Рукотоврный кризис - Андрей Фурсов

– Я не представляю, как можно воспитать элиту нового типа в нынешних условиях. Будучи реалистом, я полагаю, рассчитывать можно только на то, что какая-то часть правящих слоев в своих интересах – то есть, в интересах борьбы за власть и ресурсы – будет вынуждена сделать державно-патриотический выбор и ликвидирует общество либер-панка. Так же, как когда-то группа Сталина ликвидировала НЭП – сверхкоррумпированную систему с сырьевой ориентацией, угрожавшую как внутренней, так и внешней безопасности СССР.

Отдельный разговор – Пятая империя. Скажу сразу: как историка, как ученого, старающегося оперировать понятиями, а не поэтическими метафорами, меня эта идея не убеждает. Когда мы произносим слово «империя», то эмоционально подразумеваем следующее: мощное централизованное государство, построенное на принципе исторической преемственности (СССР, Россия, Московия, Киевская Русь) и традиционных русских ценностях, центральное место среди которых занимает социальная справедливость (отсюда – социальная ориентация на деле, а не на словах, некапитализм). Это государство должно эффективно охранять и беречь русское пространство в его естественных границах.

Все это вовсе не характеристики только империи, это характеристики великой державы. Как правило, крупные империи – это великие державы, но не всякая великая держава – империя. Начнем по порядку. Откуда «Пятая» империя»? СССР не был империей, он был принципиально новой и намного более интересной конструкцией – протоглобальным сообществом, как и США, только антикапиталистическим. Превратиться в глобальное не получилось ни у нас, ни у них – по разным причинам. Никогда не была империей Киевская Русь. Империей в формальном смысле слова было Петербургское самодержавие. Но оно рухнуло, поскольку время классических империй ушло, и его не повернуть вспять – в истории ничего нельзя реставрировать. Это – первый момент.Второй момент заключается в том, что империи всегда вознаграждали имперский, «метропольный» народ. Но это не ситуация Российской империи (Петербургское самодержавие), которая так допекла русских, что они – прежде всего они, а потом уже масоны, евреи, немцы, англосаксы, кто угодно – ее разрушили. СССР – если считать его «Четвертой империей» – вообще стартовал как антирусская структура, ситуация начала меняться лишь к середине 1930-х годов и то частично. В течение всей истории СССР отсталые национальные республики развивались за счет более развитых русских регионов. Только славянские республики, прежде всего РСФСР тратили меньше, чем зарабатывали, остальные тратили намного больше, живя за счет (велико-, мало– и бело-) русской помощи. И в 1960-е годы это принесло свои результаты, выразившиеся, в частности, в подъеме экономики, культуры неславянских республик. Однако национальное возрождение республик обернулось национализмом и антирусскими настроениями, которые местные кадры раздували с 1980-х годов. Как говорится, «не делай добра…». В послевоенный период коммунистическая власть не была русофобской, как в 1920-е годы, но она стимулировала развитие прежде всего нерусских народов и весьма опасалась русского национального возрождения, «расизма».Не могу не процитировать В.Д. Соловья: «Как "старая" империя, так и Советский Союз существовали и развивались, опираясь не только на материальные ресурсы и биологическую силу русских, но и, не в меньшей степени, на их символические, моральные, экзистенциальные ресурсы. Проще говоря, у русских брали потому, что они внутренне были готовы отдавать, а когда эта готовность иссякла, улетучился и Советский Союз» .Таким образом, русские, державообразующий, метропольный народ, и в «старой» империи и в СССР не только не грабили, не эксплуатировали окраины, как это имело место в империях Запада и Востока, но развивали их, отдавая свое, и зачастую жили хуже «меньших братьев». В российской империи поляки и финны получили конституцию, когда русские и мечтать об этом не могли; крепостное право в Прибалтике отменили раньше, чем в России; о роли немцев («Назначьте меня немцем, государь» ), кавказцев и других при дворе я уж и не говорю. И это называется «империя»? А как же тогда называть империи, в которых метрополия жила за счет колоний, периферии? Певцам «белого» и «красного» имперских проектов я бы порекомендовал задуматься о судьбе русских в этих проектах.Третий момент. Империя есть политическая форма. То, что называют «империей», «имперскостью» в России имеет отношение прежде всего к социальной организации, к социальной ткани. Это в большей степени способ социальной организации, организации народа как «текучего элемента русской истории» (Ключевский); «имперскость у нас – это социальная ткань пространства (в этом плане отдаленный аналог Российской империи – Римская). Поэтому, в отличие от Запада, крушение русских «империй» влекло разрыв социальной ткани и восстановление «общества» было синонимом восстановления «империи», а точнее было бы сказать державы или русской власти как единственной формы организации, адекватной русскому пространству.В русской истории пространство играет особую роль. По сути именно оно (количественно и качественно, т.е. как тип ландшафта) – одно из главных, если не главное, богатство (и оружие) русских. И уж точно главная русская субстанция, по поводу которой складываются властные и социальные отношения. С этой точки зрения, защита русского пространства есть автоматически защита властной и социальной организации – и наоборот. Тип экспансии, характерный для русских, – не завоевание, а, как верно отмечает В.Ю. Царев, обживание, что, однако, не исключает и завоеваний. Тем не менее, в отличие от англосаксов, мы не ставили задачу физического истребления местных этносов и, в отличие от китайцев (ханьцев), не поглощали и не растворяли их в себе этнодемографически.«Империя» была формой жизни-обживания русскими евразийского хартленда, причем русские оказывались «победителем, который не получал ничего», и до определенного времени русское население готово было с этим мириться. Однако с какого-то момента империя начинала высасывать из державообразующего народа все соки, власть отчуждалась от народа и уничтожение такой власти, особенно если она и в сфере культуры воспринималась как чуждая, нарушала негласный «морально-экономический» общественный договор, становилось вопросом времени. Хрупкий баланс между «имперскостью» как способом освоения пространства и удержания его не только как территории, но и как ценности («русская земля»), с одной стороны, и тяжестью материального и психоисторического бремени, с которым готов был мириться русский народ, нарушался – и хребет «империи» ломался. Русские готовы были терпеть «державу» как необходимость, даже если она была жестокой, но не как несправедливое и чуждое бремя. Впрочем, хребет ломался и потому, что в глазах населения, прежде всего русского, власть оказывалась не только паразитом (т.е. чем-то несправедливым), но и слабым паразитом, не способным к противостоянию внешним силам.Защита, сбережение не только народа, но и пространства – одна из главных задач. Решение именно ее – проверка жизнеспособности властных конструкций. Здесь РФ в ее нынешнем – рыночно-административном – состоянии не представляется жизнеспособной конструкцией. Рынок по определению разрывает русское пространство, Россия как рыночное государство невозможно. Невозможно государство Россия и как элемент мирового рынка, тем более – зависимый, сырьевой. Мы это уже проходили с пореформенной Россией – двух Александров и одного Николая. Кончилось все финансово-экономической зависимостью от Запада и революцией, разорвавшей эти путы.У меня нет ощущения, что РФ в ее нынешнем состоянии сможет эффективно противостоять внутреннему сепаратизму и внешнему давлению (экономическому, политическому, демографическому, социокультурному), а ведь русское пространство – земля и вода – не менее, если не более ценный ресурс, чем нефть, газ или алмазы.– Значит, задача новой русской империи – настолько подняться в качественном отношении, чтобы воевать не числом, а умением. Чтобы сохраниться и развиться, обладая даже небольшим населением!

– Желательно все-таки, чтобы население было большим, ну а бить противника надо всегда по-суворовски, тем более что русских становится меньше, причем не только за счет сокращения рождаемости, как это происходит с населением Запада, но и за счет роста смертности, в основном мужиков в возрасте от 20 до 60 лет. И это тоже системная социально-демографическая черта РФ.

– Значит, новая империя – извините за метафору – не должна больше вычерпывать жизненные силы русских. Мы не должны жить менее богато, чем соседи по империи, и платить жизненными силами за стабильность сверхдержавы. Раньше так происходило из-за несовершенства доиндустриальных и индустриальных технологий. Тогда русским приходилось рвать жилы на заводах и стройках, пока малые народы рожали детей. А технологии следующей эры эту проблему снимут начисто! Грядет эра безлюдных производств. А те блага (например, жилища), что в индустриальную эру стоили очень дорого, с помощью новых технологий станут дешевыми. И тогда русские смогут строить империю, богатея и размножаясь!

– Звучит прекрасно. Но как совместить технологический рывок с господством сырьевых элит – вот в чем вопрос. Как осуществить русский властно-технический реванш в глобальном мире, где русские – не субъект, а объект? В мире, который мы плохо знаем? Парадокс, но в начале XXI века мы плохо ведаем, как устроен и работает современный мир (на уровне теоретического осмысления, концептуальной информации – почти не знаем). Мы плохо знаем собственную страну в ее прошлом и настоящем, а следовательно, едва ли можем адекватно прогнозировать будущее. Наконец, мы плохо представляем себе логику и механизм функционирования России в мировой системе. Более того, за последние 15-20 лет, в ходе и после горбачевско-ельцинской катастрофы, мы, похоже, вообще прекратили работу по концептуальному анализу мирового развития в его трех временных ипостасях, а перешли на экспорт западного интеллектуального старья – целый сонм брокеров и компрадоров от науки делают себе на этом имя и деньги.