Эй, там, на летающей соске! - Мария Романушко

(Через два дня ей исполнялся Месяц).

– Смотрите, смотрите! Она уже пришла СЮДА!

* * *

Соска большая, нежно-голубая, с кольцом, как у Сатурна.

Иксик – маленький. Кажется, что соска чересчур велика, но это просто Иксик очень маленький. И когда Иксик её сосёт, то кажется, что не соска прилагается к Иксику, а наоборот: Иксик – к соске.

А сосёт она её – виртуозно! Она то выталкивает соску язычком, но, не дав ей выпасть окончательно, зачмокивает обратно. Голубой Сатурн вращается и порхает, а Иксик так мал в сравнении с ним, что так и хочется окликнуть:

– ЭЙ, ТАМ, НА ЛЕТАЮЩЕЙ СОСКЕ!

“ТЫ ПРАВА: ОНА УЖЕ СОВСЕМ ДРУГАЯ”

Антон подошёл и сел рядом со мной на тахту. “Ты что делаешь?” – спросил он шёпотом. “Смотрю на Ксюшу”. – “Ты же собиралась поспать. Пока она не плачет”. – “Не могу. Буду спать и просплю что-то главное”. – “Но ты же на неё почти круглые сутки смотришь!”

И тут Ксюнечка проснулась, открыла глазки и внимательно, словно бы вчитываясь в наши лица, посмотрела на нас.

Она была не где-то – не в своих космических глубинах – она была ЗДЕСЬ.

“Ты права, – сказал Антон. – Она уже совсем другая”.

* * *

– Почему я раньше успевала много, а теперь… Вот даже до дневничка руки не доходят!

– И ты не догадываешься, ПОЧЕМУ? – смеёшься ты.

И ОПЯТЬ:

– Почему я раньше успевала много, а теперь не успеваю ничего?

– Как НИЧЕГО? – возмущённо восклицаешь ты.

Да, да, милый, конечно! Ну, конечно же! Мы успеваем самое главное: любить наших деток.

* * *

“Ничего себе отпуск! – сокрушаюсь я. – Всё время за стиркой и все ночи без сна…” – “Прекрасный отпуск! – уверяешь ты, шальной от усталости. – Самый прекрасный отпуск в моей жизни…”

НОЧНОЕ ЗАСТУЛЬЕ

– Надо написать Володе письмо.

– Обязательно надо.

– Хорошо бы съездить.

– Ой, хорошо бы!… Только как?

Поездка к Володе – это за город, точнее – в другой город, хоть и не очень далёкий, это – целый день. Но эта роскошь пока не для нас.

А так хочется! К нашему замечательному Володе, который сам до нас доехать, увы, не может… К Володе хочется всегда. Как ты там, Володечка? Как себя чувствуешь в эту проливную зиму?… Работаешь? Саша и Анюта после поездки к тебе ходят наэлектризованные твоей энергией. После общения с тобой всегда хочется много-много работать!

Ребята говорят, ты удивительные вещи делаешь из камня. Хочется увидеть! А картины? Пишешь? Вот если бы ты написал когда-нибудь Ксюшу! Хотя написать её трудно, потому что эта девочка – ОКЕАН… Подумала сейчас: а ведь вы с Ксенией в каком-то смысле брат и сестра, коль ты – крестник Гавра. Скоро напишу тебе письмо!

* * *

Приезжал Саша. Познакомиться с сестрой не удалось, потому что Ксюша спала. Смотрел на неё с нежностью и удивлением…

Увы, увы! Саша и Анюта уже выросли. И нам никогда уже не жить одной семьёй. А так когда-то хотелось!…

Хочется и сейчас.

* * *

Кормлю Ксюшу… Вечер. В комнату тихонько заходит Антон.

– Можно посмотреть на вас?

– Конечно.

Он садится неподалёку и наблюдает.

– Интересно… Как это всё происходит?

Я отвечаю ему шёпотом, одними губами, потому что Ксюнчик очень чутка: мгновенно чувствует, если я отвлеклась от неё. И – тут же перестаёт сосать. Вскидывает на меня удивлённые глазища: ты где, мама?

Но вот она уже насытилась телесно и эмоционально, и переходит к насыщению информационному. Антон не выдерживает её взгляда. Смущённо:

– Почему она на меня так смотрит?…

– Она тебя изучает. Впитывает. Вспоминает.

– Ты думаешь?

– Я вижу…

СТРАНИЧКА ИЗ ДНЕВНИКА

28 января 1990 года, воскресенье.

Нашему Антончику сегодня 14 лет! Нашему Ксюнчику сегодня Месяц и две недели. К Антоше пришли мальчики, они веселятся в комнате, играют на компьютере, грызут яблоки и пьют газировку, уплетают сладости, а мы пока живём в Антошиной комнатке на кухне.

Никак не запишу в дневничок о Ксюшином Первом Месяце.

Вот она, первая Ксюшина общая тетрадь. С жёлтой, солнечной обложкой. Тетрадь про Ксюшу. Папа написал титул и первую страничку, а я продолжаю:

“…Самое главное: уже можно говорить о характере, темпераменте, склонностях.

Терпелива. Но когда терпение кончается – отчаянью нет предела!

Тактична. Ночью не будит нас, пока мы не окликнем её или не зажжём Фонарь. Это для неё – знак, что от тихого кряхтения можно переходить к громким требованиям и призывам.

Умна беспредельно!… (Пусть папа допишет этот пункт).

Внимательна, любознательна. О, как она изучает, впитывает, буквально всасывает взглядом наши лица и всё, что попадает в поле её зрения.

С чувством юмора всё в порядке. (Пусть папа допишет).

Темпераментна. Энергична. Активна. Настойчива.

Свободолюбива! Против пеленания с ручками запротестовала уже в первые дни. Точнее, это было даже и не пеленание, просто хотелось утеплить – всё-таки зима. Но какое там!…

Обидчива. Её плач всегда так горек и безутешен… Не успела подойти к ней в первую же секунду, как она позвала – ВСЁ!… Попробуй теперь утешь её.

Чистюля! Пролежать минуту в мокрых пелёнках – выше её сил, ниже её достоинства.

Не жадная до еды нисколько. Лишнего не съест, скорее – не доест.

Весёлая. (Когда не плачет). О, какими улыбочками она нас одаряет! И уже умеет строить глазки.

Не капризна. Зря не плачет. Причина слезам всегда есть.

Чутка. К голосам, звукам… Просыпается от скрипа половицы – так же, как её братец в её возрасте.

Нервная система очень возбудима. От этого – трудности со сном. Вздрагивает и плачет от каких-то внутренних, неведомых нам, раздражителей. Что ей снится, нашей крошке, когда она начинает мелко-мелко дрожать во сне всем тельцем и – вдруг – распахивает в испуге глазки?… – Нам никогда не узнать, ибо тайна сия велика есть…

Музыкальна, о да! КАК она слушает пластинку Поля Мориа! НАШУ МУЗЫКУ! Ту самую, которую мы с ней слушали каждый день, – в то время, когда мы были ОДНО.

Любит воду: с удовольствием купается под НАШУ МУЗЫКУ…

Ласкова. Конечно, пока ещё не осознанно – а от природы.

Очень подвижна. Егоза. Удержать её на руках – дело не простое.

Трудолюбива. Настойчива. Только благодаря этим Ксюшиным качествам у меня есть молоко. Сосёт неутомимо!

Очаровательна. Грациозна. Женственна.

Ах, наша милая!

Наша доченька!

Наш загадочный Иксик!"

* * *

Ты говоришь:

– Давай дадим объявление в газету:

“Мы без ума от нашей дочки!”

ОНА СРАЗУ НАЧАЛА С МОНОЛОГОВ

На втором месяце. По утрам. Когда за окном зимняя тьма, а в комнате светит ёлочка и Каптеревский фонарь, просыпается ещё один – самый яркий – светильник. Два серых сверкающих глаза!

“Сверкоглазая ты наша!” – говорит папа.

Об этом ребёнке можно сказать тысячу слов – и всё будет мало. А можно сказать одним словом: “Пронзительный!”

На втором месяце, по утрам, она поёт. Это не отдельные звуки или слоги – это целые монологи! Долгие, упоительные… ОНА ПОЁТ НАМ О СЕБЕ. Мы стоим у кроватки, заворожённые, очарованные. Нет сил отойти, отвернуться, заняться делами, которых каждое утро – непочатый край. Но отойти от неё нет сил. Каждым звуком, каждой ноткой она устремлена к нам – как тут отойдёшь? Какие дела важнее того, что сейчас происходит в ней? В ней и – между нами. Какое чудесное, волшебное кружево сплетается в эти минуты! Наша новая пуповина…

ЕЩЁ РАЗ О ПЛАЧАХ

Февраль снежный, светлый… А у нас – опять тюльпаны, принесённые папой. И всё ещё стоит наша ёлочка, которую не хочется и некогда разобрать.

А нам уже Два Месяца! А мы не успеваем писать дневничок. Жалко и грустно. Многое забывается, потому что всего слишком много. И всё же, несмотря на нехватку времени, дневничок пополняется новыми страничками:

“Сегодня ночью думала над тем: почему Ксюша так отчаянно плачет, когда её вынимают из ванны? И Антон плакал. И многие малыши, знаю, плачут. Значит, есть общая причина?

Вчера вечером купали Ксюню. В воде – блаженствовала, глядя на нас распахнутыми пронзительными своими глазищами, внимая нашим голосам и НАШЕЙ МУЗЫКЕ…

И – опять, как всегда, в момент вынимания из воды, – душераздирающий крик!

Пока вытирала и пеленала – крик не прекращался. Да не просто крик – слёзы! И такое страдание на лице, такое отчаянье… О Господи, да что же это такое?

Утешить в эти минуты – невозможно. Она попросту НЕ СЛЫШИТ меня. Она – ДАЛЕКО. Взгляд её – как в первые дни жизни: далёкий, нездешний… Пробиться сквозь этот крик до её сознания – невозможно. И я сама готова плакать вместе с ней от бессилия…