Во времена Перуна - Владимир Брониславович Муравьев

пламя костра.

После этого Олегу подали второго петуха. Всего он принёс в жертву семерых петухов.

Семерых петухов принёс в жертву и Алвад.

Олег и Алвад разошлись и встали друг против друга на расстоянии десяти шагов.

Поединок начался со схватки на мечах.

Ловя движения друг друга, противники боком, выставя вперёд щиты, с опущенными мечами, пошли на сближение.

Алвад первым поднял меч, и в тот же миг вскинул меч Олег.

Оба отступили и вновь ринулись вперёд. Состукнулись щиты, ошиблись с громким сухим лязгом над головами мечи и застыли.

Бойцы топтались на месте. Они были похожи на двух сошедшихся в битве великанов сохатых. Силы были равны.

Потом, оттолкнувшись щитами, они отскочили в стороны, и в этот миг с головы Олега упал шлем. Ветер поднял волосы.

Алвад издал торжествующий крик, прыгнул вперёд, но тут же рухнул на землю с разрубленной от шеи до пояса грудью.

Олег поднял свой шлем и надел на голову.

Часть вторая

КИЕВ

МЕСЯЦ ЧЕРВЕНЪ

Деревья уже совсем облиственели, даже дубы, позже всех развернувшие почки, стоят, покрытые густой тёмнозелёной листвой.

Наступил месяц черзень — последний месяц весны и первый лета.

Называется он так потому, что в эту пору начинают краснеть — червенеть ягоды. А в высокой, пестреющей цветами и источающей дурманный жаркий аромат траве не переставая громко стрекочут кузнечики — изоки. Поэтому этот месяц ещё называют изок.

Течёт время, повторяясь в своём течении — весна, лето, осень, зима и снова — весна, лето, осень, зима. С весны до весны — год.

А в течение года двенадцать раз в небе рождается тонким серпиком месяц. С каждым днём серпик становится шире, растёт, пока не превратится в сияющий жёлто-голубой круг.

Потом круг опять начинает уменьшаться, сужаться до серпа и, совсем истончившись, пропадает. Но в своё, в урочное время нарождается новый серпик, новый месяц.

С каждым новым месяцем по-иному светит солнце, каждый новый месяц несёт людям иные заботы, оттого-то у каждого месяца своё название.

Весною пробуждается природа от зимнего сна, поэтому и началом года считается весенний месяц берёзозол или сокобик. В этот месяц собирают сладкий берёзовый сок и жгут срубленные зимою деревья на уголь.

Потом зацветают сады, наступает месяц цветень.

За цветнем идёт травень. Тогда поднимаются, входят в силу травы.

За травнем следует червень-изок.

За чорвнем — лкпень. В липень цветут липы, и пчёлы собирают самый вкусный мёд.

Потом наступает месяц сбора земных плодов, иные называют его сэрпекь, другие — жкивень, в него на жнитве серп не выходит из рук.

Потом идёт месяц руень, в него ревут — руют — по лесам олени.

В месяц листопад опадает листва с деревьев"

В следующий месяц мороз замораживает грязь на дорогах в грудки, оттого и зовётся он — грудень.

За ним приходит холодный месяц студень.

Но в конце этого месяца начинает прибывать день, небо чаще бывает не серым, а синим, светлее становится на земле, и поэтому наступающий за студнем месяц называется просинец. Также его называют ещё сечень, потому что в этом месяце — самое время рубить, сечь лес.

После просинца-сеченя зима, предчувствуя свой конец, начинает лютовать — морозить, сыпать снегом, и этот месяц называют снежень и лютый. А за ним наступает снова первый весенний месяц — берёзозол.

Итак, в жаркий месяц червень, когда смерды уже отсеялись, а купеческие ладьи отплыли от новгородских пристаней в дальний путь — кто на Волгу — в Булгар, в Итиль, кто на Днепр — в Киев, а кто и дальше Киева — в Царьград, у новгородского князя и его дружины забот стало поменьше.

До полюдья далеко, похода не предвиделось, только и дела, что собирать небогатую пошлину на торгу.

В гриднице, как обычно, каждый день застолье. Завтрак незаметно переходит в обед, обед в паобед — послеобеденный заедок, а паобед так же незаметно — в ужин.

Многие дружинники как приходили с утра, так и не уходили допоздна.

Слуги разносили кушанья, заменяли полными опустевшие бадейки с напитками.

За столами на ближнем и дальнем концах шёл разговор, то стихая, то вспыхивая.

Олег сидел на княжеском месте, возвышаясь над всеми, вполуха прислушиваясь к разговору в гриднице, и думал о своём.

Он княжил в Новгороде уже третий год.

Подвластные земли исправно платили дань. Платили славянские племена ильменские словене, кривкчи, полочане, платили чудские племена — весь на Белом Озере, мурома по реке Оке, меря с Ростовского и Клещина-озера.

Всё, казалось, было спокойно и устойчиво. Но нет-нет, а где-нибудь на торге да и зайдёт разговор, что-де княжит Олег не по праву и что-де вскорости проживёт нажитое Рюриком, а своего примыслить не умеет, и поэтому что ж это за князь…

Беспокоил Олега и южный сосед, Полянский князь Аскольд.

Княжество его было богатое, князь — воинственный: воевал с хазарами, с печенегами, с болгарами, ходил походом на Царьград. И хотя ему не удалось взять византийскую столицу — помешала буря, поднявшаяся в то время, когда его ладьи пытались подойти к стенам Царьграда с моря, — всё же вернулся в Киев с богатой добычей. Что ни год, Аскольдовы дружины нападали на окраинные области полочан и кривичей данников Олега, грабили и безнаказанные уходили домой.

Пока Аскольд не предпринимал большого похода против новгородского князя, видимо, присматривался, примеривался и готовился. А недовольные Олегом новгородцы тоже полагали свою надежду на Киев: в былые времена к Аскольду убежали оставшиеся в живых друзья Вадима, после гибели Алвада ушли кое-кто из варягов его дружины, а из Олеговых дружинников сбежал Свадич.

Обо всём этом часто думал Олег. И бывало, на пиру в гриднице, когда вокруг гремели песни, бубны, кувыркались игрецы-скоморохи, и полупьяная дружина громко хвасталась подвигами, призывая в свидетели всех богов и души погибших соратников и сражённых воинов, перед его мысленным взором являлся Аскольд, каким его представляли в своих рассказах видевшие киевского князя воочию — высокий, широкоплечий, могучий, с горящим взглядом.

Олег с особым вниманием прислушивался ко всему, что рассказывали приезжие люди про Киевское княжество, про Аскольда, и берёг в памяти даже то, что сам рассказывавший забывал на следующий день.

Олег видел, как приближается время, когда они с Аскольдом неминуемо сойдутся в бою.

В долгих дневных и ночных размышлениях родилось и крепло решение предупредить соперника, первому идти на Киев…

Вдруг тяжёлая дверь, скрипнув в железном подпяточнике, резко распахнулась от чьего-то сильного удара и громко