Ходящие сквозь огонь - Николай Асламов

Громадными прыжками Мишель выскочил из посевов на какую-то дорогу и увидел, как плоть ожившего трупа сминают и разбивают на части чьи-то тяжелые невидимые удары. Впереди, верхом на осле, сидел грузный человек в плаще. Он сжимал в вытянутой руке какой-то тускло поблескивающий предмет.

– Убей их, убей немедленно! – истерически вопил некромант. За его спиной был какой-то небольшой сундук или ларец с открытой крышкой.

Мишель пошел вперед, быстро читая псалом:

– Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!» Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его.

Искалеченный труп рухнул на землю грудой переломанных костей, и сразу же мощный удар угодил инквизитору прямо в грудь. Если бы не поддоспешник, ребра точно треснули бы. Дышать стало намного труднее.

– Я не трону тебя, – пошатнувшись, с трудом произнес Мишель и тут же инстинктивно отклонил голову: следующий удар пришелся в левую ключицу. Раздался хруст, рукой шевелить больше не получалось. Инквизитор упал на колено.

– Я освобожу тебя!

Новый удар пришелся в спину, но монах удержал равновесие.

Его переполняла сила. Конечно, благословение Гоподне никуда не делось, но здесь было что-то еще. Это была не ярость боевого безумия, не внезапный порыв, а спокойная уверенность в правильности выбранного пути. Сейчас он не мог ни поскользнуться, ни остановиться. И умереть тоже не мог. Его будто несли вперед, поддерживали с двух сторон, облегчали боль. Правая рука твердо сжимала конец посоха. Шанс был только один.

«Господи, направь!»

Инквизитор сделал широкий шаг и метнул посох. Реликвия, полетев, как копье, зацепила сундучок и, почти не потеряв запредельной силы, вонзилась в некроманта. Пробитого насквозь человека попросту вынесло из седла, а блестящий предмет выпал из руки и улетел куда-то в сторону.

Встать колдун уже не смог. Лицо его превратилось в кровавое месиво.

Кроме дождя и криков одуревшего осла вокруг ничего больше не было слышно.

Инквизитор встал на колени и начал руками разгребать мокрую землю. Его мутило, копать было неудобно, но он все равно продолжал. Очень глубокой ямы, в общем-то, не требовалось.

Мишель аккуратно поднял из дорожной грязи четыре предмета: простую детскую куклу, сшитую из разноцветных лоскутков, красивый деревянный кораблик, нож и, наконец, бронзовый крест на цепочке, который лежал поодаль. Все сокровища он сложил в яму, закопал, хорошенько затоптал место и наконец устало выпрямился:

– Покойтесь с миром.

Боль тут же вернулась вместе с мерзким привкусом во рту. Голова кружилась, поэтому пришлось снова опуститься в грязь.

Здоровое плечо аккуратно сжала невидимая рука. «Надеюсь, это одобрение», – подумал брат Мишель, и его тут же вырвало.

* * *

И снова тот же каменистый берег, та же дымящаяся река и та же жуткая боль в распоротых и искалеченных ступнях. Только до воды было намного ближе, чем в прошлом сне, и песня звучала гораздо громче. Слов не было, только мелодия. Женский голос летел над водой, словно птица, и в нем слышались то колыбельная, то покаянный плач, то призыв к битве, то торжественный гимн. Тема мелодии постоянно менялась, но от этого ее только больше хотелось слушать. У песни не было конца, да и не могло быть.

На реке показался темный силуэт большой лодки. Камилла совершенно забыла про боль в ногах и, уже не боясь упасть, со всех ног побежала вниз по склону. Мелодия резко оборвалась.

– Не наступай в воду, дитя!

Девушка замерла у самой кромки и стояла, дожидаясь, когда острый нос лодки ткнется в каменный берег. У судна не было ни паруса, ни весел, ни руля. Команды тоже не было, только женская фигура в длинном голубом одеянии сидела на корме, придерживая на коленях какое-то полотнище. Лица женщины не было видно, только длинные золотистые локоны выбивались из-под капюшона. Ладони, перебиравшие ткань, были изящными, длинными, молочно-белыми и без всяких украшений.

Камилла перелезла через борт, и лодка мягко отчалила. Камилла, с трудом сдерживая крики боли, села на дно и посмотрела на свои ступни. На них не было живого места: кожа свисала клочьями, кровь текла сильными толчками, заливая лодку, кое-где изуродованную плоть прорвали острые обломки костей. У девушки от такого зрелища невольно вырвался стон.

– От чего ты страдаешь? – мелодично спросила незнакомка, не поднимая головы.

– А что, не видно? – съязвила Камилла и тут же прикусила язык. – Раны…

– Нет, ты страдаешь от нежелания их вылечить, – мягко, но с укоризной перебила женщина в голубом.

Раны немедленно начали затягиваться: кости встали на место и срослись, кровь остановилась, нарастающая плоть сразу же покрывалась розовой кожицей…

* * *

Ветерок ласково трепал волосы, шаловливое солнце щекотало нос. Лежать было удобно, а потому просыпаться совсем не хотелось.

Девушка не удержалась и приоткрыла один глаз. Лучи пробивались сквозь густую зеленую листву. Камилла открыла второй глаз, села и сладко, до хруста, потянулась.

Одежда была сухой, от ночного холода не осталось и следа. На руках были намотаны два кожаных ремня: ее собственный, узкий, и широкий инквизиторский, с массивной бронзовой застежкой. Девушка инстинктивно потянулась к ремням и внезапно поняла, что рука не болит. Совсем.

Камилла посмотрела на правое запястье: ни вывиха, ни синяка. Пальцы двигались, кисть вращалась.

«Это сколько же надо проваляться, чтобы все так зажило?»

Некромантка огляделась вокруг: не было ни креста, ни оврага, ни пшеницы; только ветер качал оливковые ветви. Абсолютно незнакомая роща тянулась, пока хватало глаз.

Девушка решительно утратила все представления о пространстве и времени и даже не пыталась задавать себе вопросы, боясь сойти с ума. Зачем пытаться объяснить то, что в принципе не поддается объяснению? «Кому и зачем вообще нужны объяснения, если можно просто жить?»

Она словно родилась заново: дышала полной грудью, подставляла лицо и ладони теплому солнцу, ерошила себе волосы. Хотелось громко кричать, прыгать, махать руками, поэтому девушка вскочила на ноги и только теперь осознала, что страшно голодна.

Камилла осмотрелась в поисках съестного, и взгляд сразу же упал на ремни. В ее кошеле обнаружились деньги, изъятые у давешних убийц. Кружочки цветного металла – дело хорошее, но есть их трудно, а предложить сейчас некому. Немного серебра нашлось и в кошеле инквизитора.

Поясная сумка монаха выглядела многообещающе пухлой. Совладав с тугой застежкой, Камилла извлекла пачку бумаг, отложила в сторону и заглянула в сумку, но кроме свечного огарка, кремня и кресала больше там ничего не было.

Девушка повнимательнее посмотрела на бумаги.

«Ничего себе! Так вот откуда…»

Камилла быстро перебирала листы. Она уже видела эти скупые записи: когда-то они были сделаны ее собственной рукой. Упражнялась одновременно и в латыни, и в знании ритуалов, а потом отдала Джакомо за ненадобностью.

«А это? Неужели…»

Старый пергамен она держала бережно и даже с небольшой дрожью в руках. Однажды она видела мельком эти выделанные куски телячьей кожи; Джованни как-то смотрел в них, сидя в своем кабинете, но на вопрос, что это такое, не ответил. Святая святых венецианского дома некромантов? Книга с особыми ритуалами для посвященных в темные искусства? Договор с дьяволом? Какие-то документы, способные погубить дом? Все ответы были на другой стороне.

Камилла перевернула листы и посмотрела в текст. Затем пробежалась глазами по второму, третьему, четвертому листу и швырнула всю пачку в небо. Она прыгала среди деревьев, как малолетняя девчонка, срывала оливки, топтала упавшие листы пергамена и смеялась взахлеб, истерически, едва не задыхаясь.

Прочитать текст она не могла при всем желании. Она не знала греческого.

Глава V. Половины

«И куда она, прости Господи, провалилась?» – недоумевал инквизитор, осматривая овраг при свете наступившего дня.

Крест был на месте. Причем именно на том, куда Мишель его воткнул. Веревка валялась внизу, но ее никто не перерезал, да и петля так и осталась на верхней перекладине.

«Она смогла превратиться в туман или уменьшиться в размерах?»

Непохоже на умения некромантов. По крайней мере на те, с которыми Мишель был знаком. К тому же крест точно пытались расшатать: если ведьма знала, как улизнуть, зачем тратить время и силы на бесполезную возню?

«Помог кто-то, а веревку оставили в насмешку?»

Никаких новых следов в овраге не было. Если у ведьмы был союзник, то он либо летал, либо вообще не имел телесной оболочки. Но сама колдунья точно была во плоти, иначе как бы она прихватила с собой оба ремня и – защити, святой Доминик! – трактат о некромантии?