Последний еврей Багдада - Макс Кратер

— Регент, наверняка, пытался расшифровать текст на табличке, — произнес журналист.

— Этого мы не знаем. Возможно, он вообще не отдавал себе отчета в том, что получил в свои руки вещь огромной исторической ценности. Абдаль Иллах носил титул наследного принца, был фельдмаршалом и командовал ВВС. Он купался в роскоши. Что ему какой-то там кусок золота с древними письменами.

— И, тем не менее, вождя, который ему его принес, он убил, — напомнил Дэвид.

— Такой это был человек. Все приближенные ненавидели его. Когда утром 14 июля две бригады восставших вошли в Багдад и оцепили королевский дворец, именно Али-младший первым проник в здание. Бывшего регента он убил лично, вышвырнул тело во двор, привязал к пикапу, провез по всему городу, под крики толпы подвесил труп за ноги на одной из центральных площадей и разделал, как тушу барана на бойне.

— Остальной королевской семье, получается, повезло больше, — поморщился юноша, — их ведь просто расстреляли.

— Началась новая эпоха в жизни страны.

— В которой было еще больше крови.

— Что поделать, это — Восток.

— А табличка? — спросил Дэвид.

— Лежала среди других сокровищ в дворцовых кладовых. Али-младший забрал ее оттуда и хранил затем долгие годы.

— Так этот мясник-мститель еще жив? Ему сейчас должно быть за 80.

— Я вижу, вы ему ничуть не симпатизируете, — отозвался Барзани.

— В этой вашей истории все такие милые, что трудно сразу вот так решить, кто же достоин большего восхищения, — съязвил Дэвид.

— Али-младший мстил за отца. Я его не осуждаю. Он был моим армейским наставником и близким другом. Три года назад, 28 апреля 2000 года вновь был открыт для посетителей Национальный музей Ирака. В этот день по почте в адрес музея пришла посылка с золотой табличкой и кратким письмом, в котором рассказывалось, где и когда она была найдена. Али-младший умер вскоре после этого. Он покинул этот мир, зная, что исполнил свой долг. Справедливость восторжествовала. И так продолжалось до тех пор, пока несколько часов назад какой-то никому неизвестный ночной сторож не вынес древнюю реликвию из музея.

— Судя по тому, что я видел, там много всего было украдено.

— Именно так, и я хочу разобраться, почему это произошло и, по возможности, вернуть похищенное. Это, если хотите, и мой долг тоже. На этом все. Теперь мне хотелось бы узнать, что точно видели вы. Возможно, отыщется какая-то зацепка.

— Минуту. Еще пара вопросов. Была ли эта табличка самым ценным из того, что можно было похитить в музее?

— Конечно, нет. Там хранилось много поистине бесценных вещей.

— То есть тот, кто завладел артефактом, охотился только за ним.

— Именно так.

— Пока у меня вопросов больше нет, — произнес журналист, — можете приступать к опросу, но все, что видел, я уже рассказал имаму.

— Опишите человека в машине.

— Седая шевелюра, такая же борода — возможно накладная. Европеец. Темные очки. Широкие плечи. Вообще, торс очень мощный. Мышцы под рубашкой с короткими рукавами прям-таки переливались. Сильный физически человек. И совсем не старый. Лет 45–50. Может чуть меньше.

— Как он двигался, как вел себя, какие-нибудь еще приметы. Любая информация, которая позволила бы опознать этого человека.

— Он не выходил из автомобиля. Смотрел на происходящее спокойно, даже несколько флегматично.

— А машина?

— Белый пикап. Такие тут часто встречаются.

— Номер?

— Я не обратил внимание.

— Фары круглые, большая радиаторная решетка?

— Верно.

— "Симург" [6], иранского производства.

— В честь птицы? — уточнил Дэвид.

— Ага. Старье-старьем.

Последнее, понял репортер, относились к автомобилю, а не к мифическому существу, которое у древних иранцев было принято изображать в виде соколицы с львиными лапами и с девичьей грудью. Собеседник журналиста о чем-то напряженно думал, потирая лоб.

— О помощи, — напомнил Дэвид.

— Что?

— Вы говорили, что собираетесь просить меня о помощи.

— Ах, да, — Барзани нахмурил брови, как бы собираясь с мыслями, — понимаете, из музея были похищены тысячи экспонатов. У нас народ здесь не слишком искушенный. Вряд ли мародеры даже осознают, что попало им в руки. Американцам плевать на все. Надо поднять эту тему, надо кричать во весь голос о произошедшем! Пусть начнут шевелиться, пусть обратятся к людям с просьбой вернуть награбленное в обмен на отказ от преследования или за небольшое вознаграждение. Поверьте, многие согласятся.

— Так что вы от меня хотите?

— Чтобы вы делали свою работу. Напишите об этом.

— Я и так занимаюсь этим делом, так что статья непременно появится. Большего обещать не могу.

— Вот и чудно. Замечательно. Еще хотел спросить, с вами ничего необычного в последние часы не случалось?

Дэвид припомнил, что происходило с ним в последние часы, и мысленно растянулся в блаженной улыбке.

— Ничего, что могло бы относиться к этому делу, — наконец сухо ответил он.

— А если вы еще раз увидите этого человека, то сможете опознать?

— Думаю, да. Вы, я вижу, собираетесь приложить все усилия к его поиску. Что такого в этой табличке? Все дело ведь в зашифрованном тексте? Там сокрыта какая-то важная информация?

— Откуда мне знать. Али-младший верил, что это какие-то древние заклинания, иначе, зачем использовать столь ценный материал. Обычное письмо или договор выдавили бы на глине.

Барзани поднялся с кресла.

— Мои люди довезут вас до гостиницы. Также по реке. На этот раз, уверен, все пройдет гладко. Рацию оставьте у себя. Вдруг разузнаете что-то новое. Если понадобится связаться — частота вам известна. Канал шифруется автоматически, так что можете говорить, не опасаясь быть подслушанным. Со своей стороны обещаю делиться информацией, которую добуду, и которая может представлять интерес для вашей статьи.

Дэвид холодно поклонился. Руки пожимать друг другу не стали.

Барзани был прав. Обратное путешествие действительно прошло без происшествий. Первую часть пути Дэвид проделал с повязкой на глазах. Ее сняли, как только лодка снова оказалась в черте города. "Мост 14 июля" был пуст.

В гостиницу репортер вошел, когда на часах было начало пятого. Он поднялся к себе в номер и открыл дверь. Едва Дэвид протянул руку к выключателю, как кто-то стремительно бросился на него и повалил на пол.

Глава VI. Пасть гиены

Пловец и лодочка, знаю,

Погибнут среди зыбей;

И всякий так погибает

От песен Лорелей.

"Лорелея", Генрих Гейне, пер. А. БлокаПерсидская империя, местность в трех дневных переходах к югу от Вавилона, 30 июля 331 года до н. э., 17 часов 15 минут

На закате, когда тюльпаны, провожая солнце, закрывали бутоны и клонились к земле, а ветер нес к подножию высоких серебристых тополей речную прохладу, на поляне недалеко от идущей с севера на юг дороги встретились двое. Первый — широкоплечий мужчина средних лет с курчавой черной шевелюрой и такой же, правда, уже тронутой едва заметной проседью бородой. Второй — примерно того же возраста, что и первый, но огненно рыжий, не носивший бороды вовсе. У первого кожа была бронзового оттенка. У второго — бледно-белого. Оба при этом были эллинами и наедине друг с другом говорили по-гречески.