Возвращается муж из командировки… - Дарья Волкова

со мной, колоду тасовал вусмерть пьяный, а то и обдолбанный крупье. Иначе как все это объяснить?

***

Отец мой сирота. Детдомовский. Но эти слова не объясняют всех, так сказать, нюансов. Его нашли в мусорном баке, в завязанном пакете, едва пищащего, с неотрезанной пуповиной. Сердобольная женщина, которая его обнаружила, чуть инфаркт не схватила. А врачи потом сказали, что младенец в рубашке родился. Ага, в полиэтиленовой.

Но, в общем, если бы его не обнаружили тогда, то спустя пару минут он бы умер — задохнулся. А если бы не задохнулся — так от кровопотери.

Я, честно говоря, не знаю, зачем все эти детали рассказали отцу, и кому пришла в голову эта светлая прекрасная идея — сообщать такие душераздирающие подробности ребенку — но они были правдой. Отец мой, став постарше, пробрался в кабинет директора детского дома и тщательно изучил свое личное дело. Строки документов подтверждали версию с мусорным баком и всеми остальными деталями — в лучших традициях трэшевых репортажей из сводки городских криминальных или чрезвычайных происшествий. И, да — женщину, родившую и выбросившую новорожденного в мусорный бак, не нашли.

Поскольку находка случилась аккурат в день космонавтики, сотрудники дома малютки решили, что самое подходящее имя для найденного мальчика — Юрий Алексеевич Гагарин. С чувством юмора были люди.

Так в мир пришел Юрий Алексеевич Гагарин. Только не космонавт, а мой отец.

С великим тезкой у моего отца было мало общего. Разве что лицо. Речь не о фотографическом сходстве. Просто у отца такие же ясные глаза и обаятельная улыбка. Только улыбается он редко.

Я вообще удивлен, что он не разучился улыбаться.

О своей жизни в детском доме отец рассказывал мало. Он оттуда два раза сбегал. Думаю, это может заменить рассказы о жизни там. Впрочем, я понимал. Даже в детстве понимал, что жизнь в детском доме вообще не сахар. Зато отец рассказывал о своих странствиях во время двух побегов из детского дома, о том, каких людей встречал. Я слушал и тихо фигел. Судя по его рассказам, время, которое он провел, шатаясь по лесам и полям, ночуя в стогах сена, побираясь у сердобольных деревенских жителей хлебом и молоком, было самым счастливым временем в его детстве. Оба своих побега он совершал в теплое время года, а с наступлением первых осенних холодов его ловили. Или он позволял себя поймать, понимая, что в холодное время года на улице не выжить. С моим отцом ни в чем нельзя быть уверенным точно.

Он показывал мне рисунки, сделанные по памяти, карандашом — тех людей, которых он встречал, и мест, где он бывал. Отец прекрасно рисует. Он вообще стопроцентный гуманитарий. Так же, как я — стопроцентный технарь.

Я же говорю, колода перемешана со знанием дела. А еще она, похоже, крапленая. Потому что в какой-то момент обдолбанный крупье достал из рукава Аду.

Адочку, как говорил отец. А я в особо черные моменты своей жизни говорил себе, что я — порождение Ада.

Я не знаю, а отец об этом никогда не говорил — деталей того, как они познакомились. Знаю только, что это произошло, когда отец выпускался из интерната. Отцу повезло, ему сразу дали квартиру, как сироте. Большая редкость, как я понимаю. По закону-то положено, а вот по факту обычно ставят в очередь на жилье. А доживают до этой очереди выпускники детских домов далеко не все. Редкая птица долетит до… Ну, в общем, понятно. Бате моему повезло — как раз в год его выпуска сдавали дом для сирот, перерезали ленточку, торжественно вручали ключи бедным деткам.

Отец Ады был среди тех, кто перерезал ленточку и вручал ключи. То ли чиновник, то ли какой-то спонсор — я так толком и не понял. И дочь была зачем-то при нем. Там они и встретились — мой отец и Ада. Мальчик-сирота и дочка какого-то крутого дяди. Чем мальчик-сирота взял девочку, рожденную с золотой ложкой во рту — тайна, покрытая мраком. Подозреваю, отец мне никогда ее не расскажет. А я, наверное, уже и не хочу знать. У меня и так нервная система в последнее время не слишком стабильная. Некоторые вещи лучше не знать, меньше знаешь — ну и так далее. Хотя, полагаю, не последнюю роль сыграла внешность отца, дома у нас была пара его юношеских фотографий, включая свадебные — там было на что запасть. Копна черных кудрей, выразительные глаза, правильные черты лица. Впрочем, какая разница — на что. Главное — чем все это закончилось.

В общем, случился классический мезальянс. Отец Ады, похоже, был слишком уверен в своей дочери. В том, что она умница-разумница и глупостей не совершит. И как-то упустил ситуацию. А потом — оп! И вот он я, прошу любить и жаловать. Ну, точнее, известие о том, что Ада беременна.

И влиятельному папе пришлось суетиться. Видимо, на аборт дочь уговорить не смог. Или сообщили ему, уже когда все сроки вышли. Многие детали произошедшего мне не известны. А факты — факты таковы. Они расписались — Ада и мой отец. Батю моего тут же «поступили» в институт — надо же было дать этому голодранцу какое-то образование. Купили квартиру. И зажили молодые. Недолго и, подозреваю, что не очень счастливо.

О последнем акте этой нелепой истории — «драме» язык не поворачивается сказать — отец мне рассказал. Как-то крепко выпил — и рассказал. Вообще, батя мой почти не пил. И не умел. Но один раз что-то случилось — может быть, это была какая-то годовщина памятной даты или еще что-то — и он крепко приложился к бутылке. И рассказал мне, семнадцатилетнему дятлу, как так получилось, что из всей родни у меня только он — Юрий Алексеевич Гагарин. Космонавт без номера.

В общем, терпели в приличной семье безродного голодранца недолго. А потом, когда мне было года три, наверное — послали нас с батей на хрен. Именно так. Не только его — но и меня тоже.

«Ну, подумай сама, какой от этого идиота может быть сын? Такой же никчемный идиот, как он сам! Там генетика, Ада! Нормальных детей в мусорный бак не выбрасывают. Наверняка, от алкашей приплод. Это генетическое отребье! Все, подурила — и хватит. Уезжаем».

Я не знаю, были ли эти фразы дословными. Судя по тому, что отец повторял их раз за разом, точно, не меняя ни одного слова — наверное, да. Слова, сказанные отцом Ады.

И они уехали. Далеко. За