Муранча - Руслан Мельников

В самом деле, откуда ему было знать о таких вещах? Однако блестевшие в полумраке глаза отчего-то смотрели на него так, будто он знал.

— А правду говорят, что ты язык любого мутанта понимаешь? — вмешался в разговор молодой парень с длинными грязными волосами.

Патлатый глядел на него во все глаза.

— Врут, — буркнул Илья.

Ну что за бред, в самом деле?

Его ответа словно и не услышали.

— А еще про тебя рассказывают, будто ты заговаривать тварей умеешь, — снова подал голос Бульба.

Ах, вот в чем дело! Неужели сельмашевцы всерьез рассчитывают, что он выйдет сейчас наружу, по-быстренькому перетрет базары с муранчиным племенем и решит все проблемы? Может быть, и Инженер его на станции оставил именно поэтому? Так, на всякий случай — вдруг поможет…

— Умеешь, а? — не отставал Бульба.

— Не умею, — отрезал Илья.

— А как же ты тогда на Аэропорте один столько времени продержался? — В голосе Бульбы послышались обида и недоверие.

— Я не один, — вырвалось у Ильи.

— Что? — вытаращил глаза Бульба. — В каком смысле — не один?

Заинтересованно придвинулись остальные слушатели.

— Не важно. — Илья прикусил язык: не нужно им знать об Оленьке и Сергейке.

Однако недоговоренность только заинтриговала сельмашевцев.

— А еще говорят, тебя мутанты боятся, — снова нерешительно заговорил патлатый парень.

— Ну… — Илья мрачно улыбнулся. — Такое может быть. Теоретически.

Скольких тварей он уже замочил? Немало. Так почему бы им, в самом деле, его и не побаиваться?

— Ага, — торжествующе улыбнулся Бульба. — А если они тебя боятся, значит, ты можешь их и заговаривать, верно?

Странная логика. Вернее, выдавание желаемого за действительное.

— Неверно, — устало вздохнул Илья. — Брехня все это.

Разочарование окружающих он ощутил почти физически. Тяжелые охи, опущенные головы, потухшие взгляды… Ну да, надежда на могущество Колдуна рассеивалась как дым. Глупые люди! Неужели они не понимают: если бы он умел хотя половину из того, что приписывает ему молва, то не сидел бы сейчас здесь, с ними.

* * *

— Может быть, «синие» с муранчой справятся, — прозвучал после недолгой паузы чей-то хриплый голос.

Из полумрака показалось бородатое лицо. Какой-то пожилой сельмашевец подсел поближе.

— Ну, ты скажешь тоже, дядя Миша! — фыркнул Бульба. — Голодранцы жукоеды против муранчи! И что они с ней смогут сделать?

— Сожрать, — нервно хихикнул патлатый парень.

Шутка не встретила понимания. Никто даже не улыбнулся.

Бородатый продолжил, словно не замечая скепсиса собеседников:

— «Синие» разводят себе на пропит насекомых, так?

— Ну, так, — согласился Бульба.

— У них короба со съедобными букашками и червячками стоят повсюду, как у нас — грибные плантации, так?

— Фу, пакость! — поморщился Бульба. — Ну, предположим, стоят, и что с того?

— А то, что муранча — это ведь та же самая букашка, только большая.

— М-м-м… — Бульба задумался. — Ну, наверное.

— А если «синие» знают, как плодить всяких жуков, может, подскажут, чем их можно извести. Ну, там, отрава какая-нибудь или еще что. Они же это жучиное племя изучили, небось, как облупленных.

«Вообще-то дельная мысль, — подумал Илья, — если кому-то в метро и известно, как избавиться от муранчи, то только „синим“».

Однако сельмашевцы его оптимизма не разделяли.

— Ну, да, так уж и изучили! — поморщился Бульба. — А вспомни этих… Летающих пираний, которые «синих» чуть не сожрали. Или гнус, что жукоеды у себя на ветке наплодили.

— Какие пираньи? — вскинулся патлатый. — Какой гнус?

— Не слышал, что ли? — удивленно повернулся к нему Бульба. — Говорят, у «синих» в туннеле на каком-то перегоне завелись то ли мухи, то ли слепни, которые прямо из стены вылетают и за пару секунд человека до кости обгладывают. А потом обратно — в стенки туннеля зарываются и сидят, пока не проголодаются снова. В том туннеле никто не живет. Жукоеды по нему даже стараются лишний раз не проходить. А если посветить туда фонариком — скелеты видно.

— Ни фига себе! — поежился патлатый. — А гнус — это что такое?

— Это — в другом туннеле. Там вроде боковой выход на поверхность есть. Но «синие» им вообще не пользуются. Он весь мошкарой забит. Мелкая-мелкая такая, тучами вьется, на стенах и потолке сидит. Чем и как живет — непонятно. И почему гнус именно это место облюбовал — тоже никто не знает. Но человеку туда не зайти.

— Тоже сожрут?

— Ну, всего сожрать-то, может, и не сожрут. Это все-таки не летающие пираньи. Но глаза, говорят, гнус выест — и моргнуть не успеешь. А еще забивает уши, нос и глотку, так что не вдохнуть. И в самые потроха лезет, зараза.

— А если это… — Патлатый почесал затылок. — Защитный костюм надеть и противогаз?

— Не помогает, — авторитетно заявил Бульба. — Гнус окуляры залепит и фильтр забьет, так что по-любому ослепнешь и задохнешься на раз-два. И хоть гоняй эту мошкару, хоть дави ее — все равно каюк.

— И что, неужели эту пакость сами же «синие» на свою голову и развели?

— Ну… — Бульба замялся. — Вообще-то, наверняка сказать не могу. Может быть, конечно, насекомые в метро с поверхности пробрались. Но, скорее всего, это все-таки что-то у «синих» на жучиных фермах не сложилось, вот и повыводились какие-то мутанты.

Сельмашевские умолкли. Но тишина длилась недолго.

— А я тут еще одну историю недавно от диаспорских слышал. — Снова осторожно заговорил патлатый парень. — Тоже про синюю ветку.

«Ну, кто бы сомневался», — подумал Илья.

Самые нелепые и невероятные байки о метро были связаны с ней. Вероятно, потому, что эти россказни проверить труднее, чем какую-нибудь страшилку о красной станции. Сам Илья всем этим слухам не особенно верил. О нем, как выяснилось, тоже ходят та-а-акие слухи… И язык мутантов, мол, понимает, и тварей заговаривает…

— Что за история? — Бульба заинтересовался заявлением патлатого.

— Говорят, — сдавленным голосом начал тот, — будто на синей ветке есть места, где темнота человека убить может.

— Как это?

— А вот так. Идешь-идешь по туннелю, а потом свет у тебя вдруг гаснет сам собой. И не важно, с чем идешь — со свечой, с факелом или с фонариком. Один хрен — темнота как колпаком все вокруг накрывает. И густая такая — ну прямо глаз коли!

Сельмашевцы слушали, разинув рты. Видимо, байка была из новых.

— И там уж хоть фонариком щелкай, хоть зажигалкой, хоть спичку чиркай — все равно света больше не будет. А потом… потом…

Похоже, рассказчик напугал сам себя. Парень судорожно сглотнул, опасливо покосился в непроглядный туннельный мрак за краем платформы. Но все-таки продолжил:

— Потом, короче, темнота начинает уплотняться, наваливается на грудь, на лицо, как матрас. Прижимает к полу, к стене или прямо на месте обволакивает и начинает давить.

— И что? — спросил Бульба.

Патлатый передернул плечами:

— В общем, человек с места сдвинуться уже не может и, в конце концов, задыхается.

— Может, это и не темнота вовсе? — предположил бородач дядя Миша. — Может, тварь какая?

— Не-е-е, — замотал космами парень. — Тварь хоть кусочек бы да откусила. Иначе, зачем ей вообще нападать? А так трупы находят нетронутые. Только глаза выпучены и язык — наружу.

* * *

Дослушав сбивчивый рассказ патлатого, Илья решил, что с него на сегодня, пожалуй, хватит. Он уже потянулся к спальнику с твердым намерением вползти в палатку и отгородиться, наконец, от назойливых сельмашевцев. Благо те на время забыли об оказавшемся бесполезным чужаке Колдуне и затеяли беседу между собой.

Именно в этот момент снова заговорил Бульба. Причем заговорил на тему, которая Илью заинтересовала.

— А про подземелья, которые жукоеды откопали, слыхали? — понизив голос, спросил усач.

Илья насторожился. Подземелья, обнаруженные «синими», не были похожи на очередную страшилку. Казак о них рассказывал тоже.

— Подметро, что ли? Слышали, конечно, — закивал патлатый парень. — Вроде лабиринт там у них. Большой, как целый город, и куда-то на глубину уходит. Но жить в нем можно.

— Ага, только «синих» кто-то в этом самом подметро гасит почем зря, — вставил свое слово дядя Миша. — Стены там говорят, сжимаются и давят людей, а то, что остается, — втягивают в себя.

— А я другое слышал, — растерянно пробормотал патлатый. — Будто там зомби бродят.

— Брось, — отмахнулся бородатый сельмашевец. — Откуда там зомбям-то взяться? Это ж не Северное кладбище. Никого там не хоронили. Сейчас все трупы на поверхность вытаскивают…

Бородач осекся, покосившись на Илью. «Почти все» — читалось во взгляде сельмашевца. Но хорошо, у дяди Миши хватило ума не ляпнуть вслух какую-нибудь глупость об Оленьке и Сергейке, похороненных на Аэропорте. Неловкая заминка осталась незамеченной другими участниками разговора. Или они просто сделали вид, что ничего не заметили.