Корабль, сокрытый в земле (Томминокеры - 1) - Стивен Кинг

Внезапно подкосились ноги. Подавшись назад, она наткнулась на одно из кухонных кресел. Села и стала наблюдать, как ест ее пес. Молочно-белая катаракта, закрывавшая его левый глаз, наполовину исчезла.

2

- Не знаю, что и думать, - сказал ветеринар в тот же день. Андерсон занимала единственное кресло в кабинете ветеринара, в то время как Питер смирно сидел на смотровом столе. Ей вспомнилось, как ее угнетала необходимость визита к ветеринару этим летом.., только теперь не похоже, что с Питером придется скоро расстаться.

- Но ведь это же не только плод моего воображения? - поинтересовалась Андерсон; она чувствовала, что в глубине души хочет, чтобы доктор Эйзеридж или подтвердил, или опроверг реплику Энн, запавшую в ее сердце: "Вот уж чего ты заслуживаешь, так это жить в одиночестве с твоей вонючей собакой".

- Нет, - подтвердил Эйзеридж, - хотя я вполне разделяю ваше смущение. Что касается его катаракты, то здесь наблюдается активная ремиссия. Можешь слезать, Питер.

Питер спустился со стола, сначала прыгнув на стул доктора, а потом на пол и улегся рядом с Андерсон.

Андерсон опустила ладонь на морду Питера и, пристально глядя на Эйзериджа, подумала: Вот видите? Правда, совершенно не собираясь произнести это вслух. На какой-то момент Эйзеридж встретился с ней взглядом и отвел глаза. Я, конечно, вижу это, да, но не собираюсь подтверждать, что я это вижу. Питер осторожно переменил положение, сознавая, что бесконечно долгое время отделяет его от безудержной щенячьей резвости до неуклюжей пробной вылазки, предпринятой им недавно, когда он двигался, неестественно свернув голову вправо, чтобы видеть дорогу; он едва-едва поддерживал равновесие, так что чудом не переломал кости. Однако намечались некоторые сдвиги к лучшему в способности ориентироваться. Причина этого, как полагала Андерсон, была в том, что зрение его левого глаза восстанавливается. Эйзеридж подтвердил эту догадку с помощью нескольких простых тестов. Впрочем, зрение это еще не все. Было и всестороннее улучшение координации тела. Ясно как день. Невероятно, но факт.

И ведь не сокращение же катаракты вернуло морде Пита масть соль-с-перцем вместо почти уже однородной седины, верно? Андерсон заметила это в кабине пикапа, когда они ехали в клинику, и чуть было не потеряла управление.

Заметил ли это и Эйзеридж, но не готов признать, что заметил? Наверное, он заметил только часть перемен, догадалась Андерсон, хотя, будь он доктором Даггеттом, он заметил бы все.

Даггетт осматривал Питера по меньшей мере дважды в год в течение первых десяти лет его жизни. За это время много чего произошло. Например в тот раз, когда Питер подрался с дикобразом, Даггетт вытащил все иглы одну за другой, при этом насвистывая мелодию из "Моста через реку Квай" и поглаживая дрожащего годовалого щенка своей большой, чуткой рукой. В другой раз, Питер притащился домой с изрешеченной дробью спиной, - ужасный подарок от охотника, или настолько глупого, чтобы не смотреть, во что он стреляет, или достаточно жестокого, чтобы причинить страдания собаке из-за того, что не удалось разрядить ружье в фазана или куропатку. Доктор Даггетт заметил бы все перемены в Питере, он бы не стал игнорировать их, даже если бы ему этого очень хотелось. Доктор Даггетт снял бы свои очки в розовой оправе, протер бы стекла краем белого халата и сказал бы что-то вроде: мы видели, каким он был, и видим, каким он стал, Роберта. Это серьезно. Собака еще не помолодела, но, по-моему, она собирается это сделать. На что Андерсон ответила бы: я знаю, каким он был, и я догадываюсь, почему это происходит. И это как рукой сняло бы все напряжение... Но старый док Даггетт продал практику Эйзериджу, который, хотя и выглядит достаточно симпатичным человеком, однако, до сих пор остается чужаком; а старик удалился от дел и уехал во Флориду. Эйзеридж осматривал Питера значительно чаще Даггетта, - четыре раза за прошлый год, потому что Питер старел, становился все более немощным и требовал регулярных осмотров. Но ветеринар не уделял ему внимание так часто, как его предшественник.., и, как она подозревала, он не был наделен проницательностью и яркостью восприятия старого доктора. Или такой же душой.

Где-то у них за спиной взорвалась лаем немецкая овчарка, она почти оглушила их.

Остальные собаки подхватили. Питер повел ухом и начал дрожать под рукой Андерсон. Ничто так не влияло на самообладание, спокойствие и выдержку гончей, подумала Андерсон. Как-то раз, после одного из своих щенячьих потрясений, Питер так расслабился, что, казалось, был близок к параличу. А эта дрожь была чем-то совершенно новым.

Эйзеридж хмурился, прислушиваясь к лаю собак - теперь почти все они заливались.

- Спасибо, что приняли нас так быстро, - Андерсон пришлось повысить голос. А собаки из приемной продолжали лаять, и еще тявкало и нервно подпрыгивало какое-то очень маленькое животное.., шпиц или пудель, скорее всего.

- Было очень... - она осеклась, почувствовав вибрацию под рукой и первое, что пришло ей в голову (корабль) была та штука в лесу.

Эта вибрация исходила от Питера. Рычание возникало где-то глубоко в горле Питера, казалось, оно поднимается из самого нутра.

- ..мило с вашей стороны, но я думаю, нам пора идти. Похоже, вам предстоит подавлять мятеж. - Она хотела пошутить, но попала в самую точку. Почти по всей ветеринарной клинике - в приемной, в кабинете врача и в операционной, и в помещении для выздоравливающих пронесся настоящий шквал. Все собаки зашлись лаем, и даже шпиц в приемной присоединился к паре других собак.., а истеричные, завывающие вопли несомненно принадлежали кошке.

Растерявшаяся миссис Алден заглянула в кабинет.

- Доктор Эйзеридж...

- Хорошо, сейчас иду, - прокричал он, перекрывая шум. - Извините, мисс Андерсон.

Он выскочил из кабинета, не закрыв дверь. Шум, казалось, удвоился - да здесь просто бедлам - все, что успела подумать Андерсон, так как Питер взметнулся под ее рукой. Смирный, деликатный пес внезапно разразился глухим ворчащим рычанием. Эйзеридж метался в коридоре между шеренгами обезумевших собак; пневматическая дверь кабинета тихо захлопнулась за ним, и он, конечно, не мог наблюдать то, что так поразило Андерсон: если бы она не вцепилась вовремя в ошейник, гончая бы пулей выскочила следом за доктором. Питер весь дрожал и глухо рычал; причем не от страха, заметила хозяйка. Это была ярость неудержимая ярость, почти бешенство. Очень не похоже на Питера, но это так.

Когда Андерсон потянула его назад за ошейник, Питер захлебнулся, и рычание перешло в страшный звук - уарр! Пес оглянулся, и то, что она увидела в правом зрячем глазу Питера, можно было определить только как неистовую ярость, направленную против того, кто его удерживает. Она могла бы допустить возможность этого чувства, если бы кто-либо дерзнул покуситься на ее имущество; или же проснулись какие-то воспоминания о том, как был убит сурок, имевший несчастье замешкаться и растерзанный так жестоко и отвратительно, что даже мухам было нечем поживиться; она согласна признать ремиссию катаракты, критический возраст и даже то, что ее собака каким-то образом начала молодеть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});