Скандал у алтаря - Ким Лоренс

Из груди Мари вырвался смешок. Опыт… Может, когда-нибудь ей встретится мужчина, который захочет двигаться вперед ее шажками, но в настоящий момент шансы на это были такие же, как выигрыш в лотерею.

– Вы будете виноваты, если я никогда… – Мари в ужасе осеклась, поняв, как близка она к тому, чтобы разболтать свой секрет. Она закрыла глаза. Может, наилучшим мщением стала бы отправка ему счетов за посещение психотерапевта?

«Это ненормально, – мрачно размышляла она. – Единственный мужчина, с которым я когда-либо представляла себя в постели, это он».

Себ изогнул черную бровь.

– Никогда?..

Мари откинула волосы назад. Комок встал у нее в горле.

– Вы все начали. Вы повели себя, как судья, решив, что вправе унизить меня перед…

– Перед горсткой людей, которые вас не знали, а не перед несколькими сотнями тех, кто знает меня. Если для вас это «око за око», я считаю это явным перебором. Может, вам не понравились мои слова, но это правда.

– Правда в вашем понимании! – сверкая глазами, возразила она.

– Чтобы доказать, что я был не прав, вы избрали странный способ: с ангельским личиком солгали в церкви в присутствии множества людей, – парировал Себ. Его взгляд опустился на ее плоский живот. – Вы в самом деле беременны? – осведомился он.

– Как вы смеете?! – возмутилась Мари.

– Смею? – эхом отозвался Себ, недоверчиво хохотнув. – Вы объявили, что я отец вашего будущего ребенка, так что я смею. Вы отдаете себе отчет в том, что ДНК-тест не подтвердит мое отцовство? Если же вы продолжите настаивать на своем, я обращусь к адвокатам – лучшим в своем деле, – которые завалят вас исками и добьются судебного запрета на освещение этого процесса в таблоидах. И учтите – на шантаж я реагирую плохо.

– А я плохо реагирую на угрозы, – отрезала Мари. – И я не беременна. А если бы была, – добавила она, – вы были бы последним человеком на свете, которого я хотела бы видеть отцом своего ребенка!

Себ словно не заметил этого оскорбления.

– Ребенка нет?

Значит, одной проблемой меньше.

– Я не хочу детей.

Он пожал своими внушительными плечами.

– Отсутствие материнских чувств?

Мари ничего не знала о материнских чувствах, но она точно знала, что в мире хватает детей, которым требуется дом. А таких людей, как их с Марком приемные родители, готовых этот дом предложить, немного. Она уже давно решила, что, если она когда-нибудь сможет предоставить ребенку дом, это будет брошенный малыш.

– Это сильнее вас, верно? – ехидно поинтересовалась девушка. – Вы обожаете судить других.

– Я вас не осуждал.

«Элиза хотя бы была честна», – размышлял Себ.

Он вспомнил ее слова: «Я не собираюсь заводить ребенка. Не хочу испортить фигуру».

Молчаливый поединок голубых и черных глаз продолжался. Напряжение между ними стало почти осязаемым. В дверь постучали.

На пороге появилась девушка, которую любил Марк. На фотографии в его телефоне она выглядела привлекательной, но фотография не могла передать исходящую от нее жизненную силу и озорные искорки в больших карих глазах.

– Чай с двумя ложками сахара хорошо помогает в шоковом состоянии. Сэндвич тоже не помешает. Это самое большее, что я могу сделать. Привет. – Флер помахала Мари рукой. – Как дела у Марка?

Этот неожиданный вопрос был равносилен соли, посыпанной на рану.

С обескровленных губ Мари слетело полурыдание-полусмешок, а по телу пробежала дрожь. Сдержав себя, она с горечью, порожденной отчаянием, бросила:

– Человек врезался в фонарный столб, и ему сказали, что, возможно, ходить он больше не будет. Как у него дела?

Все, что последовало потом, происходило как в замедленной съемке. Живое, милое девичье личико осунулось, но слезы, задрожавшие на ресницах Флер, не успели упасть, когда она оказалась в объятиях брата. Себ вывел ее из комнаты. Он обернулся, и взгляд, которым он одарил Мари, обещал расправу. Девушка прикусила дрожащую губу. Возможно, она ее заслужила.

Тяжелая дверь была закрыта неплотно. Мари слышала их голоса, но слова разобрать не могла.

Слезы были готовы политься градом, в горле встал ком. Мари беспомощно оглядела комнату с белыми голыми стенами. Лишь на двух стенах висели канделябры с наполовину сгоревшими свечами. Кроме кушетки, на которой она сидела, и массивного темного деревянного шкафа, в комнате был только стул с плетеной спинкой.

Мари напряглась, когда дверь открылась и бесшумно закрылась. Себ все сделал бесшумно. Его походка ассоциировалась у нее с походкой крупного хищника семейства кошачьих.

Себ остановился прямо перед ней, но продолжал молчать. Молчание действовало на ее натянутые до предела нервы, и Мари хватило лишь на двадцать секунд. Она сдалась и нарушила тишину первой.

– Я не хотела… – начала она и умолкла, вспомнив, что пришла сюда не для того, чтобы извиняться. Но и не для того, чтобы задеть его сестру. Единственная вина Флер Дефо состояла в том, что у нее был брат, обожающий манипулировать людьми. – Я не хотела расстраивать вашу сестру. С ней все в порядке?

Себу с относительным успехом удавалось сдерживать гнев.

– Вы спрашиваете, потому что вам не все равно? Сомнительно, раз вы напали на меня. Но я в состоянии постоять за себя. – Он подался вперед, понизив голос до вкрадчивого мурлыканья, которое было страшнее, чем рык. – Однако, если вы решите отыграться на моей сестре, советую дважды подумать, потому что вам придется иметь дело со мной.

– Мне стоит испугаться? – Ему это удалось. Лишь гордость удерживала Мари на месте. Ей безумно хотелось сбежать от темных глубоко посаженных глаз, в которых сверкала холодная угроза. – Зачем мне расстраивать вашу сестру? Я хотела задеть вас!

«Может, с честностью ты переборщила, Мари», – промелькнуло у нее в голове, пока она ожидала его реакции. Тот факт, что Себ никак не отреагировал на это заявление, за исключением приподнятой брови, а его лицо стало задумчивым, скорее настораживал, чем успокаивал.

К тому же трудно держаться с достоинством босой и в платье, которое словно стало тесным – по крайней мере, в прошлый раз оно не так сильно обтягивало ее бедра. Да, такова цена за выбор успокоительного средства – шоколада… Даже на каблуках Мари нужно было запрокидывать голову, чтобы взглянуть Себу в глаза. Пока же между ее ступнями и каменным полом ничего не было, и она чувствовала… Что ж, пару раз она действительно задавалась вопросом, каково это: чувствовать себя миниатюрной и хрупкой? Сейчас она осознала это, и ощущение ей не понравилось.

Проигнорировав нервные спазмы в желудке и сами собой поджимающиеся пальцы ног, Мари подумала: «На что самое худшее он способен?» И сразу же пожалела об этом, потому что ее живое воображение сразу нарисовало возможную картину.