Я украл чужую жизнь - Алексей Андреевич Корнелюк

подёргивались, спрятав за редкими зубами незаданный вопрос, откуда я его имя знаю. Но спросить он так и не успел, я уже быстро зашагал к тем двоим.

Увидев меня, тот, что подлиннее, лица не разглядеть, разве что под ёжик стриженную голову, встрепенулся и товарища тыкнул.

Чем ближе я подходил, тем лучше понимал, что это два пьянчуги или наркомана. Одежда старая, потрёпанная, сидит на них, как на вешалке.

Второй развернулся и, округлив глаза, со всех ног побежал прочь, за ним первый. Не сговариваясь, они побежали в сторону забора, где только местные знали, что есть проход. Я припустил следом. К пяткам налипли листья, от чего я заскользил по траве. Двое пьянчуг, толкаясь плечами, втиснулись в проход и, не оборачиваясь, бросились наутёк.

Залаяла собака. Добежав до забора, пёс разинул пасть, весь напрягся и, почти вплотную прижавшись к сетке-рабице, клацал зубами, пытаясь протиснуть нос сквозь алюминиевые прутья.

Два затылка скрылись за поворотом, ускоряюсь. Подхватив гавканье, во всей округе залаяли чужие собаки.

Спотыкаюсь о брошенный на земле шланг, ловлю баланс, тянет спину… Выпрямившись, бегу дальше, на развороте хватаюсь за колышек забора и вываливаюсь на более широкую дорогу. Припаркованные машины дачников преграждают путь, протискиваюсь в тоненький проход, снова гавкающие псы, под ногами гравий. Острые камни впиваются в кожу.

Куда они делись? Смотрю по сторонам, ловя на себе взгляды перепуганных соседей.

Несусь вперёд, развилка. Держусь за живот, оглядываюсь. Девочка лет 6 на трёхколёсном велосипеде показывает налево. Срываюсь с места. Только бы не упустить. Бежать всё сложнее, дыхание сбилось, в висках стучит.

Впереди тупик. Перехожу на шаг. Руки, рёбра… Дышу. Дышу… оглядываюсь, и в этот самый момент понимаю, где укрылись те двое.

Глава 21

Я вгляделся в зияющие дыры выбитых окон.

Разрисованный граффити двухэтажный домик выделялся здесь, словно прогнивший зуб, который почему-то забыли выдернуть. Калитка открыта, колышется на ветру и тихо поскрипывает. На каждом колышке забора сверху, как чехлы, надеты пластиковые бутылки. Земля протоптана, повсюду мелкий мусор.

Иду осторожно, смотря под ноги. Возле дома на кирпичах без колёс покоился старый бежевый жигули. Сиденья выдраны, изрезанная обшивка свисает лоскутами, от руля тянутся вырванные провода.

Под ногами скрипнуло. Подняв пятку, я разглядел крупное стекло, по поверхности которого образовалась мелкая паутинка сколов.

Дверь в дом была вырвана из петель и, загородив проход лишь наполовину, выглядела, как ширма. Крыльцо старое, прогнившее, вторая ступень выломана. Медленно опустив ногу на дощечку, кожей пятки почувствовал тёплую поверхность, нагретую полуденным солнцем. Оглядываюсь назад. Пробегает мыслишка вернуться, оставить этот чёртов дом и просто уйти. Я сошёл со ступени и внутри дома услышал шум, похожий на тот, когда толкаешь коробку по полу.

Взялся за перила. Краска давно облезла, дерево шершавое. Перепрыгнув вторую ступень, я подошёл по крыльцу к двери, зацепил левую часть и потянул вбок. Пододвинув её достаточно, чтобы пролезть, я протиснулся внутрь.

В домике прохладно, сыро и пахнет то ли лекарствами, то ли химией. Запах резкий, въедливый.

Ступаю вперёд, половицы под ногами прогибаются и скрипят. Каждый шаг усиливает тревогу. На полу сквозняк гоняет ошмётки пыли, по углам валяются старые тюки. Заглянув в первую комнату, я поморщился.

Это была кухня, раковина завалена посудой, на столе расстелена газетка с сохнущей рыбой, на небольшом кухонном шкафу пыль с ноготь, вверху выцветшая пачка соды и приоткрытая банка кофе. Я задел рукой газету, подняв с рыб рой мух, и, отмахиваясь, отступил назад.

Вторая комната полупустая, по краям две металлические кровати без матрасов. Тумбочка накренилась, одной ножки не хватает. На полу два шприца, плоскогубцы, лезвие и какие-то склянки с подгоревшими выгнутыми ложками.

Осталась лестница.

Здравый смысл подсказывал не идти. Я и не пошёл, не дурак же. Неизвестно, что на уме у наркоманов. Заряжу телефон, позвоню в полицию и дам наводку проверить дом. Не герой я вовсе.

Ступая аккуратно по деревянному полу, я, не поднимая глаз, направился к выходу. Шорох сзади не услышал, а вот поскрипывание половиц – да.

Я резко повернулся, забыв про осторожность, и увидел занесённую над головой наркомана палку. Удар пришёлся по голове, в глазах помутнело. Схватившись за лицо и падая на пол, я почувствовал, как по пальцам потекла тёплая кровь. Второй удар пришёлся под дых, и стон боли стянул лёгкие в тугой узел. Я растянулся на полу, заливая глаз кровью.

Попытался встать, но тут же на пальцы опустился тяжёлый ботинок. Я заорал, краем глаза видя, как наркоман снова занёс палку и обрушил мне на голову.

Боль ушла. Я потерял сознание.

Глава 22

Отупляющая боль медленно, как после спячки, вернула в сознание. Медленно, но основательно. Первое, что я почувствовал – это пульсирующую рану над бровью. Второе – как тяжело дышать. Кожа на лице стянута, рот плотно заклеен скотчем.

Приоткрыл один глаз… Второй склеился, стянув ресницы.

Я лежу на боку, колени прижаты к животу, руки за спиной. Пытаюсь пошевелить – не выходит. Пальцами пробую достать край верёвки, материал грубый, тугой, кожа под бечёвкой горит.

За мной раздается хруст стекла. Ещё… И ещё… Шаги приближаются в мою сторону, но я не могу повернуться. Дыхание учащается. Кто-то хватает за голову, из груди вырывается стон.

Отпихиваю ногами, вырываюсь. Сука, крепко схватил же. Приподнимаюсь и со всей силы пяткой бью в живот. Скулит. Переворачиваюсь на спину и, пятками отталкиваясь от пола, ползу к стене. Ноги изранены, оставляю следы крови.

Нарик приходит в себя, хватает палку и заносит над собой. Тут в комнату выбегает второй и хватает его за руки.

– ТЫ ЧО УСТРОИЛ?!

Первый пихается, но приятель повисает на нём, как пиявка, плотно обхватив плечи.

– Я ЕГО ПРИБЬЮ НАХУЙ! – орёт он.

Нащупав под собой кусок стекла, тру о верёвку.

У них борьба, первый дылда со всей силы наступает на ногу и отталкивает плечом, тот, что пониже, вылетает в проём и с грохотом падает на лопатки. Дылда рассвирепел. Выпятив вперёд челюсть, он снова заносит палку и разбивает единственную висевшую на шнуре лампочку. Осколки взрывом опускаются на плечи и голову бедолаги. Он орёт и кидает в меня палкой. Уворачиваюсь. Палка отскакивает от стены и плашмя падая на пол.

Снова вбегает его приятель, нагибается и, как регбист, валит ополоумевшего дылду на пол. Снова грохот.

– А НУ, БЛЯ, СЪЕБИСЬ, СУУУУУУУУУКА! – на звуке «уууу» он получает иглой в плечо и затихает, тихо поскуливая.

Я быстро дёргаю