Запрос в друзья - Маршалл Лора

— Я держу его для подруги, — сказала Софи. Акцент, который она сделала на слове «подруга», трудно было не услышать.

Мария бросила на меня еще один взгляд, но я не отрывала глаз от подноса.

— Хорошо. Ладно. Мне все ясно, — произнесла она и понесла свой поднос подальше от нашего столика.

На выходе из столовой я оглянулась на Марию. Как сейчас помню: она сидела одна, бледная, почти не дотрагиваясь до еды, сгорбившись и уставившись невидящим взглядом в учебник по математике. С другого столика за ней наблюдала Эстер Харкур, она тоже сидела в одиночестве, держа в руке непрочитанную книгу.

Глава 7

Пасмурным зимним днем она стоит на мосту, глядя на неприветливую бурую воду. Костяшки ее пальцев белеют на фоне темных перил. Из-под моста показывается и уплывает прочь одинокая банка — единственное яркое пятно в мутном потоке, который, извиваясь, протекает через весь город. Она могла бы броситься через шоссе, словно камикадзе, подражая детской игре, чтобы посмотреть, удастся ли добежать до другой стороны.

Ей хорошо знаком этот порыв, она живет с ним все эти годы. Поначалу он возникал по ночам, на протяжении всех тех лет. Он и теперь накатывает время от времени. Как сложилась бы судьба, если бы тогда она сделала другой выбор, не только для нее, но и для тех, кто ее окружал? Труднее всего пришлось ее семье. Их жизнь изменилась навсегда. Они старались поддержать ее, быть рядом, но на самом деле они ничего не поняли. Да и как они могли понять?

Она вновь смотрит на воду, несущуюся внизу, и ее мысли, как обычно, возвращаются в то, другое время и место; она думает о другом выборе и о том, как бы он повлиял на всю ее жизнь.

Больше всего на свете она желает все сделать правильно, восстановить равновесие на чаше весов. В тот вечер мировой порядок был нарушен. Если бы только она знала, как вернуть все на свои места. Может быть, тогда она могла бы жить дальше. Дышать полной грудью, участвовать во всем, а не прозябать в полумраке, там, где никто не знает, кто она на самом деле.

Она отпускает перила моста и медленно уходит, оставляя позади бурлящий поток. «Не в этот раз, — думает она. — Не в этот раз».

Глава 8

2016

В понедельник утром, через три дня после моего визита к Софи и ровно неделю спустя после запроса в друзья, кошмар повторяется снова. Стои́т один из тех солнечных осенних дней, когда хочется думать, что лето все-таки еще не кончилось. Через стеклянные двери в мою кухню льется свет, нагревая поверхность стола, за которым я почти безуспешно пытаюсь сконцентрироваться на работе. Я уже опаздываю со сдачей предложений для двух потенциальных клиентов и выбилась из графика по проекту для Розмари. Со страхом то и дело захожу на «Фейсбук». Все еще молюсь, чтобы это оказался разовый инцидент, плохая шутка кого-то из тех, кто собрался прийти на встречу выпускников. Глупая шутка. И с каждым прошедшим днем ничтожные ростки надежды никогда больше о ней не услышать прорастают все сильнее.

И вот снова. Короткая информация: на «Фейсбуке» ожидает сообщение от Марии Вестон. Пальцы отчаянно скребут по клавиатуре от поспешных усилий добраться поскорей до этого сообщения.

Беги изо всех сил, Луиза. Но тебе не спастись от меня. Каждая рана оставляет шрам. Можешь спросить у Эстер Харкур.

С минуту я сижу неподвижно, с бьющимся сердцем, снова и снова перечитывая сообщение, словно оно явит мне подсказку о том, кто это делает и почему. Беги изо всех сил. Все-таки кто-то преследовал меня в тот вечер. Я так и знала.

Спроси у Эстер Харкур. Я как-то встретила Эстер Харкур в городе — уже после того, как все произошло. Она отвела взгляд, как будто моя вина могла как-то поцарапать ее, словно мой стыд был заразным, как какая-нибудь инфекция. Но она ведь даже не знала до конца всей правды — если бы она знала, она бы не только взгляд отвела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Эстер была единственной, с кем Мария общалась последние месяцы перед балом выпускников. В моих знаниях о Марии есть белые пятна, огромные пробелы. Эстер могла бы их заполнить. Все выходные я тщательно обдумывала каждую деталь моей встречи с Софи, и идея поговорить с кем-то, кто был близок с Марией, кажется мне до странности успокаивающей.

Я забиваю ее имя в поисковик. Но Эстер нет в «Фейсбуке». Подавляю немедленно возникающую в моем мозгу ужасную детскую догадку о том, что у Эстер, должно быть, совсем нет друзей. Огромное количество людей по целому ряду основательных причин не заводят аккаунты на «Фейсбуке». Исчерпав эту теорию, я просто набираю поиск в «Гугле», который тут же выдает мне варианты ответов. На самом верху — ее аккаунт в «Линкедин». Она адвокат, все еще живет в Норфолке. По фото профиля видно, что она хорошо сохранилась. Да она выглядит в миллион раз лучше, чем в школьные годы! Круглую проволочную оправу сменили гламурные дизайнерские очки, а растрепанная копна волос неопределенного цвета Эстер-подростка превратилась в густую блестящую каштановую шевелюру.

Она является партнером в подразделении по завещаниям и наследственным делам в крупнейшей в Норвиче юридической фирме. Похоже, действительно занимает высокую должность, выступает на конференциях, пишет статьи; она из тех выпускников, кого приглашают произносить вдохновляющие речи перед школьниками. Когда я получила награду за дизайн интерьеров и про меня написали в «Шарн-Бей Джорнал», я рассчитывала, что меня позовут в школу выступить, но этого так и не случилось.

Теперь, когда я узнала, где работает Эстер, можно ей позвонить или написать, но мне не забыть, как тогда, много лет назад, наши глаза встретились и она отвернулась от меня. Мне приходит в голову безумная идея, и я беру телефон. Две минуты спустя Серена Кук договорилась о составлении завещания у мисс Харкур. Записав данные, они попытались отфутболить меня к другому юристу, но я настояла. При обычных обстоятельствах мне пришлось бы подождать, но у нее неожиданно отменилась встреча на завтрашнее утро. Скорее всего, она меня тут же признает, но у нее, по крайней мере, не будет времени подготовиться, и она не сможет отказать мне заранее.

Утром мы встаем рано. По вторникам Генри так и так ходит в школу к завтраку, чтобы я могла поработать, но сегодня я поведу его чуть раньше. Он сидит за столом на кухне, одетый в пижаму, с сонными глазами и раскрасневшимися щечками, все еще тепленький со сна, и ковыряется ложкой в тарелке с кашей. Проходя мимо, я наклоняюсь, чтобы чмокнуть его, повторяя про себя, как мантру, список необходимого: сумка для книжек, контейнер с обедом, книга для чтения, письмо в школу насчет экскурсии, образцы тканей, письмо Розмари.

— Мамочка, — говорит Генри между одной и другой ложкой каши.

— Да, — отзываюсь я, отвлекаясь, но все еще продолжая собирать то, что нам обоим понадобится в течение дня.

— Вчера в школе Джаспер и Дилан не захотели со мной играть.

Я сажусь рядом с ним, забывая про свои сборы.

— Что ты имеешь в виду? — с замиранием сердца уточняю я.

— Я хотел поиграть в паровозики в свободное время, а они отказались. Я их просил, а они хотели играть на улице.

— Ты не можешь заставить своих друзей делать то, что хочешь ты, Генри. Это больше похоже на то, что они просто хотели играть в другую игру, а не то, что они не хотели играть с тобой вообще.

— Нет, мамочка. Они не хотели играть со мной. Я просил и просил. Дилан сказал, что я все время хочу играть в паровозики. Он сказал, что со мной скучно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Генри откладывает ложку и прыгает ко мне на коленки, обхватывая меня руками и ногами и утыкаясь горячим личиком мне в шею. Сердце мое разрывается от любви к нему, я стараюсь не вникать слишком глубоко в свои чувства к Джасперу и Дилану. В конце концов, им ведь всего по четыре года.

— А можно мне с тобой остаться сегодня? — Его голос звучит приглушенно, но я безошибочно слышу нотки надежды.