Шоколадница в академии магии (СИ) - Коростышевская Татьяна Георгиевна

А потом он исчез. Я припустила бегом, невежливо оттолкнула лакея, извинилась. Здесь галерея заканчивалась тупиком, на глухой стене висела картина, масляный портрет пожилого господина в парике буклями и с бугристым носом. Мастерство художника было бесспорным, казалось, что выдающаяся часть лица господина торчит из рамы. Воровато обернувшись, не смотрит ли кто, я потрогала нарисованный нос. Ладонь прошла сквозь картину не встречая сопротивления. Упс… Пошатнувшись, в попытке удержаться на ногах, я шагнула вперед. Стены тоже не было, за магической иллюзией оказался коридор, освещаемый мерцающими факелами, в конце его – приоткрытая дверь. Музыка сюда едва доносилась, видимо, поглощенная иллюзией, поэтому девичий всхлип я расслышала прекрасно, и голос де Брюссо.

– Проспись, дружище,ты изрядно перебрал…

Резко толкнув створку, я вошла. Чулан или кладовая, нагромождение старой мебели у стен, Натали сидела на пыльной софе, придерживая на груди платье, мужчины стояли друг напротив друга. Подбежав к девушке, я обняла ее за плечи.

– Кати! – бедняжка разрыдалась. – Кати-и…

Подняв полный ярости взгляд, я уставилась на Γастoна:

– Вы бесчестный человек, сударь!

Света было мало, только тот, что проникал из коридора. Мне был виден силуэт: форменный камзол, распущенные по плечам волосы.

– Успокойтесь, Катарина, – сказал де Брюссо, - ничего непоправимого не произошло. Виконт де Шариоль принесет свои извинения вашей подруге. Ну же, Гастон…

Этот… мерзавец был нетрезв, просто до неприличия пьян, его силуэт покачивался в сумраке,источая винные пары.

– Извинения? Кому? Этой малолетней… и-ик! …распутнице? Она не отказалась от вина и сама предложила уединиться.

Натали вздрогнула и пробормотала:

– Кати, уведи меня отсюда, виконт прав, я…

– Вы, сударь, воспользовались неопытностью моей подруги! – воскликнула я. - Поэтому повторяю, вы – бесчестный человек!

– Экая злюка, – удивился Гастон, - может,ты хочешь занять место этой плаксы?

Виктор заступил ему путь, схватил за плечи, Натали сбросила мою руку и стала приводить в порядок платье:

– Пойдем, Кати, нельзя чтобы нас здесь застали.

– Мадемуазель Бордело права, Катарина, – поддержал девушку Виктор. - Обещаю, завтра виконт де Шариоль принесет извинения…

Натали, уже успевшая подойти к двери, ахнула и отшатнулась. Под потолком кладовки возник шар света, на мгновение всех ослепив. Смаргивая набежавшие слезы, я смотрела на величественного сорбира, стоящего на пороге, на маркиза Делькамбра Армана де Шанвера. А он смотрел на меня. В его янтарных глазах мне на мгновение почудилась тревога.

– Кузина! – Неожиданный вопль Γастона заставил меня вздрогнуть. – Драгоценная Катарина, взрощенңая на парном молочке коровок Анси и похорошевшая. Прости, дoрогая, сразу тебя не признал!

Он так резво бросился в мою сторону, что от испуга я схватила первое, что попалось под руку – метлу с поломанной ручкой. К счастью, отбиваться не пришлось, бдительный Виктор придержал моего неожиданного родственника. Арман потребовал объяснений. Тėперь я могла рассмотреть виконта де Шариоля во всех подробностях и даже вспомнить, где мы раньше встречались. Именно этот аристократ расспрашивал дорогу на виллу Гаррель, когда я ждала дилижанса. Тогда он был не в камзоле филида и менее пьян, но ошибка исключалась.

– Это дочурка Шанталь, – веселился Γастон, - дядюшкиной… гмм… подруги жизни. Ну вы помните, господа, маркиз де Буйе даже представлял мадам Шанталь его величеству. А раз так, с мадемуазель Катариной мы почти родственники.

Мои пальцы на черенке метлы сжались с такой силой, что костяшки побелели. Какой позор!

– Что же, милая, - виконт помахал мне из объятий де Брюссо, привлекая внимание, – маменька отправила тėбя покорять столицу? Как вижу, успешно. Чья на тебе брошь? Месье Туржана? Неплохой выбор для начала, наверняка простачок Симон сделал все возможное, чтоб облегчить тебе сдачу вступительного экзамена. Αх, эта фигурка, эта нежная персиковая кожа, это личико развратного ребенка, даже покойный синьор де Дас не смог устоять…

– Довольно! – Голосом Армана можно было заморозить океан. - Виктор, будь добр, проводи девушек тайным ходом, не стоит, чтоб их видели.

Де Брюссо отпустил виконта, тот рухнул на софу, пошарив под ней, извлек бутылку, стал возиться с пробкой. Натали первой выпорхнула в коридор.

– Но… – начала я растерянно.

– Вы еще здесь, мадемуазель Шоколадница? - Сорбир резко обернулся, в янтарных глазах плескалась ярость. – Не смею вас больше задерживать. Виктор, забери ее!

Бам! Метла выпала из моих ослабевших рук.

Тайным ходом, открывающимся поворотом настенного факела, мы шли в молчании. Мои щеки горели, будто от пощечин, в груди ныло.

– Что такое «шоколадница»? – требовательно спросила я Бордело, оказавшись с нею в кабинке портшеза. – Де Шанвер так меня назвал.

Натали смущенно пояснила:

– Когда в Ордонансе вошел в моду этот напиток, многие вельможи стали нанимать хорошеньких дам, чтоб те готовили им шоколад. Со временем… – она смущенно замолчала , а потом выпалила скороговоркой. - Шоколадница – это любовница, Кати, испорченная особа, проживающая в доме своего покровителя. Прости…

Вырвавшись из портшеза, я побежала к себе, бросилась на постель, прикрыла голову подушкой и только потом заплакала.

Когда за Натали закрылась дверь спальни, дребезжащий голосок Информасьен сообщил:

– Отбой!

Мы успели, никого сегодня не накажут. Но мне было уже все равно. Шоколадница, я шоколадница, такая же, как моя мать…

ГЛАВА 5. Первые шаги

Проснулась я за час до побудки, по привычке ровно в пять. Соседки сладко спали в своих кроватях, вчерашние наряды в беспорядке валялись на полу. Прихватив полотенце, чистое белье и умывальные принадлежности, я на цыпочках вышла из спальни. Туалетные комнаты, я ещё вчера, до того, как отправиться за мадемуазель Бордело на бал, выяснила иx расположение, находились в конце северного коридора. Собственно умывальная, с полированным медным зеркалом на стене и рядом блестящих кранов над раковиной, была проходной, за ней – клозетная, направо через раздевалку – душевая. Ванн первогодкам не полагалось, наверное, к лучшему, не уверена, что смогла бы воспользоваться общей ванной. А душ – ничего страшного. Сняв наконец свое измятое светло-зеленое платье, я повесила его на крючок в раздевалке и, став под жестяным раструбом, укрепленным у потолка, нажала утопленный в стене рычажок.

Ух! Вода, обрушившаяся на меня, была ледяной, как река зимой, как слова Армана де Шанвера. Только, в отличие от слов, холодный душ приносил удовольствие. «Вы ещё здесь, мадемуазель шоколадница?». Мерзавец, болван, подлец! Как он посмел так меня оскорбить?

«Мы простолюдины, девочка, - подумала я голосом месье Ловкача, - посему пред аристократами почти бесправны. Этот неприятный сорбир посмел, потому что мог. Ты ведь совсем одна в своем Заотаре, за тебя некому вступиться».

Некому, действительно некому. Так что теперь? Простить оскорбление? Полноте, Αрман его и оскорблением не считает. Он просто констатировал факт – девица пошла по стопам матери. Месть? Да на что ты способна? Кто он, а кто ты?

Я воспользовалась бруском ароматного лавандового мыла, запах напоминал о доме, захотелось плакать.

Нет, Катарина Гаррель не проронит больше ни одной слезинки в Заотаре. Достаточно. Она будет сильной. Во-первых, немедленно задвинет мысли об Армане в самый дальний уголок сознания. Нет, прощать оскорбления не нужно, но месть придется отложить . Во-вторых, все свои силы мадемуазель Гаррель направит на учебу. Испытательный срок. До его окоңчания ңеобходимо изучить мудры, и это лишь дополнение к прочим наукам. Великолепные отметки, примерное поведение, вот цель. В-третьих, нужно где–то раздобыть денег. Натали упоминала об оплате за форму, скорее всего,трат будет больше: учебники, писчие принадлежности, мыло и зубной порошок, в конце концов. Домашних запасов мне хватит, в лучшем случае, до конца септомбра.