Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да. Это означает высокомерного и самоуверенного кидалу. Нет! Главное забыла. Это означает богатого, высокомерного и самоуверенного кидалу, – уточнила Айона.
Пирс решил пропустить ее слова мимо ушей. И потом, он часто слышал подобные эпитеты.
– Когда-то я любил это занятие, но… теперь больше не люблю.
Пирс настолько привык к замалчиваниям и уклончивым ответам, что честность сказанного оставила на его губах какой-то странный привкус. Пожалуй, он рассказал о себе слишком много. Он быстро вернул тему разговора к попутчице.
– А вы, Айона, любите то, чем занимаетесь?
– Да. Очень люблю. Больше всего на свете… конечно, за исключением Би, – ответила она и снова прижала руки к груди, сверкнув самым вульгарным из своих колец, которое недавно оставило вмятину на ладони Пирса.
Крупный рубин в этом кольце вспыхнул, отбрасывая красные пятна на оконное стекло и делая его отвратительно похожим на место недавно совершенного преступления.
– За исключением Би? – переспросил Пирс.
– Это моя жена, – пояснила Айона. – Мы вместе уже тридцать пять лет. Поженились сразу же, как такие браки стали законными. Би – любовь всей моей жизни. А вы женаты?
– Да. Мою супругу зовут Кандида.
– Ничего себе! Это же… грибок, который вызывает молочницу! – воскликнула Айона.
– Можно подумать, что называться Би лучше! «Би-би» – не имя, а автомобильный гудок, ха-ха-ха! Вообще-то, на самом деле Кандида – это имя древней святой, – пояснил Пирс, повторив слова, которые часто слышал от жены. В переводе с латыни, между прочим, означает «белоснежная».
– Тогда это какая-то расистская молочница. И почему это, интересно, белый цвет является синонимом чистого, невинного, девственного, тогда как черный символизирует враждебность и депрессию?
Айона сердито посмотрела на Пирса, словно это он изобрел язык.
Поезд замедлил ход. Никогда еще Пирс так не радовался, увидев проплывающие за окном буквы «СЕРБИТОН».
Подходя к вокзальной стоянке, он нажал кнопку на брелоке, заставив свой автомобиль «порше-каррера» мигать фарами и всеми сигнальными огнями. Пусть прохожие видят: это идет успешный человек.
Пирс думал о правде, которую ненароком выплеснул в вагоне. Когда же он начал ненавидеть свою работу? С какого года, с какого месяца? Этого Пирс не знал. Все это проникало в него постепенно и касалось не только работы, а и всего образа жизни, личности, системы убеждений. И опутывало его изнутри, словно щупальца гигантского паразита, которого невозможно удалить, не убив одновременно и хозяина. Если теперь он больше не был биржевым торговцем, тогда кто же он такой?
Его работа имела несомненные плюсы. Без неправдоподобно высокой зарплаты и бонусов, к которым Пирс успел привыкнуть, он бы не смог ежемесячно вносить плату за «порше», не говоря уже об ипотечном кредите за дом. Два года назад они переехали из Уимблдона в менее престижный Сербитон, поскольку Кандиде захотелось иметь бассейн, теннисный корт и отдельное жилье для гувернантки.
Со сменой карьеры кое-что стало бы Пирсу не по карману. Вернее, кое-кто. Его жена. Подобно элитным автомобилю, костюму и часам, Кандида была символом статуса. Жена-приз. Доказательство того, что у него все получилось; вишенка на торте его новой, впечатляющей жизни.
А теперь вишенка затвердела, став куском цемента. Ловушкой, удерживавшей Пирса в той жизни, которая успела ему опостылеть.
Айона
Айона хорошенько подышала на пластинку, протерла ее рукавом и опустила на диск проигрывателя.
– Дорогая, ты помнишь эту песню? – спросила она, оборачиваясь к Би.
– Долли Партон. Слушая ее, я всегда вспоминаю вечер, когда ты впервые получила работу в журнале. В каком мюзикле я была тогда занята?
– В «Отверженных», – подсказала Айона, беря Би за руку и кружа ее в такт музыке. – Третья проститутка и случайная гостья на свадьбе. В антракте я проникла за кулисы, и мы в гримерной праздновали мою новую работу. Помнишь?
– Еще бы не помнить! Мы с тобой занимались любовью за стойкой, увешанной французскими мундирами. В свадебной сцене я пропустила свою реплику, отчего вся хореография пошла коту под хвост!
Би запрокинула голову и засмеялась, превратившись на мгновение в ту женщину, какой она была около тридцати лет назад.
Покупка дома оставила обеих на мели, и потому Айона не могла поверить своему счастью, когда ей предложили за деньги ходить на разные торжества и затем писать про это. Хобби, на которое она тратила почти все время, неожиданно превратилось в профессию.
– А помнишь, как мы с несколькими девицами из труппы отправились на обед? – спросила Айона. – Я тогда забралась на стойку бара и выплясывала. Каблучки у меня были шесть дюймов. И хористки из «Отверженных» пели «С девяти до пяти». Помнишь?
Айона говорила, а Би умело кружила ее в танце. Танцуя, они никогда не могли договориться, кто кого ведет.
Разумеется, Долли пела о жизни, длящейся с девяти утра до пяти вечера, тогда как Айона работала преимущественно с девяти вечера и до пяти утра. Сколько энергии у них было в те дни! Правда, они и спали тогда до полудня, а то и дольше.
– Я тут взялась наводить порядок в ящиках письменного стола, – сказала Айона. Она разжала руки. Долли закончила петь, и оркестр доигрывал завершающие аккорды песенки. – Ты не представляешь, что я там нашла. – Сунув руку в сумку, она достала серебристую прямоугольную коробочку. – Смотри!
– Так это же Диктатор! – воскликнула Би.
Журнал выделил Айоне служебную машину с водителем, который возил их с Би по вечеринкам, а под утро доставлял домой, в Ист-Моулси. Диктофон всегда лежал рядом с ними на заднем сиденье машины. Покинув вечеринку, Айона и Би записывали на миниатюрные кассеты все услышанные сплетни, а также свои впечатления о гостях и торжестве в целом. Айона прозвала диктофон Диктатором. Для журнальных статей ей требовалось как можно больше подробностей, а они быстро забывались, тем паче что после выпитого у них с Би заплетались языки и обеим ужасно хотелось поскорее оказаться дома и завалиться спать.
– У тебя остались пленки? – спросила Би.
– Думаю, большинство отправилось в журнальный архив, но одну я нашла. Девяносто третий год. Хочешь послушать?
Би кивнула. Она уселась в кресло и скинула туфли. Айона прищурилась, нашла кнопку воспроизведения и нажала на нее.
«Итак, мы только что покинули торжество по случаю открытия возрожденного ресторана „Квальино“, – услышала она собственный голос. Казалось, он звучал из другого мира. Наверное, так оно и было. – Говорят, Теренс Конран ухлопал на реновацию целое состояние. Дорогая, сколько он потратил?»
«Точно не знаю. Но наверняка миллионы. Или даже миллиарды. Словом, тьму-тьмущую денег», – послышался ответ.
– Так это же я! – пискнула Би.
– Естественно,
- Пони - Р. Дж. Паласио - Исторические приключения / Русская классическая проза
- Годы без войны. Том 2 - Анатолий Андреевич Ананьев - Русская классическая проза
- 48 минут, чтобы забыть. Фантом - Виктория Юрьевна Побединская - Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Женщина на кресте (сборник) - Анна Мар - Русская классическая проза
- Повелитель железа - Валентин Катаев - Русская классическая проза
- Странный случай в Теплом переулке - Всеволод Иванов - Русская классическая проза
- Истоки Алданова - Георгий Иванов - Русская классическая проза
- А П Буров - Бурелом - Георгий Иванов - Русская классическая проза
- Девушка индиго - Наташа Бойд - Историческая проза / Русская классическая проза
- Родник моей земли - Игнатий Александрович Белозерцев - Русская классическая проза