Фиалка - Джейн Фэйзер

— Он называет себя полковником лордом Джулианом Сент-Саймоном, — объявил Габриэль Тэмсин, когда она подошла к ним. — Настоящий джентльмен и аристократ.

Он поковырял в зубах ногтем, и его выцветшие глаза при этом оглядели Сент-Саймона с прежним бесстрастным любопытством.

— Похоже, ты была у него в долгу, малышка, но, я так думаю, ты с ним расплатилась.

Услышав это язвительное замечание, Тэмсин вспыхнула и быстро заметила:

— Не в том смысле, как ты думаешь, Габриэль. И хватит об этом.

— Хватит? — Брови Джулиана поднялись. — Ты так думаешь, Виолетта? Ах, да, извини, я полагаю, у тебя есть другое имя. У нас же сейчас происходит официальное знакомство… — Он отвесил ей насмешливый поклон, и воздух между ними, полный напряжения, казалось, затрещал, испуская искры. Его тело все еще хранило воспоминания о ее теле, в то время как мозг старался стереть эти воспоминания, и он чувствовал, что то же самое происходит с девушкой, они ведь совершили этот безумный полет вместе.

— Меня зовут Тэмсин, — ответила она, — если это имеет для вас какое-то значение.

Она пожала плечами, но ни жест, ни беспечность ее тона не убедили его. Имя показалось ему такой же загадкой, как и его обладательница.

— О, имеет, — уверил ее Сент-Саймон, — Тэмсин. Это корнуолльское имя.

— Его выбрала моя мать. Откуда вы знаете, что оно корнуолльское?

— Я сам из Корнуолла, — ответил он. Его удивил внезапный блеск в ее глазах, будто кто-то зажег там свечу.

— Вот как? — сказала она небрежно. — Я думаю, что родственники моей матери тоже были корнуолльскими аристократами.

Тяжелые веки полковника опустились, он заговорил, насмешливо растягивая слова:

— Прости меня, но что делать корнуолльской аристократке в постели испанского бандита?

Габриэль схватился за свой мощный палаш.

— Следи за тем, что говоришь, англичанин, — произнес он тихо. — Ты оскорбляешь мою госпожу, на свое несчастье.

Джулиан поднял руку в знак примирения. Он не понял, говорит ли этот человек о Фиалке, которая по всем статьям никак не походила на леди, или о ее матери, но в сложившихся обстоятельствах он счел единственно возможным выходом немедленно пойти на попятный.

— Простите меня. Я не собирался наносить даме оскорбления. — Он сделал особый нажим на слове «дама». — Но, мне кажется, мое удивление понятно.

— Возможно, но едва ли это ваше дело, сэр, — холодно ответила Тэмсин. — И уж, во всяком случае, не солдату об этом судить.

Его ошеломило суровое выражение ее лица. Темно-фиалковые глаза, казалось, смотрели сквозь него; и в их глубине плясали черти.

Ну, конечно же, Фиалка унаследовала банду отца после его смерти. Джулиан слышал какую-то историю о том, как на горную деревушку Эль Барона напала группа негодяев-дезертиров. Взбунтовавшиеся солдаты английской и французской армий рыскали по полуострову, буянили и без зазрения совести грабили, насиловали и убивали.

Мрачный Габриэль сделал еще один шаг к нему, и он счел за благо сменить тему.

— Так о чем ты не хотела говорить, Виолетта? — В данных обстоятельствах Сент-Саймон счел это имя более подходящим. Его брови вопросительно поднялись.

— Ни о чем. Никаких переговоров с чертовыми солдатами, — грубо отрезал Габриэль. — Пойдем, девочка. Раз этот человек спас тебе жизнь, оставим жизнь и ему. Но давай-ка убираться отсюда.

— Погоди, Габриэль. — Тэмсин положила руку ему на плечо.

— Мы кое-чем обязаны Корнише, — сказала она медленно, и губы ее слегка скривились. Теперь ее смущение прошло — она вновь почувствовала твердую почву под ногами. Корнише уничтожил ее людей, не говоря уже о том, как он обошелся с ней, и потому он заслуживал наказания. Она не рассчитывала, что английский полковник и его люди ввяжутся ни с того ни с сего в схватку с французами — правила ведения войны запрещали такую самодеятельность, — но они могли бы помочь ей хотя бы пощекотать Корнише нервы.

— Английский милорд просит, чтобы я немного поговорила с его командиром. Я, в свою очередь, хотела бы послушать, что скажет Веллингтон, конечно, ни на что не соглашаясь заранее. Но не бесплатно.

Габриэль промолчал, и Джулиан понял, что решение принимал не он. В обществе телохранителя Джулиан чувствовал себя в постоянной опасности, но что касалось лидерства — это была область Фиалки.

— И какова цена, хотелось бы узнать поточнее? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал бесстрастно.

Она пожала плечами:

— Ничего не могу пока обещать насчет темы разговора с Веллингтоном, но от вас я потребую слова чести корнуолльского джентльмена… — Каким-то образом ей удалось вложить в эти слова немалую толику яда. — Вы должны обещать мне не пытаться ни к чему принуждать меня силой. Я поеду с вами добровольно и оставлю вас, когда захочу.

Джулиану хотелось схватить ее за плечи и вытряхнуть из нее это презрение, сквозившее в ее взгляде, заставить проглотить насмешку, которую источал ее голос.

— И если я дам эти гарантии, — сказал он ледяным тоном, — насколько я понял, ты согласишься сопровождать меня по доброй воле?

Тэмсин улыбнулась.

— Да, за одну небольшую услугу. Я даю слово. Мое слово, полковник Сент-Саймон, я даю редко, и потому оно особенно ценно.

…Вероятно, было нечто такое в ее прошлом, что заставило недоверчиво относиться ко всем военным людям, и это подозрение рикошетом ударило по нему. Многого в ней он не понимал… Хотя ему и не требовалось разбираться в этой сомнительного происхождения девице, чтобы выполнить свою задачу.

— И что это за услуга, сеньорита?

Ее улыбка стала шире, а в глазах заплясали смешинки;

— Эполеты Корнише, милорд.

Снова зазвучал громоподобный смех Габриэля:

— Девочка, у тебя одной больше трюков, чем у всех обезьян на Скале Гибралтара.

Тэмсин хихикнула, но глаза ее не отрывались от лица Сент-Саймона:

— Ну, сэр? У вас двадцать человек. Мы с Габриэлем присоединимся к вам. В таком составе мы легко лишим французского полковника его знаков отличия.

Джулиан был изумлен.

— Боже милосердный, девушка, это война, а не забава. Ее глаза засверкали, а на губах появилась улыбка. Решительно вздернутый подбородок и стальной блеск в глазах противоречили показной шаловливости.

— Я отдаю себе в этом отчет, полковник, — сказала она. Улыбка словно стерлась с ее губ, и его обдало холодом, когда он увидел, каким жестким может быть ее лицо и какая холодная решимость может звучать в голосе.

— Ведь и Корнише не считает войну забавой, каково же ему будет, когда он предстанет перед своими людьми в мундире разжалованного офицера?

Да, это было достойной местью. Подобное унижение, такую горькую пилюлю с трудом бы проглотил надменный и грубый Корнише. Но как он мог объяснить своим людям необходимость участия в подобной затее? Джулиан уставился на реку, мозг его лихорадочно работал.