Оскал Анубиса - Виктор Бурцев

Один из пассажиров парома, полный благообразный араб, напоминающий индийского торговца пряностями, любезно объяснил иностранным туристам, как им найти местного шейха.

— Он проживает в отеле “Марсам”, — улыбаясь ответил толстяк, — охристого цвета двухэтажном здании напротив отделения Службы древностей. “Марсам” — это единственный караван-сарай Курны. Он расположен невдалеке от заупокойного храма Мернептаха, царя XIX династии. Думаю, вы найдете его без особых проблем.

— Спасибо, — поблагодарил по-английски Миша.

— Шушара, — вдруг ни с того ни с сего выпалил Покровский, роющийся в своем верном англо-арабском разговорнике.

— Чего?! — одновременно хором переспросили араб с Гурфинкелем.

— Э… — Покровский замялся, — я хотел сказать шукран, то есть “спасибо” по-арабски.

— Вы учите язык. — Толстяк вальяжно кивнул. — Похвально, но, к сожалению, совершенно бесполезно. Здесь прчти все знают английский.

— А я тебе что, дубине, говорил, — добавил Миша.

Бумба в ответ скорчил Гурфинкелю такую злобную гримасу, что полный араб даже отшатнулся. Затем толстяк изучающе посмотрел на идиотскую футболку Покровского со сфинксом и надписью “Я люблю Египет”.

Колебался араб пару минут от силы.

— Вижу, — вдруг проникновенно изрек он, — вас очень интересует история этой страны. Миша с Бумбой кивнули.

— Идемте. — Толстяк махнул рукой в хвост парома, где практически не было пассажиров.

— Так-так, — прошептал Гурфинкель, — а вот это уже интересно.

Покровский, как всегда непонимающе, посмотрел на приятеля. Миша лукаво ему подмигнул.

— Это действительно большая удача, что я встретил вас на этом пароме! — воскликнул толстяк. — Скажу вам по секрету, — голос араба опустился до заговорщицкого

шепота, — я еду в Эль-Курну к своему старшему брату, члену клана Абд эр-Махмудов.

— Ну и что? — простодушно удивился Бумба.

— Как ну и что? — чуть не закричал араб. — Неужели вы не знаете, что это клан знаменитых расхитителей гробниц, действующий уже почти два века в Луксоре?

— Ну предположим, — согласился Гурфинкель, напустив на себя загадочный вид, мол, мы не такие уж простаки, как кажется на первый взгляд.

Толстяк растерянно моргнул, но если он действительно растерялся, то на несколько секунд, не больше.

— Вы не понимаете! — грустно констатировал он.

— Что не понимаем? — переспросил теряющий терпение Покровский. — Слушай, мужик, кончай gniloy bazar, говори конкретно, че тебе от нас надо?

Миша с укоризной посмотрел на Бумбу: мол, зря ты так грубо, но толстяк, к слову сказать, совсем не обиделся, а наоборот, даже обрадовался поставленному в лоб вопросу.

— Это не мне что-то от вас нужно, — елейным голосом проговорил он, — а вам от меня…

И, сказав это, полный араб снял с плеча холщовую сумку, продемонстрировав Бумбе с Гурфинкелем ее содержимое.

— Ого, — присвистнул Покровский, — nehilo, blin.

В сумке у предприимчивого толстяка лежали завернутые в целлофан скарабеи, маленькие сфинксы, фигурки Нефертити, черные кошки, фаянсовые амулеты.

— Вы хотите сказать, что среди этого, — Миша небрежно указал пальцем на примитивные сувениры, — есть действительно ценные вещи?

Торговец проницательным взглядом всмотрелся в надменное лицо Гурфинкеля, затем перевел взгляд на Бумбу, с отвисшей челюстью рассматривающего липовые сокровища. Да, этому двухметровому бугаю он даже сумку свою потертую мог бы ввернуть под видом головного убора Рамсеса Великого, но второй иностранец, явный по национальности иудей, похоже, видел коварный замысел облапошивания насквозь.

— Хорошо, — кивнул толстяк, — отдам вам все это за… м-м… двести египетских фунтов.

Миша Гурфинкель задумчиво погладил подбородок:

— За пятьдесят.

— За сто пятьдесят, — согласился торговец сувенирами.

— Тогда давайте уж по-честному, — Миша мило ему улыбнулся, — тридцать фунтов — это моя последняя цена.

— Хорошо, сто, — кивнул толстяк, — для вас, англичан, так и быть, сделаю скидку.

— Двадцать девять, — сладко зевнул Гурфинкель, вглядываясь в приближающийся берег.

— Девяносто.

— Двадцать пять.

— Так и быть, пятьдесят, и пусть Аллах будет свидетелем, в Ризе я смогу выручить за этот товар вдвое больше.

— Мы теряем время, — ответил Гурфинкель. — Кстати, а вот и берег.

— Хорошо, хорошо, я согласен, — обреченно закивал торговец, — тридцать фунтов, но лишь за скарабеев

и кошек.

— По рукам, — внезапно легко согласился Миша, протягивая толстяку деньги. — И если можно, кулечек.

— Ну, blin! — восхищенно глядя на Гурфинкеля, произнес Бумба.

Куда там до Миши Индиане Джонсу, кишка тонка. Похоже, что с Мишиной хваткой они очень скоро заполнят прилавки своего лондонского магазина первоклассным товаром. В конце концов, ведь не только настоящими древностями они будут торговать, но и сувенирами, фирменными сувенирами, изготовленными хоть и кустарно, но зато в самом Египте.

Ну, дай Бог.

* * *

Отель “Марсам” они нашли довольно быстро. В Эль-Курне это была настоящая достопримечательность, и поэтому прохожие с легкостью объяснили им, куда идти. Но надо сказать, что Гурфинкель с Бумбой сильно удивились, когда увидели во дворе отеля множество иностранных туристов.

— Ничего себе достопримечательность, — прошептал Миша, рассматривая веселящихся японцев и тупо фотографирующих все подряд немцев.

По всему двору отеля были расставлены длинные деревянные ложа, на которых, собственно, туристы и располагались. Многие вяло попивали пивко или кока-колу.

Под тощим кустом жасмина, не обращая на туристов ни малейшего внимания, дремал старый лохматый пес неопределенной породы.

— Лохматин, — сразу определил родословную четвероногого проницательный Гурфинкель, с умилением наблюдая, как немецкие туристы с каменными лицами по очереди фотографируются со старой собакой, как впоследствии оказалось, любимицей шейха.

Бумба недовольно огляделся по сторонам, отмечая крайнюю убогость запущенного двора.

— Ты хочешь сказать, что в этом свинарнике шейх и проживает?

Миша в ответ радостно кивнул.

— Но ведь шейх на Востоке это разве не что-то вроде халифа? — удивился Покровский. — Сказочно богатый правитель, владыка земель.

—Чего? — Гурфинкель добродушно рассмеялся. — Ну ты, Эндрю, и морозишь. Шейх — это всего лишь деревенский староста, восьмидесятипятилетний дедуган, божий одуванчик.

— А я думал, это кто-то типа раджи в Индии, — насупился Бумба. — Думал, с великим человеком познакомимся.

— А кто тебе сказал, что он не великий? — удивился Миша.