Алексеевы - С.С. Балашов

Николай Николаевич встретил ее любезно, но сказал, что все теноровые вакансии у него в труппе заполнены. Тогда Мария Сергеевна попросила его просто прослушать начинающего оперного певца Балашова и высказать свое суждение, на что Фигнер неохотно согласился.

Вскоре в Народном доме состоялась их встреча. Фигнер не очень любезно спросил молодого певца, что тот может спеть. Степан Васильевич ответил вопросом: «А что Вы хотите услышать?» «Ну, арию Ленского», – сказал Фигнер.

Степан Васильевич исполнил заказанную арию, после чего тон Николая Николаевича стал приветливее, и он спросил: «А что Вы еще можете спеть?». Степан Васильевич исполнил еще какую-то арию, после чего Фигнер снова спросил: «А Фауста Вы можете?» Балашов ответил: «Пожалуйста!»

После исполнения каватины Фауста Николай Николаевич сразу перешел на «ты», и молодой лирический тенор Балашов был тут же принят в антрепризу Фигнера с сезона 1913/14 годов.

Возвратившись после переговоров в Москву, Степан Васильевич вскоре получил от Фигнера телеграмму: «Если хотите петь с Шаляпиным Фауста, немедленно приезжайте». Хотел ли Степан Васильевич петь с Шаляпиным?! С тем самым Шаляпиным, который еще много лет назад поразил воображение реалиста Степы!

Конечно, он выехал в Петербург и пел с Шаляпиным, приглашенным на гастрольные спектакли в Народный дом.

В память о первом спетом с Шаляпиным «Фаусте» сохранилась фотография Федора Ивановича с дарственной надписью: «Степану Васильевичу Балашову на добрую память о Фаусте в Нар. Доме. СПб 3 марта 1913 г. Ф. Шаляпин».

И так с сезона 1913-14 годов Степан Васильевич переходит в оперную труппу, руководимую Николаем Николаевичем Фигнером, игравшую на сцене Народного дома в Петербурге.

Мария Сергеевна, Степан Васильевич, все дети (кроме дочери Марины Олениной, учившейся в балетной школе при Большом театре), няньки и кормилица переезжают на постоянное жительство в Петербург.

Там Мария Сергеевна регулярно нигде не служила, только имела отдельные выступления в концертах и спектаклях.

Однажды, вероятно это было уже где-то в 1922/23 годах, я единственный раз видел и слышал маму в «Русалке» Даргомыжского, она пела партию Ольги, пела очень хорошо и была прелестна, изящна и молода в свои сорок с лишним лет. В этом спектакле партию Княгини тогда пела Горелеченко, хорошо мне знакомая по Народному дому.

Помню случай, когда на выездной спектакль «Евгений Онегин», который, кажется, был в курзале Павловска и в котором партию Ленского пел Степан Васильевич Балашов, не приехала исполнительница партии Няньки. Устроитель спектакля страшно разволновался еще на вокзале, а Степан Васильевич его успокаивал: «Не волнуйся! Здесь Мария Сергеевна – едет слушать спектакль, она, если понадобится, сходу споет кого хочешь – Няньку, Татьяну, хоть Гремина!»

И действительно, Мария Сергеевна, никогда в жизни не исполнявшая партию Няньки в «Евгении Онегине» успешно в ней выступила, выручив спектакль.

Одно время она довольно часто выступала на концертных вечерах в Обществе ленинградских художников. Артистическая деятельность Марии Сергеевны совсем оборвалась где-то в середине двадцатых годов.

Мы, мамины дети, больше помним, какой был у неё голос и как она пела, по ее домашним занятиям и «концертам» для приходивших к нам в гости знакомым; обычно аккомпанировал маме наш брат Сергей Оленин. В первые годы Мария Сергеевна и Степан Васильевич пели дуэтом, под аккомпанемент того же Сережи или под мамин. Когда Степан Васильевич дома репетировал перед спектаклями или впевался в новые партии, мама исполняла партию фортепиано и подпевала ему, где требовалось. Нам было смешно слушать рассказы мамы о том, как её братья и сестры подсмеивались над её небольшим голосом, когда она выражала желание стать оперной певицей; в наше время у Марии Сергеевны уже был развитый большой голос, с очень сильными, а для звучания в комнате даже несколько резкими верхами; владела она голосом и на форте, и на пьяно, и во всех регистрах очень хорошо, профессионально, ровно, так же, как хорошо владела колоратурой – легко и никогда не «кудахтала» при ее исполнении, как это встречается в наше время.

Привычка петь, тяга к пению сохранились у Марии Сергеевны почти до последних лет ее жизни, и она часто пела дома, просто для себя, занимаясь повседневными делами.

Скончалась Мария Сергеевна 14 марта 1942 года в городе Омске, находясь в эвакуации, где и была похоронена на кладбище возле поселка ОМСХИ (Омского сельскохозяйственного института), ставшего последним приютом для многих ленинградцев.

Репертуар, исполнявшийся М. С. Аллиной и разученный ею для исполнения

С петые оперы

«Кармен» Ж. Бизе – Микаэлла

«Фауст» Ш. Гуно – Маргарита

«Риголетто» Д. Верди – Джильда

«Травиата» Д. Верди – Виолетта

«Жизнь за царя» («Иван Сусанин») М. И. Глинки – Антонина

«Руслан и Людмила» М. И. Глинки – Людмила

«Царская невеста» Н. А. Римского-Корсакова – Марфа

«Русалка» А. С. Даргомыжского – Ольга

«Пиковая дама» П. И. Чайковского – Прилепа

«Орлеанская дева» П. И. Чайковского – Агнесса

«Гугеноты» Д. Мейербера – Королева и паж

«Африканка» Д. Мейербера – Инесса

«Жидовка» Ж. Ф. Галеви – Евдокия

«Евгений Онегин» П. И. Чайковского – Няня

Разученные, но не спетые оперные партии

«Садко» Н. А. Римского-Корсакова – Волхова

«Снегурочка» Н. А. Римского-Корсакова – Снегурочка

«Евгений Онегин» П. И. Чайковского – Татьяна

«Борис Годунов» М. П. Мусоргского – Ксения

«Паяцы» Р. Леонкавалло – Недда

«Гибель Фауста» Г. Берлиоза – Маргарита

«Фенелла» («Немая из Портики») Д. Фобера – Фенелла

«Горе от ума» – … (?)

«Тангейзер» Р. Вагнера – в опере три партии для сопрано: Елизавета, Венера и Молодой пастух; все ли три партии изучила М. С. Аллина или какую-нибудь одну – не известно.

Спетые оперетты

«Корневильские колокола» Р. Планкетта – Серполетта

«Цыганский барон» И. Штрауса (сына) – Арсена

«Гандольфо» Ш. Лекока – Анжела

«Куклы Виолетты» Адама – Виолетта

«Шесть девиц на выданье» Л. Делиба – Сидония

Разученные, но не спетые опереточные партии

«Боккаччо» Ф. Зуппе – Фьяметта

«Мадемуазель Нитуш» Ф. Эрве – Дениза

«Гейша» С. Джонса – Мимоза

«Прекрасная Елена» Ж. Оффеанбаха – Елена

«Три мушкетёра» – … (?)

Примечания

В марте 1907 года четверо детей Марии Сергеевны (Евгений, Сергей, Марина и Герман) заболели скарлатиной и лежали дома на попечении гувернантки и няни. Чтобы не заболеть, Мария Сергеевна с дочерью Аллой и мужем Василием Сергеевичем Севастьяновым переехали жить в гостиницу «Метрополь», где заняли 505-й номер и прожили в нём довольно длительное время, пока не выздоровели дети и не кончился карантин.

Видимо, в этот период времени в Москве проходили спектакли с участием Марии Сергеевны и Василия Сергеевича. Переписывавшийся со своей сестрой Маней Владимир Сергеевич Алексеев сочинил и в мае 1907 года прислал ей юмористические куплеты, которые он назвал «Раз! Два! Три!». Подлинное письмо Владимира Сергеевича, с которым были присланы куплеты, сохранилось и находится в Музее МХАТ, в альбоме «Оперная певица М. С. Аллина».

Вот они:

Раз! Два! Три!

(На мотив из оперетты «Весёлая вдова»)

Пятьсот пятый в «Метрополе»Уж никем не занят боле,Опустел теперь без вас!Раз!

В «Метрополе» плач и стоныСлезы льют о вас гарсоныС ними плачет вся Москва.Два!

Мальчик в лифте и швейцарыТщетно ждут знакомой парыи ревут, держу пари.Три!

Сам Смирнов[20], красавец модный,Видя столик ваш свободный,Осушить не может глаз!Раз!

Я не знаю, вы поймёте ль,Как раскис ваш «метродОтель» –Ноги двигает едва.Два!

И без Аллиной, наверно,Ресторан торгует скверно,Рожи все, хоть не смотриТри!

Вина, устрицы, омары,Хлеб, закуски, визг Тамары[21]В «Метрополь» не манят нас.Раз!

Вальсы Кончака, чардашиНе пленяют уши нашиВсе теперь нам трын трава!Два!

Жаждем Аллиной певицы,Соловья и райской птицы,Примадонны dernier cri[22].Три!

Так полна красы, таланта,Что, как с ценного бриллианта,Мы свести не можем глаз!Раз!

Мы раскупим все билеты,Если в роли СерполеттыВыступает la divá,[23]Два!

Ведь пикантность исполненья!…Извините за сравненье,Точно ешь рокфор иль бри!Три!

Севастьянов всем известныйТенор дивный и чудесный,Но пред Аллиной он пас!Ррраз!

И, представьте, всё семействоОбожает лицедейство!Это факт, а не слова!Дввва!!

Вот заварят дома кашу,Если все пойдут в мамашу!C'est affreux pour le mari![24]Тррри!!!

Москва 12 Мая 1907 г.