Робин Гуд - Елена Чудинова

Ждет и палач, сидя на плахе в сторонке. Ему таится нечего. Сидит посвистывает песенку, поглядывает, как рассаживается народ, да как расставляют мишени. Новехонький топор у палача. Девяность девять голов срубил старый топор — больше не велит обычай. Недели не минуло, как в темную ночь похоронили палачи старый топор в лесу на перекрестке дорог. Похоже, что новому топору суждено зваться Робином — топор нарекают по крови первого казненного человека. Доволен честью палач.

Вот и мишени готовы. Мельче мелкого воловий глаз в центре главной мишени.

Шумит-шелелится толпа, трубят трубы. Подает знак шериф. Долго состязаются лучники, разбившись на пары. И гадать нечего, кто из них Робин Гуд. Ничего, время покажет.

Наконец осталось четыре стрелка. Лесничий Черный Билль, стрелок Жерве из шерифовой дружины, сын йомена по имени Альфред — безусый веснушчатый парнишка, да еще какой-то сакс в малиновом плаще и малиновой куртке — темноволосый и темнобородый.

Шериф подался в своей ложе вперед. Далековато, сам шериф не лучник, чтобы на таком расстояньи лицо узнать… Парень — не в счет, молоко на губах не обсохло, свои — не в счет… А этот, в малиновом? Он или нет?

В воловий глаз, но чуть сбоку, попал шерифов стрелок. В воловий глаз попал сын йомена Альфреда. В воловий глаз попал Черный Билль. Три стрелы торчат из мишени.

Засмеялся сакс в малиновом. Прицелился, спустил тетиву. Расщепила его стрела стрелу Черного Билля, что была в самом центре мишени.

— Неплохо, стрелок, — поднялся в ложе шериф. — Но для того, чтобы получить славу лучшего стрелка северных земель — маловато. Какой же фокус мог проделать и Рейнольд Гринлиф, изменник, что был в моей дружине. Покажи что нибудь, чего еще никто не делал!

— Покажу, милорд! — ответил стрелок. — Если позволено мне будет пустить пять стрел.

— Стреляй, поглядим, на что ты способен.

Стрелок пустил первую стрелу, угодившую прямо в зеницу воловьего глаза, который уже очистили от старых стрел. Хорош выстрел, но пока ничего особенного. Что же покажет этот сакс в малиновом? В малиновом… Постой-постой! Хороша шутка! Шериф тихо засмеялся в бороду: попалась в силок, птичка-малиновка! Лесная птичка Робин!

Стрелок между тем выпустил остальные четыре стрелы. Казалось, ни один человек не мог бы менять стрелы и натягивать тетиву с большей скоростью. Вторая впилась в первую, третья — во вторую, червертая в третью, пятая — в четвертую. Несколько мгновений провисела в воздухе составленная из стрел палка прежде, чем рухнуть наземь. Но видели ее все.

— Что же стрелок, подойди сюда! — Во всю глотку крикнул шериф, пытаясь перекричать толпу. Когда стрелок с вежливым поклоном приблизился, шериф добавил потише: — Получи серебряную стрелу, что ты по-праву заслужил, и право зваться лучшим стрелком северных земель!

Человек в малиновом с достоинством принял стрелу из рук шерифа, и подняв обеими руками над головой, показал трибунам.

— С честью носи это званье! — закричал шериф злобным, срывающимся на визг голосом. — Тебе удасться погордиться минут десять, а то и все пятнадцать! Плаха готова, а палач ждет, Робин Гуд, лесной разбойник!!

С обеих сторон подскочила к стрелку стража, повисла, заламывая за спину руки. Еще мгновенье — и из-под плащей затерявшихся среди зрителей лесных молодцов сверкнули бы ирландские широкие клинки ножей.

— Погоди, милорд шериф Ноттингемский! — пророкотал вдруг чей то бас, такой зычный, что весь крик и шум на стрельбище показался перед ним слабым плеском морских волн. — Где ж это видано, хватать среди бела дня честного человека?! Или ты не знаешь меня, что думаешь, я не вступлюсь за своего?

— Тебя я знаю, — надменно ответил шериф, взглянув на огромного роста детину в кожаной куртке. — Ты капитан из Скарборо. Но дня меня новость, что среди твоих людей есть лесные разбойники.

— Отродясь не бывало, во всяком случае лесных! — сердито проревел капитан. — А этот малый никакой не Робин Гуд, а мой славный моряк Саймон, пусть хоть вся команда подтвердит! Только вчера прибыли в Ноттингем, и на тебе!

Хватка стражников ослабла, и Робин высвободил руки, но не кинулся в толпу, а остался спокойно стоять на месте, как человек, которому не о чем тревожиться.

— Ты — моряк Саймон? — неуверенно спросил шериф, вглядываясь в лицо стрелка. Вроде и лицо похоже, а вот волосы у Робин Гуда, кажется, были куда светлее.

— Так меня звать, — ответил стрелок спокойно.

— Ну, гляди, капитан, худо тебе придется, если покрываешь разбойника! — пригрозил шериф.

— Охота была, — капитан сплюнул под ноги. — А уж в том, что мой моряк Саймон стреляет лучше любого разбойника, я не виноват.

— Ну счастлив ты, стрелок, — вздохнул шериф, кивая страже отступить. — Похоже тебе подольше отведено хвастать меткостью, чем я думал.

— Благодарствуем на добром слове, милорд шериф, — капитан крепко ухватил Робина под локоть. — Ладно, ребята, пошли обедать в трактир, победитель угощает! А тебе, Саймон, я говорил, на что моряку эти состязанья… Остался б без головы, вот уж смеху-то…

Компания моряков поспешила к выходу со стрельбища. Странное дело! Никто не задерживал победителя похвалами, никто не предлагал выпить эля на радостях… Люди только знай расступались перед моряками… Еще немного — и тех не нагонишь в густой толпе.

— Как твое имя, добрый человек? — спросил Робин Гуд, когда стрельбище осталось позади.

— Томас из Скарборо, — отвечал тот. — Провалиться мне на этом месте, если я не хожу на судне «Дикая Утка», самом большом из всех, что держит у нас в гавани вдова корабельщица.

— Спасибо тебе, Томас из Скарборо, — сказал Робин. — Даст Бог, отплачу добром.

— Да чего там, — проворчал капитан. — Только вот что, Робин Гуд. Придется тебе чуток поплавать с нами, худо мне будет, если дознаются, что ты у меня не служил.

— Сроду не выходил в море, — засмеялся Робин. — Согласен, если тебе будет толк от неумелого моряка.

— Боюсь, тебе покажется мокровато с непривычки, — ухмыльнулся Томас.

— Ничего, зато смоет уголь с волос и бороды, провались эта краска, зря я на нее понадеялся! — Вслед за Робином расхохотались и моряки. — В море так в море!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Гавань Скарборо

Беспокойно было море у гавани Скарборо. Небо, затянутое тучами, предвещало грозу. В перепуганное стадо сбились у берега баркасы и корабли, боясь довериться волнам.

Но старый Томас решил довериться своей сноровке и приказал развернуть паруса по соленому ветру.

— Живей-живей, торопил он моряков, — стуча сапогами по палубе. — В такую погодку самая рыба!