Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья - Марк Еленин

Рано утром Хлусов был арестован на вокзале Сремской-Мнтровицы полицейскими агентами «по телеграфному распоряжению министерства внутренних дел, обвиняющему его в коммунистической пропаганде».

— Но я вчера был в министерстве! — изумился Хлусов. — У господина Лазича. Он одобрил...

Один из агентов сбил Хлусова с ног. На запястьях щелкнули наручники.

— Россия в руках коммунистов, а кто сманивает людей туда — сам коммунист, — назидательно проговорил второй жандарм, по-видимому, старший. — Идите, Хлусов.

В квартире у него был произведен тщательнейший обыск. Но и в Митровицкой тюрьме Иван Сергеевич продолжал думать, что произошло досадное недоразумение...

Его перевезли в Белград, в городскую полицию, где поместили в глухом каменном каземате без окон. Первый допрос проводили шеф полиции Любиша и правая рука начальника врангелевской контрразведки Климовича — полковник Тарасевич. Любиша предупредил с угрозой:

— Помните, Хлусов. У нас выкручивают руки, выламывают ноги и убивают, если арестованный пытается скрыть правду.

— За что я арестован?! — крикнул Иван Сергеевич. — Я не понимаю. Объясните же!

— Ты захотел, чтобы все русские покинули страну, приютившую вас, и переехали в красную Россию. Ты предал своих соотечественников, сволочь!

— Но, господин Вассо Лазич... Болгария, — нервно пробормотал Хлусов. — Они... Там... За что же меня?

— Ты — комиссар, красная свинья. Ты был в Москве и получил инструкции, — Тарасевич ударил арестованного по лицу. — С кем должен был здесь работать? С кем?.. Говори!

— Я не был в Москве. Я ездил в Софию. Клянусь, господин полковник.

— Я тебе не господин, сволочь! Говорит: «Ваше высокоблагородие».

— Невиновный я, ваше высокоблагородие. Чем хотите поклянусь: никакой я не агент. Я — казак, обо мне в Митровицах вам всякий расскажет.

— Ты — предатель! — повторил Тарасевич. — Русскую армию продал! — и, повернувшись к начальнику полиции, сказал устало: — У меня пока все, господин Любиша.

Вошли жандармы, начали избивать Хлусова...

Допросы и пытки продолжались ежедневно. Били по лицу, по телу плетьми из воловьих жил, ногами в пах и под ребра — доводили до потери сознания, до глубоких обмороков и уходили, оставив окровавленного. Иногда на несколько дней голого бросали в «челию» — сырой каменный мешок величиной не более квадратного метра. Тарасевич требовал выдачи всей организации по репатриации. Так продолжалось месяц. Ивану Сергеевичу казалось, он уже не чувствует боли. Палачи после зверских побоев стали обливать его холодной водой.

Спасли Хлусова земляки. Обеспокоенные его долгим отсутствием, они обратились к комиссару полиции. Про «дело» Хлусова узнала левая печать, готовая в канун избирательной кампании в Скупщину предать гласности любой скандальный провал правительства и прежде всего полиции. Несколько газет напечатали (без подписей!) письма земляков Ивана Сергеевича. Последовал приказ внутренних дел: произвести срочное расследование. Хлусов, давший подписку о неразглашении происшедшего, был выслан в Болгарию. Власти объявили: по проверенным сведениям Иван Сергеевич Хлусов жив и находится вне пределов Королевства сербов, хорватов и словенцев.

Союз возвращения на родину был образован также в Венгрии, но правительство и здесь быстро ликвидировало его, в течение нескольких дней арестовав всех членов правления.

В ЦЕНТР ИЗ БЕЛГРАДА ОТ «0135»

«3а беженцами, желающими вернуться на родину, в Софии ведет наблюдение контрразведчик поручик П.Никольский, В городской управе Белграда — бывший одесский сыщик, ныне полковник Е.Тарасевич и ротмистр И.Знаменский.

Врангель вновь укрепил связи с болгарским антиправительственным военным комитетом. Вернулись многие русские, депортированные в мае. Петряева встречали торжественно. Армии вновь переданы склады военного имущества. А. И. Гучков, поддерживая Врангеля из Берлина, 25 декабря пишет: «Насильственный переворот является единственным и последним средством спасти русские контингенты в Болгарии... и сегодня переворот еще возможен. Теперь или никогда».

Семнадцатого марта под номером 2104 издан секретный приказ от имени Ронжина, принадлежащий Миллеру:

«Генералу Полякову. В настоящее время во вверенный мне штаб поступают из Болгарии списки офицеров и солдат, которые, по имеющимся на месте сведениям, записались в большевистский Союз возвращения на родину.

Принимая во внимание: 1) что точное установление лиц, записавшихся в означенный Союз, является весьма важным в интересах армии и 2) что представляемые ныне списки, составленные на основании непроверенных и неполных сведений, в некоторых случаях даже без указания частей, в коих состоят подозреваемые, не дают возможности для окончательного суждения по этому вопросу и принятия соответствующих мер, в связи с этим — необходимо теперь же принять меры к установлению точного порядка при учете лиц, изменивших своему воинскому долгу, что в свою очередь дает возможность главному командованию применить в отношении их соответствующие меры воздействия. Полная безнаказанность в этом отношении может привести к неблагоприятным последствиям и лишить сдерживающих начал малоустойчивые элементы. Ввиду этого, по приказу главкома, прошу Вашего распоряжения о представлении всех сведений о членах, записавшихся в Союз и о безотлагательной и возможно полной просеке этих сведений, где личность каждого хорошо известна его сослуживцам по части и начальству. По собрании достаточных для окончательного суждения материалов Вам надлежит, по рассмотрении их, собственной властью разрешить вопрос о виновности подозреваемых, после чего... всю переписку об офицерских чинах и солдатах препровождать мне для исключения виновных от службы в дисциплинарном порядке властью главкома. Последнее правило надлежит соблюдать и в отношении офицеров, состоящих на беженском положении». Ронжин приказал: «В недельный срок предоставить список всех чинов группы, записавшихся в Союз, с подробной мотивировкой в отношении каждого лица для принятия его превосходительством решений». Подписано генерального штаба полковником Зайцевым.

От имени Полякова приказание немедля пошло по частям. Привожу приказ № 85, адресованный генералу Попову в Стару 3агору:

«Представить списки с подробно мотивированными сведениями не только на тех офицеров и казаков, фамилии которых значатся в списках, объявленных в нескольких номерах газеты «Новая Россия», но и записавшихся в последнее время в Союз возвращения. В будущем генерал приказал о каждом из записавшихся в Союз немедленно доносить в Управление. В приложении дан список лиц, возвращающихся на родину. Приказ подписан генерального штаба полковником Ситниковым». Врангель призывает: «Все больные и слабосильные могут вновь вернуться в лоно орлов, где получат приют для отдыха».

В Сербию прибыли Улагай и Кутепов. 8 ноября Врангель издает приказ о назначении Кутепова в распоряжение главнокомандующего. Кутепов продолжает интриговать. Посетил по «личным делам» Берлин, Будапешт, где встречался с Хорти. Его «лекция» в Монархическом совете посвящена положению в русской армии («спайка частей поразительная, ни большевистских, ни сменовеховских течений нет»), положению в Болгарии («коммунисты, укрепившиеся после Генуи, натравливают на нас общественные круги и правительство, которое прибегает к самым нелепым мерам, вплоть до провокации»). «Лекция», на которой присутствовали и представители прессы, носила отвлекающий, дезинформационный характер, имеющий целью оправдать дальнейшие действия Кутепова и его подчиненных генералов. Что произошло между Врангелем и Кутеповым, что определило их стычку (несомненно!), которая даст о себе знать о дальнейшем далеко идущими последствиями, нуждается в уточнении. Полагают повторение истории Врангель — Деникин.

На Ваш запрос сообщаю: Туркул обосновался в Софии, торгует газетами в центре города. Его жена — официантка фешенебельного кафе на бульваре Дундуков. Старательно демонстрируют переход на положение беженцев. Потребуется наблюдение.

«Цветков» полностью натурализовался.

0135»

Глава третья. ВРАНГЕЛЬ И ЕГО ДИПКУРЬЕР

1

За время службы дипкурьером у главнокомандующего возникла особая традиция; вернувшись после поездки и приведя себя в порядок (Врангель не выносил расхлябанности и «моветона» даже в условиях сербского городка), Венделовский наносил визит шефу. Остатком прежней жизни и теперь, вероятно, казался Врангелю его личный посланник — Альберт Николаевич, — всегда подтянутый, хорошо одетый и выбритый, спокойный, почтительный, знающий себе цену. Дипкурьер привозил почту, письма для главнокомандующего, газеты разных стран и направлений. Его суждения относительно политического момента отличались умением по деталям воссоздать картину целого, анализировать явления...