Я возвращаюсь за тобой - Гийом Мюссо

— Я главным образом думаю о том, что мне здесь совсем не место, — заметил Итан. — По правде говоря, я не очень понимаю, зачем ты меня пригласила.

— Хотела получить от тебя подарок.

— Подарок?

— Да, в качестве подарка ты наконец скажешь мне правду.

— Какую правду?

— Назовешь причину, почему ты меня бросил.

Он слегка попятился, почувствовав опасность.

— Мы уже все сказали друг другу тогда.

— Нет, не все: ты просто поставил меня перед фактом, разговор длился три минуты, потом я ушла, и больше мы не виделись.

Итан попытался уйти от разговора.

— В жизни необязательно находить ответы на все вопросы.

— Прекрати говорить языком своих книжек! Думаешь, ты где сейчас находишься? В романе Паоло Коэльо? Прибереги свои красивые фразы для телепередач!

Итан покачал головой.

— Послушай, это было давно, — медленно проговорил он. — Мы бы не были счастливы вместе. Ты хотела семью, детей, надежность… Я бы не смог тебе этого дать.

Селин отвернулась. Ее лучшая подруга Зоэ сделала ей знак поторопиться, показав на часы. Приехал священник, и гости стали занимать свои места на стульях, расставленных в саду.

— Я пойду, — сказал Итан, взяв ее руку в свою. — Желаю тебе счастья.

Несмотря на это, он остался стоять на месте, вглядываясь в даль. Вдали на фоне ярких красок осени, взрывавшихся желтыми, пурпурными и оранжевыми всполохами, вырисовывались острые линии небоскребов.

И чем дольше Итан стоял так, тем острее чувствовал удивление в глазах гостей, недоумевающих по поводу его присутствия и поведения. Он с сожалением отпустил руку Селин и закурил новую сигарету.

— Ты так и не избавился от этой дурной привычки, — заметила она. — А я думала, что в Нью-Йорке уже никто не курит!

— Я буду последним, кто бросит, — сказал он, выпустив струю дыма.

— Что, считаешь себя молодцом…

— Стив МакКуин курил, Джеймс Дин курил, Джордж Харрисон курил, Кшиштоф Кислёвски, Альбер Камю, Наг Кинг Коул, Серж Гинсбур…

— Все они умерли, Итан, — мягко возразила она, вытаскивая сигарету у него изо рта и заливая огонек водой из стакана.

Поступок из прошлого, из забытых времен, когда она заботилась о нем. Тогда мысли о будущем имели смысл.

Но Селин не позволила этим чувствам взять верх.

— Сегодня утром я видела тебя по телевизору. Сейчас сложно тебя где-нибудь не увидеть. Ты же везде — на экране, в журналах…

Он пристально посмотрел ей в глаза. Поколебавшись, она решила выложить последнюю карту:

— Мне кажется, у тебя не все хорошо, Итан. Мне кажется, ты несчастен, несмотря на успех.

Он нахмурился.

— Что заставляет тебя так думать?

— Ты помнишь, почему мы влюбились друг в друга? Помнишь, почему это чувство было таким сильным? Потому что я была способна видеть в тебе то, что другим недоступно. И то же самое было с тобой.

Он попытался уйти от разговора.

— Все это чепуха, штуки, которые придумывают, чтобы почувствовать себя, как в мелодраме.

— Ты прекрасно знаешь, что это правда.

— Послушай, не хочу тебя разочаровывать, но, вообще-то, у меня в жизни все отлично: я богат, известен, у меня завидная работа, яхта, дом в Хэмптоне…

— И что это доказывает?

Он наклонился к ней, растерянный, выбитый из колеи ее нападками, стремясь как-то защититься.

— Ну, раз уж ты так уверена, скажи, что в моей жизни не так.

— Все не так, Итан: твоя жизнь пуста и одинока. Ты один, у тебя нет ни друзей, ни семьи, нет никаких желаний. И что самое печальное, ты сам это прекрасно понимаешь, но ничем не можешь себе помочь.

Он поднял вверх палец и уже открыл было рот, чтобы возразить, но передумал, так же как передумал рассказывать ей о том, что несколько часов назад Джесси покончила с собой практически у него на глазах.

— Ты опоздаешь, — только и сказал он.

— Подумай о себе, Итан, — ответила она и отошла.

Прошла несколько метров и вдруг обернулась.

— Я слышала, что ты сказал сегодня в интервью — эту фразу о точке невозврата…

Он вопросительно посмотрел на нее. Некоторое время она молчала, а потом, после некоторого колебания, все же сказала, словно бросая вызов:

— Так вот, понимаешь ли, в нашей истории точка невозврата будет через десять минут.

8

ТОЧКА НЕВОЗВРАТА

Удача — это словно «Тур де Франс»: сначала ты очень долго ждешь, а потом все очень быстро заканчивается.

Диалог из фильма Жан-Пьера Жене «Удивительная судьба Амели Пулен»

Центральный парк, «Боатхаус»

Суббота, 31 октября

14 ч 05 мин

В саду, окружавшем ресторан, вдоль прохода к небольшому подиуму были расставлены стулья из крашеного дерева. Под звуки песни «Солнце восходит»[17] отец Селин вышел на аллею, чтобы повести свою дочь к алтарю, где уже стоял благодушный священник, который дал знак начинать церемонию.

— Дорогие братья и сестры!

Мы здесь собрались сегодня, чтобы с радостью и молитвой отпраздновать священный союз мужчины и женщины, которые поклялись любить друг друга, и…

Итану не удалось уйти из «Боатхауса». Он сидел на одном из барных стульев и искоса наблюдал за церемонией, ломая голову, что имела в виду Селин, произнося эти загадочные слова? И почему она выбрала «Солнце восходит», песню Джорджа Харрисона, для прохода к алтарю? Песню, которую он поставил ей когда-то, сказав, что для него солнце — это она. Единственный человек, который освещает его жизнь.

А что еще говорят, кроме ерунды, когда влюблены? — вздохнул он, заказывая еще одну водку в надежде, что алкоголь немного притупит его страдания.

— …Дорогая Селин, дорогой Себастьен, сейчас вы сделаете самый важный в жизни выбор. Выбор, который приведет вас к Божьей благодати. Именно Ты, Господи, держишь в своих руках наши судьбы, Ты единственный Владыка прошлого, настоящего и будущего, и Ты подарил Селин и Себастьену любовь, которая связала их воедино…

Она предупредила: «в нашей истории точка невозврата будет через десять минут». Через десять минут я выйду замуж, через десять минут дверь закроется навсегда.

Последний призыв, последний шанс.

— …В этот день, исполненный надежд, ваши отношения станут другими, вы должны будете давать друг другу силы и помогать друг другу. В этот исполненный надежд день, Селин и Себастьен, вы объявляете всем о своей любви, привязанности и уважении. Мы все, собравшиеся здесь, станем свидетелями вашего бракосочетания, поддерживая вас и желая счастья…

Итан слез с табурета и подошел к дверям в сад. Он чувствовал себя чудовищно одиноким, всеми покинутым. Голова кружилась. Опять началась эта назойливая мигрень, которая преследовала его с утра и еще усилилась после самоубийства Джесси, нескольких часов допроса в полицейском участке и двух коктейлей «Мартини» с водкой. Его мучил страх, бил озноб. Он плотно застегнул куртку и постарался идти, не шатаясь.

Стоявший перед женихом и невестой священник вновь начал говорить, на этот раз более торжественным тоном:

— …Брак призван освятить союз мужчины и женщины. Его цель — это рождение и воспитание детей, взаимопомощь и поддержка в богатстве и бедности, в болезни и здравии…

Селин была права, сказав, что его жизнь пуста. Для кого он жил, заперевшись в своем одиночестве и саморазрушительном индивидуализме? Сострадание, любовь, нежность — эти чувства давно были ему незнакомы. Он внезапно понял, что у него не было ни одного друга с тех пор, как пятнадцать лет назад он вероломно бросил Джимми на улицах Нью-Йорка. Он совершенно одинок, это правда. Чтобы убежать от серых будней, которые приготовила для него жизнь, он бросил все и остался в полном одиночестве. Он всегда верил, что быть одному — значит быть сильным, а любить — значит растерять всю энергию. Теперь он понял, что все не так просто, но было уже поздно.

— …Брак — это серьезное решение, которое исключает, легкомысленное отношение к жизни, капризы или безответственность. Это окончательный выбор, потому что люди не вправе разорвать узы, освященные Богом…

Вот она, точка невозврата — сейчас. Даже не через десять минут, а едва ли не через десять секунд. А что произойдет, если он прямо сейчас все это прекратит, выйдет вперед и во всеуслышание признается Селин в любви? В кино именно так и происходит. В кино все бы решилось за три минуты, в кино Итан был бы положительным, уверенным, легким человеком. Но все это происходит не в кино, и он кто угодно, но только не герой. Он остановился, растерянный и охваченный сомнениями.