Запретная механика любви (СИ) - Петровичева Лариса

— Мне не нравится эта ваша дулька, — сказала она, и Дерек вдруг обнаружил, что сидит в позе примерного ученика, положив руки на колени и выпрямившись. Пальцы Анны скользнули по его голове, развязали шнурок, который удерживал волосы, и мягко погрузились в пряди. — И вас бы еще подстричь, но у меня нет ножниц.

У нее были сильные и очень нежные руки — когда они поплыли по голове, то Дереку показалось, что он погружается в воду. Теплую воду с легким сладким запахом. По коже головы словно рассыпались мелкие иглы — это было невесомое, призрачное ощущение, настолько томительное и нежное, что стало тяжело дышать. Дерек переместил руки так, чтобы Анна не заметила его возбуждения — а оно нахлынуло горячей тяжелой волной, и каждое прикосновение к его волосам было словно аккорд.

Он сам не понимал, отчего пришел в такое волнение. Просто девушка, просто руки и расческа.

— Это, конечно, модная прическа, но дурацкая, — Анна то почти невесомо орудовала расческой, то распыляла по ладоням жидкость из своего флакона и принималась что-то выстраивать из волос, пропуская каждую прядь между пальцев. Это было словно пытка — Дерек чувствовал, как каменеет тело, в тщетной попытке не пропустить к себе того, что шло от каждого движения Анны. Еще одно прикосновение к нему — и Дерек знал, что его просто разорвет на части.

Хрупкие пальцы Анны не просто скользили по его голове — они проникали куда-то очень глубоко, в самые темные, самые потаенные уголки души.

— Ничего не дурацкая, — пробормотал он, и Анна рассмеялась и погладила его по плечам. Должно быть, вспомнила, как причесывала свою механическую игрушку — но, подумав об этом, Дерек даже не разозлился.

У каждого своя жизнь и своя коллекция на память. Все зависит от того, какой дорогой ты идешь и с кем.

Он принялся считать до ста и обратно — верный способ успокоиться и отвлечься от мысли о том, что сейчас эти пальцы могли бы двигаться совсем в другом месте. Девяносто девять, девяносто восемь… сбился.

— Вот так вам намного лучше, — уверенно сказала Анна и наконец-то убрала руки. Дерек вздохнул с облегчением и, надеясь, что она не заметит, как предательски встопорщились его брюки, осторожно дотронулся до волос. Анна расчесала и уложила их аккуратными волнами, и сейчас его облик, должно быть, был не строгим, как полагается инквизитору, а легкомысленным, словно у светского щеголя.

Ну и ладно. Все-таки это не охота на ведьм, а театр.

— Спасибо, — улыбнулся Дерек. Мысленный счетчик снова заработал, сбился на переходе от девяноста к восьмидесяти девяти, но потом дело пошло бодрее. Анна улыбнулась в ответ.

— Надеюсь, вы все-таки встретите Джона, — сказала она, и в ее голосе не было ни следа улыбки. Только печаль.

* * *

“Невеста в загородном доме” была комедией о молодом чиновнике, который хотел выгодно жениться. Актеру, который играл его роль, было около пятидесяти, но его ужимки были забавны, а прыжки по сцене — легки. Дерек, который устроился на галерке, почти не следил за ходом пьесы, рассматривая зрителей.

Театр был не самым лучшим в столице, но очень приличным, с хорошей труппой и богатыми спонсорами — это было видно по живым цветам и статуям в фойе и портретам актеров на стенах. Зал был полон. Партер занимало приличное общество, оттуда веяло деньгами, запахом дорогих духов и желанием развлекаться. В амфитеатре расположились господа попроще: учителя, банковские клерки, врачи, которые брали за прием больше каруны — там заливисто хохотали и переговаривались, отпуская комментарии по поводу героев пьесы и их проделок.

— Заходите еще! Нам без дураков скучно! — под общий зрительский смех дядюшка выгодной барышни выбросил чиновника со сцены, и актриса, которая исполняла роль невесты, закатила глаза, готовясь упасть в обморок.

— Сделайся как бы без чувств! — посоветовала ей подружка, девица тотчас же исполнила совет, грохнувшись на сцену, и все заголосили:

— Ах! Помогите! Что с ней?

— Ничего! — отвечал дядюшка, с удовольствием выкушивая рюмку хлебного вина. — Пройдет, пройдет!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пьеса пользовалась категорическим успехом. Галерка гоготала и аплодировала, все были довольны, всем было весело. Среди зрителей Дерек увидел арниэль — девушка с золотыми волосами, одетая по самой дорогой столичной моде, сидела в партере рядом с представительным господином с внешностью директора банка и заливисто смеялась вместе со всеми. На ее спутника смотрели с искренней завистью: у него достаточно денег, чтобы купить живую куклу и выводить в свет. Обычные барышни, девицы на выданье, которые пришли в театр с маменьками и папеньками, смотрели на арниэль с нескрываемой ненавистью.

Тем временем сваха сообщила жениху, что у нее есть еще невесты на примете, да еще и с приданым в полтораста тысяч серебра. Перед этим рассерженная мать и служанка жениха едва не побили ее, но узнав о приданом, сменили гнев на милость. Дерек откинулся на твердую спинку даже не кресла, скамейки — на галерке дела обстояли даже без намека на удобства — и подумал, что Джон сюда не придет. Раз уж он сбежал, то будет скрываться.

Зачем вообще несколько раз смотреть пьесу, пусть даже такую смешную, как “Невеста в загородном доме”? Неужели больше нечего делать?

— До чего ж ты, Мишель, как я посмотрю на тебя, спорить здоровый! — возмущенно воскликнула служанка, и Дерека вдруг озарило: это же арниэль! Самая настоящая арниэль с загримированным рисунком на руках! Вот почему Джон сюда приходил — смотрел, как работает такая же, как он. А играла эта арниэль очень хорошо — живая и веселая, она притягивала взгляд, и голос у нее был звонким и чистым, словно колокольчик. Дерек позаимствовал у соседа программку, заглянул в нее и прочел: “Дотти, служанка Мишеля — Анжелина Л-четыре”.

Точно. Арниэль. Может, именно поэтому театр и полон — все хотят посмотреть на куклу на сцене, которая не отличается от людей. Совсем не отличается — с галерки Дерек не видел разницы, и это было жутко. Это было страшнее темной магии ведьм, с которой он имел дело: там правила игры были ясны, а теперь и здесь — нет.

Дождавшись антракта, Дерек вышел в фойе с остальными зрителями, но не отправился штурмовать буфет, чтобы получить бокал вина с простенькой закуской, а прошел мимо портретов актеров к двери, которая вела во внутреннюю часть театра, куда зрителям не было доступа. Портрета Анжелины не было — может быть, еще не заслужила, играла слишком мало. Или актеры не захотели, чтобы механическая кукла стояла с ними в одном ряду.

Но как она играла! Как заливисто смеялась, как бойко и живо шутила! Анжелина была прелестна, она ничем не отличалась от остальных актрис — а значит, программа самообучения давала отличные плоды, и арниэль поняла, как стать такой же, как люди.

В коридоре, который огибал сцену, было множество дверей. Откуда-то доносился смех и музыка, где-то ругались на три женских голоса, но Дерек не мог разобрать слов. Из одной двери вышел седой взвинченный господин в нарочито модном сюртуке — увидел Дерека и вспыхнул:

— Эт-то что еще такое? А ну пшел вон!

Видно, с поклонниками Анжелины, которые выглядели богаче и солиднее, он был намного любезнее. Придав лицу каменное, чуть бульдожье выражение, Дерек показал седому свой инквизиторский жетон, дождался, когда его взвинченность сменится подобострастием и желанием услужить, и спросил:

— Где Анжелина?

— Позвольте, позвольте, — засуетился седой. — Провожу. Здесь. У нее отдельная гримерка. А вы ее… забираете? Прошу, молю: только после спектакля!

— Я только поговорю с ней, — произнес Дерек. Седой открыл одну из дверей и, чуть ли не кланяясь, проворковал:

— Анжелина, детка, к тебе следователь из инквизиции!

Гримерка была крошечной: в нее едва вместились стол с зеркалом, вешалка и крошечное кресло. Стены были оклеены афишами спектаклей, в которых принимала участие арниэль, в вазе на подоконнике Дерек увидел свежие розы и орхидеи, которые зимой шли по баснословным ценам — поклонники не жалели денег, чтобы порадовать свою механическую звездочку. Пахло дорогими духами и пудрой, а вот запаха пота, нормального для такого места, Дерек не почувствовал. Куклы не потеют, даже если играют лучше человеческих актрис…