Порочная месть (СИ) - Леманн Анастасия

— Но… я женат. — как будто напомнил сам себе он, наливая что-то крепкое в бокал для виски. Цвет был темным, даже мутноватым — это было дешевое пойло, уж я то умею отличать такое, хоть где-то пригодились мои пьянки. — Моя жена отрезала бы мне член, если бы знала, что я здесь говорю. — все мы знаем, что люди из высшего общества, чаще всего, женятся на «подходящих» партиях, в голове я настолько ярко подметил это слово. Так вот, богатые к богатым, бедные к бедным — это теория каст, ее нельзя исправлять или убирать, иначе будет хаос — так говорил мой отец перед моей свадьбой с Сашей, так и получилось. Я глубоко надеюсь, что моя ситуация, пусть даже в виде исключения, пробьет потолок неудач, который обрушился на нас с ней. Иначе я его сам пробью, а заодно и головы тем, кто мешает нам. Начну, пожалуй, со своих близких друзей.

В мире денег ведь нет даже помощи искренней. Все продажные. Все продается, а кто говорит, что что-то невозможно купить — ошибается. Раньше я действительно думал, что нельзя купить реликвии, нельзя купить честность, когда был совсем маленьким мальчиком, то были даже мысли, что нельзя купить свободу, а получилось то вот как. Все продается, просто что-то стоит дороже, а что-то дешевле. Нужно лишь сторговаться. Вот такой вот мир. Жаль, что только в таком возрасте до меня это доходит. Каким бы свирепым я не был в повседневной жизни, с каким бы цинизмом и жестокостью я не бил своих врагов, друзей и коллег — я умею чувствовать и думать.

Так вот, я только сейчас осознал то, сколько времени было потрачено на притворство, на показуху, именно ту, которая ничего не стоила, конечно, кроме моего времени, кроме моей жизни. Я в заключении ведь только понял, я могу не успеть. Хочу жить — ясное понимание, но как? Как раньше? Не хочу. По-новому? Страшно. Я такой взрослый мужик, а мне страшно, об этом даже думать стыдно, но это так.

Я не подал вида разочарования или смятения, пока рассуждал на философские темы. Алекс смотрел на меня, а я смотрел на него, подмечая его периодические оглядки на все разнообразие официанток и их короткие юбки.

— В этой харчевне даже девки дешевые. — тихо сказал я, чтобы не обидеть рядом сидящую пожилую пару. Они мило шептались и я, понимая, что могу разрушить их умиротворение, решил не кричать на весь обеденные зал — хотя, я любил привлекать внимание, любил язвить. Мне бы не составило труда сказать, что еда здесь отвратительная, кофе дерьмовый, а виски пахнет мочой. Меня учили уважать старших, традиции своего рода я уважаю, как бы не был я далек от менталитета родных людей. Ну, а Алекса это задело, было видно, что ему стало не по себе от моих слов. Еще бы! Богатый человек пьет забегаловке паленый вискарь. Что-то с ним происходит, однако я не могу понять что. В

принципе и не надо.

— А ты, смотрю, на девок заглядываешься? Небось забыл уже про свою жену? А ведь она тебя спасла.

— Ты за собой следи. А про Сашу, она ведь ни в чем не виновата, а если так, то ты понимаешь какие последствия тебя ожидают.

— Да не парься ты так. Я тебе еще раз говорю, что выхода не было у меня, надо было прикрыть тебя ненадолго, я бы потом все равно освободил тебя, ты же мой друг. А не сказал тебе, потому что должно выглядеть все более или менее правдоподобно. Твоя жена переписала на меня все активы и пассивы, которые она имела.

— Какие активы? Пассивы? Где бы она взяла это все? Ты бы видел ее до контракта… Не сравнить с положением в данный момент.

Глава 17

[САША]

— Ну, как ты думаешь? Все нормально прошло? Повелся он? — спрашивала я, уже переживая. Кариб сидел со мной на заднем сидении автомобиля, потирал ручку двери и нервно перебирал пальцами по стеклопакету.

— Все в полном порядке. Его выпустят. Тем более, ты отдала ему гораздо больше, он рассчитывал, я думаю, на доли в недвижимости или компаниях. А тут — все, абсолютно все. Он, конечно, человек не совсем честный, да и не добрый вовсе, но от такой щедрости расплылся. — мне ведь не было жаль того, чего у меня нет, возможно я просто не представляю такого количества, такого объема денег, потому мне проще.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Да даже не столько от щедрости, сколько от горделивого состояния, которое появилось у него с того момента, когда он понял, что обдурил нас. Если он действительно поверил, то будет хорошо. — поправляя волосы и чуть размазанную помаду, говорила я.

— Поверил, Алекс растерялся, сильно растерялся, я его прежде таким не видел никогда — сухо подметил Кариб.

Освободили.

[ТИМУР]

Алекс имел дело со своим самым старшим помощником достаточно долго, чтобы знать рассказы моего деда. Да, тот не соизволил вытащить меня, причину пока что я не знаю, да может быть его вообще в живых уже нет. Сейчас важно держать себя в руках, чтобы не навредить себе же. Как я уже понял, меня любой дурак может за решетку посадить, как-то не нравится мне это все. Где прошлая неприкосновенность или уважение? Где страх? Мне кажется, что давно пора напомнить о себе, заявить молодым сосункам и сучкам о моем присутствии в их мире. Пусть только попробуют что-то сделать еще хоть раз — убью. Надо еще тех ребят найти, толстого мусора и длинного, похожего на Гитлера, я ведь обещал им встречу после моего освобождения, вот, даже времени свободного немного осталось.

— Его отец назвал его позором, мать дала ему широкое место, потому что он перестал быть ей полезным. Друзья и семья относились к нему как к изгою. Его изгнание в особняк семьи, по линии отца, было долгожданной отсрочкой, местом, где он мог разоблачить свой шок и горечь, не посторонних глаз, поочередно жалея себя. Проложил новый путь, с которого он никогда не оглядывался. И если бы он иногда ловил следы разочарования в глазах своего отца перед смертью, ну… это было пятно, с которым у него не было бы другого выбора, кроме как жить. — услышал я.

Алекс действовал мне на нервы, да, он и раньше часто любил провоцировать меня, но сейчас? Зачем? Специально, чтобы подальше и надолго посадить или хочет с кровавыми подтеками ходить? Не знаю. Стараюсь не вестись, хочу уйти, уехать. Домой.

— Я так понимаю, это все ты про меня говорил, да? — посмотрел на него высокомерно я.

— Правильно понимаешь, Тимур. — улыбался в ответ друг.

— Провокация. Глупо, я не поведусь на это. — встал изо стола и последовал к выходу. Смысла задерживаться я не видел. Рассказал он мне все что мог про эти деньги, проще будет спросить у Саши, она наверняка уже дома.

Бумага о досрочном освобождении у меня с собой. Так, все проверил, не забыл.

Надо как-то поймать машину.

Я закатил сигару между пальцами. Я не мог утверждать, что мне нужно расслабиться, и хотя я не курил много лет, я знал, что это просто снимет напряжение, не затрагивая меня слишком сильно.

"Просто выйди в переулок и не дай другим найти тебя". Он поднял лоб, как будто чтобы напомнить мне о том, как я уже обратил на меня внимание.

Я спрыгнул со стула. "Хорошо", — сказал я. "Но у меня будет одна или две затяжки, чтобы решить проблему с моими нервами".

Мой друг усмехнулся. "Ты не должен оправдываться передо мной".

Я больше ничего не сказал. Я просто схватил куртку и пошел к переулку.

"Не забудь", — закричал один из парней позади меня. "Ты продолжаешь через тридцать минут".

"Фантастически", — пробормотал я под дыханием.

Курение толстой сигары начинало звучать все лучше и лучше с каждой минутой, я подумал, когда подтолкнул дверь в переулок.

Надо как-то поймать машину.

[САША]

— Что же ты, деточка? Скоро ведь к мужу отправишься. Чего переживаешь то так, все же хорошо вроде закончилось? Или мне что-то не так доложили? Рассказывай — меня привезли обратно в дом Кариба, его милая женщина, местами и временами, конечно, как мне показалось — была чуткой и уверенной, спрашивала о моем состоянии, но могла ли я все рассказать ей, если сама до конца не разобралась в чувствах и мыслях. Можно ли описать все те события, все те эмоции, что человек может пережить? Вряд ли.