Зона покоя - Денис Владимирович Червяков

грандиозное, например, в чужом поселке всех людей из домов выгнать.

Говорил это Алексей, поглядывая на Лену, которая сидела на скамейке в компании Мишки и Дениса. И казалась отрешенной и утомленной. Олег догадывался о скрытом смысле речи Алексея. А потом стало совсем всё прозрачно, когда Алексей заявил, что если Олег и Лена в скором времени захотят пожениться, то лично Алексей, как глава района и как Ленин одноклассник будет рад устроить пышную свадьбу на родной Лене земле. Олег мрачно пообещал обсудить всё с Леной. А Алексей, прежде чем уехать, подошел к Лене, поинтересовался – может ли он чем-то посодействовать? Помочь с ночлегом? Но Лена, глянув на Мишку, ответила, что у них есть дом.

Амыр смешил Эде. Ничего такого особенного не делал мальчик. Но просто тем, как жил, замирал, удивляясь, как спрашивал о чем-то без слов – умилял Эде. И сама себе удивлялась Эде, как ей легко давалось это умиление. А остров как же?.. Мальчишка, умаявшись, заснул. Эде собрала в мойку оставшуюся от ужина посуду, открыла подпольный тайник, вытащила две большие сумки, расстегнула – обе были набиты деньгами.

Дрянихина Горно-Алтайские полицейские найти не смогли и просто выломали дверь морга, и буквально забили холодильник трупами. Во все три камеры – сэндвичами. В этот момент мумии в морге уже не было.

Бирке совершенно довольный жизнью возлежал с любовницей и развлекался. Поочерёдно набирал на телефоне в девчачьем гламурненьком чехле (видимо, принадлежавшем любовнице) номера Алексея, Эде и Темирова из телефонной книги своего смартфона. Для Алексея он давился слюной, хрюкал; для Эде изобразил оргазм орангутанга – как еще можно было назвать эти возвратно-поступательные всхлипы и хрипы, будто толстяка душил маньяк с Паркинсоном в обеих руках? После каждой своей «шуточки» Бирке сбрасывал звонок и заливался хохотом, так что даже любовница чувствовала себя стыдно. Возможно, только из-за того, что это был её телефон, а люди с того конца могли перезвонить. Но ни Эде, ни Алексей не перезванивали.

…Алексей от разбудившей его и жену глупости вдруг с женой поцапался. И даже больше, когда сказал после короткой прелюдии, что никогда её не любил. Что нужна она была только в качестве трамплина, от которого он прекрасно оттолкнулся в замы к её отцу.

– А теперь, – продолжал он, – я выше вас обоих. И уже ни вторая, а тем более третья ступень мне в этом космосе не нужны. Пришла пора их отстрелить.

А потом пытался заснуть с берушами в ушах на диване в гостиной, но всё-таки слышал беспрерывные вопли жены с угрозами покончить с собой – Алексею нужно было всего лишь выбрать способ: вены, электричество или таблетки?..

…Эде звонок Бирке взбесил. Проверив ребенка, она сходила в сарай и вынесла две канистры. Затем принесла лопату и принялась окапывать вагончик противопожарным рвом…

…Темирову не потребовалось гадать, кто воет ему в ухо волком с незнакомого телефонного номера. Он стоял у дома Бирке, глядел с улицы в окно спальни. И когда Бирке сбросил вызов – перезвонил. Бирке стал толкать в бок любовницу, заставляя ответить. Заставил с помощью пистолета.

– Скажи своему приятелю-придурку, что я жду его на улице, – услышала она.

Отошел от окна Темиров, направляясь к крыльцу дома. Идя мимо сарая, обронил:

– Посидите пока…

Вышел Бирке к Темирову не то чтобы уж сильно бравый. Даже встревоженный.

– Я понимаю, – начал Темиров, – ты необходимое звено этой экосистемы, но ты зажрался, Бирке. Превысил лимит аппетита. И порядок нарушился. А мне нужен здесь порядок. Моя жена и порядок. И смерть Тезека на твоей совести, и трупы на дороге. Про девушку в колодце я не знаю пока, но и остальное – это уже перебор. Во всех последних бедах твой след. Весь поселок говорит, что ты какую-то праматерь прячешь, и требует твою голову, а заодно и Эде. Менты из города опять же хозяевами себя здесь чувствуют. В общем, выбирая из двух зол – сдать тебя Горно-Алтайским пижонам или отпустить, – я выбрал второе. И вот, что тебе советую: бери-ка ты свою праматерь и катись к ней же. Хоть в Китай, хоть к монголам. И если сейчас ты всё правильно понимаешь, какую опупенную услугу я тебе оказываю, ни разу не вернешься, ни разу не подашь голос. А этих, в сарае, которых ты перепутал, видимо, с домашней скотиной, я заберу с собой.

Ответить Бирке не успел, потому что оба заметили дым на горизонте.

– Да чтоб тебя! – выругался Темиров. – Жди тут, я вернусь.

Ткнул пальцем в Бирке и направился к мотоциклу. Щелкнул бичом выстрел, упал на колени Темиров и потом уж – лицом в землю. Бирке сунул на ходу пистолет за пояс, достал телефон, набрал пожарную охрану, стал объяснять, куда ехать – пока садился в машину и трогался.

А раньше, закончив со рвом, Эде заправила из канистр машину под завязку. Сунула в бак шланг, подсосала, чтобы бензин струйкой полился на землю, села, завела двигатель.

Машина нарезала спиральные круги по плантации, одновременно топча и поливая мак бензином. Вернув машину к вагончику, Эде вышла, чиркнула, бросила на землю спичку. Занялось огнем горючее, стала стремительно расти огненная нить. Если бы была сейчас возможность увидеть плантацию с высоты птичьего полета, мы бы увидели, как закручивается огненная спираль от кукурузной ограды до самого центра макового поля…

Сигналя, влетел в ворота джип Бирке, наткнулся фарами на белесую пелену. Длинная автоматная очередь раздалась из вагончика. Стреляла Эде. Неудобно было целиться из-за респиратора на лице, но видела женщина сквозь завесу дыма, как погасла подбитая фара, машина вильнула и, судя по траектории уцелевшей фары, по дуге вкатилась прямо в пожар и замерла. Придерживая мокрое полотенце на лице ребенка, Эде вывела Амыра из вагончика, посадила в машину. Вернулась, вынесла две большие сумки, бросила в багажник.

Когда Эде с Амыром подъезжали к воротам, взорвалась машина Бирке.

Выехали, вырвались из дымного облака. Эде сняла респиратор, с улыбкой кивнула Амыру, чтобы мальчик отнял от лица полотенце.

А в оставшемся позади дыму сначала раздался сиплый кашель, а затем появился Бирке. Стоял, пошатываясь, сжимая окровавленное плечо, и смотрел на исчезающие в темноте стоп-сигналы машины Эде.

Казах в щель между досок сарая глядел на лежащего неподвижно Темирова.

– Всё, труба походу.

Оглянулся, не услышав ответа. Подошел и понял, что сидит Мозолев и плачет. Стал трясти:

– Ты чего? Нас-то ему стрелять вроде не за что… Хотя как свидетелей опять же…

А Мозолев