ждущем" произошло столь неприятное событие, осквернившее всех жителей Бора-Бора.

Верховный жрец весьма справедливо рассудил в последние минуты перед казнью несчастных, что в связи с глупым упорством племени, выражавшемся в слепом поклонении Тэйну, будет весьма назидательно принести в жертву Оро большее количество жертв. Особенно если учесть, что в их число войдет вчерашний рулевой, уличенный в служении старому богу.

- Уничтожь их, как сорняки, не оставив ни единого корешка, - бормотал жрец себе под нос.

Он не считал, что пятеро принесенных в жертву являются хоть сколько-нибудь значительным числом. Не говоря уже об убитой при отплытии женщине и рабе, которому она принадлежала, еще четырех обреченных на смерть рабов, а также тех, кого принесут в жертву на церемонии освящения храма, жрец не считал все это избыточным для прославления Оро. Новый бог считался самым могущественным, так как был способен на то, с чем не справлялись прежние божества. Он смог объединить и укрепить острова, а значит заслуживал всяческих почестей. Молитвы, уважение и соблюдение установленных табу всегда сопровождали любое божество. Однако главный бог Оро мог претендовать и на особые подношения, такие, как, например, акулы или человеческие жертвы. Не задумываясь о судьбе нынешних жертв, верховный жрец втайне мечтал о том, что когда-нибудь наступят такие времена, когда люди с Бора-Бора смогут путешествовать на дальние острова, откуда начнут привозить с собой по тридцать или даже сорок пленников, которые и будут казнены во время особой грандиозной церемонии. "Необходимо произвести должное впечатление на все острова", - размышлял он.

Что касается короля, то мысли его сильно отличались от чаяний и надежд верховного жреца. Разумеется, Таматоа не испытывал ни жалости, ни чувства вины в том, что потерял одного из неудачливых дозорных и ленивого сановника. Эти двое не оправдали высокого доверия самого повелителя Бора-Бора, и за это, по старинному обычаю, им полагалось наказание в виде смерти. Конечно, не печалился Таматоа и по поводу предстоящей гибели четверых рабов, которые и были специально предназначены для этой цели. Однако он огорчался потому, что одна из рабынь проявила слабость духа и лично оскорбила самого короля своими причитаниями. И все только из-за того, что ее мужчину должны были принести в жертву в день освящения храма. Хотя жертоприно-шение считалось делом обыкновенным, ибо только тогда к королю поступал достаточный запас божественной энергии - маны, все же он чувствовал, что его беспокоит значительное увеличение именно человеческих жертв в последнее время. Теперь при любом собрании или освящении храма требовалось отдать Оро девять человек. Это число считалось обязательным, и кто знает, сколько еще непредвиденных жертв будет принесено на алтарь нового бога за эти три дня. Бора-Бора был небольшим островом. И если до сих пор его обитателям удавалось сохранить свою свободу и независимость, то это только благодаря огромному мужеству и бесстрашию островитян. "Возможно ли, - рассуждал Таматоа, - что столь неожиданный выбор нового бога является лишь уловкой хитрых и дальновидных соседей? Что если теперь они попытаются значительно уменьшить население Бора-Бора обманным путем, поскольку так ничего не сумели добиться силой оружия?" Но на этом его сомнения не заканчивались. Таматоа смущала и другая возможность: "Нельзя ли предположить и то, что ловкие жрецы Гавайки только поддразнивают нашего верховного жреца, обещая сделать его главным среди себе подобных, а на самом деле выполнят свое обещание лишь тогда, когда он разделается и со мной, и с Тероро? " Впервые король облачил свои страшные догадки и сомнения в слова: "Сложно быть королем в то время, когда происходит самая настоящая смена божества".

Тероро смотрел на происходящее проще. Сейчас он негодовал. Все мысли его были ясны и достаточно понятны. Да, с гибелью рабов он был готов смириться, поскольку закон, правящий во всем мире, требовал приносить их в жертву. Так происходило не только на Бора-Бора, но и на всех остальных островах. Но казнить лучших воинов племени за малые провинности лишь для того, чтобы ублажить нового бога, казалось ему не только неправильным, но и опасным. "Нет, вы только посмотрите на тело несчастного Терупе, лежащее между акулой и черепахой! Ведь такого славного рулевого у нас на каноэ никогда не было. И верховному жрецу хорошо известно об этом. А Тапоа, вон он лежит бездыханный рядом с рыбой. Он отличался мудростью, и из него мог бы получиться великолепный советник!" Тероро бушевал. Сейчас ему было страшно встретиться взглядами и с братом, и с верховным жрецом. Он боялся невольно выдать свои чувства. Вместо этого он принялся изучать красивые суда, прислушиваясь к траурному бою барабанов. "Если мы сами не расправимся с верховным жрецом, - размышлял молодой вождь, - в скором времени эти барабаны исполнят реквием и для Бора-Бора". Он хорошо представлял себе и то, что гибель следующих восьми или десяти умелых бойцов племени подорвет могущество острова, и соседи тогда смогут совершить очередную попытку захвата Бора-Бора. "Я обязательно что-нибудь придумаю! Я должен найти выход", - поклялся Тероро самому себе.

Мелкие жрецы с видимым удовлетворением рассматривали подношения Оро и втайне мечтали о новых жертвах, которые должны были быть принесены в ходе церемонии освящения храма. С приходом Оро на острова перед каждым из жрецов встала проблема: "Следует ли мне переметнуться на сторону нового божества или же имеет смысл все же оставаться верным старому Тэйну". Разумеется, каждому из служителей бога было приятно сознавать, что именно он выбрал победителя. Жрецы понимали и то, что на острове Бора-Бора имеет место инакомыслие. Но они заметили также и то, что после каждого собрания, такого, как нынешнее, приверженность Тэйну неизменно ослабевала. "Жертвы помогают значительно привлекать внимание к Оро, - логично рассуждали они. И, кроме того, ведь именно после подношений великий Оро посылает нам потоки маны". Это заключение родилось, наверное, из-за того, что сами они были уверены в собственной безопасности. Их никто не собирался приносить в жертву Оро, чтобы вымолить у того очередную порцию божественной энергии. Роль жрецов в предстоящей церемонии была проста и хорошо известна: поднять жертвы туда, где им надлежало висеть, съесть поджаренную жертвенную свинью, а также вареные бананы, печеные плоды таро и соленую рыбу. После окончания праздника им предстояло бросить человеческие тела в священную яму. Вокруг Оро поднялась известная шумиха, однако теперь жрецы островов были рады, что приняли нового бога одними из первых, навсегда встав на его сторону.

В голове тридцати гребцов назойливо повторялась одна и та же фраза: "Неужели это буду я?"

А вот у троих остававшихся пока в живых рабов уже не было никаких мыслей. То есть то, что теперь творилось в душе каждого из них, было недоступно для всех свободных членов племени. Ведь хотя все рабы еще в детстве понимали, чем закончится их жизнь, они мучились теми же страхами, что и остальные люди. Их сердца терзали те же тревоги, и они также ощущали внезапный прилив пота в подмышках, как и те, кто никогда не принадлежал к рабам. Но понять или объяснить этого, конечно, никто не мог.

Однако трепет рабов длился недолго. Как только Тероро вывел каноэ к суше, и оно коснулось носом земли, дородный палач незамедлительно воспользовался своей дубинкой и быстро прикончил одного раба за другим. Их тела протащили по тому же пути, по которому сейчас нужно было вытягивать на берег "Ждущего". После этого все, кто находился в лодке, включая короля и верховного жреца, согнули свои тела, с тем чтобы участвовать в важном и почетном деянии: они перемещали каноэ на возвышенную площадку, расположенную неподалеку от кромки воды, где судно и должно было пройти церемонию освящения на весь следующий год.

В тот самый момент, когда каноэ, наконец, было водворено на подготовленное для него место, верховный жрец неожиданно резко повернулся в утреннем солнечном свете и указал жезлом на одного из самых преданных друзей Тероро. И прежде чем несчастный успел что-то сообразить, дубинка палача безжалостно опустилась на его голову, размозжив ее. Его тело должно было оставаться на лодке, как бы охраняя ее, на протяжении всей церемонии. Те же, кто остался в живых, ошеломленные происшедшим, а особенно тем, что выбор пал на столь достойного мужчину, теперь стыдливо пытались подавить в своем сердце так же неожиданно возникшую мысль: "Итак, это оказался не я".