Скифы пируют на закате - Михаил Ахманов

– К порогу, это точно, – заметил Кирилл, разглядывая кавказца с механиком, увлеченно копавшихся во внутренностях серебристого «Твинго». – И местечко вы нашли подходящее… Поближе к клиентам, э? – Сарагоса строго шевельнул бровями, но смолчал, и Кирилл, решив, что дерзость сошла с рук, опустился на диван. – Может, вы поведаете все как есть, шеф? Про сны и фэнтриэлы, про Доктора и эту вашу экзотику… ну, которая вне конкуренции?

– Поведаю. – Строгое выражение внезапно исчезло с лица Сарагосы, и на полных его губах тенью промелькнула улыбка. – Поведаю, парень, отчего же не поведать… Только сперва сдай-ка казенное имущество.

– А! Универсальную валюту! – Поднявшись, Кирилл полез в карман, нашарил колечки, вздрогнул и вдруг застыл подобно кариатиде, придавленной неподъемным грузом. Прошло, наверное, с полминуты, пока ему удалось вытащить руку из кармана и раскрыть ладонь.

Колец было три!

Некоторое время он взирал на золотые ободки, весело сиявшие у него на ладони. Казалось, они искрятся загадочно и насмешливо, точь-в-точь, как карие глаза Сарагосы, словно намекая, кто тут записной враль, а кто – доверчивый простак. «Может быть, – подумал Кирилл, – пробуют меня на зуб? Испытывают? На первое – гипноз, на второе – порция баек от шефа плюс намеки на наркотики… Вполне разумная мысль,э?»

Он поднял взгляд на Сарагосу – тот откровенно ухмылялся.

– Значит, все-таки сон… – протянул Кирилл, ощущая под сердцем какую-то пустоту. – Зачем же вы так?.. Язвительная улыбка на губах шефа исчезла.

– Ну-ка, проверь в другом кармане! – резко приказал он. – Что там у тебя?

Кроме родимой валюты – «мишек», «димок» да «юрок», там было с дюжину синеватых купюр: одна – с треугольником и выпученным багровым глазом, четыре – с квадратом, из коего, словно из клетки, скалился неведомый зверь, быть может, шайкал или трипидавр, а остальные – с кружком. Кирилл взглянул на деньги, затем на кольца и осторожно, словно хрупкую фарфоровую вазу, положил и то и другое на краешек стола. Нет, произошедшее не было сном! Внезапно он вспомнил про свои руки – костяшки пальцев саднили, и кровь – там, где была содрана кожа, – только начинала подсыхать.

– Ну, ценности сданы, – с удовлетворением заметил Сарагоса, пряча золото в ящик и небрежно сметая синюхи в мусорную корзинку. – Теперь послушай, сержант…

* * *

Когда Кирилл покинул апартаменты фирмы «Сэйф Сэйв», в голове у него гудело, а перед глазами расплывались радужные ореолы. Точно сомнамбула в полнолуние, он промаршировал к воротам, не замечая уже ни бассейна, ни фонтанов, ни мраморных скамей, вышел на улицу, окинул невидящим взглядом кирпичную крепость кондоминиума и направился мимо длинной шеренги киосков к автобусной остановке. Мужики, толпившиеся у пивного ларька, проводили его сочувственными взглядами. Похоже, перебрал кореш – читалось в них; перебрал, а похмелиться не на что… Ну отчего бы не составить компанию честным людям?

Однако ни у ларька, ни на остановке Кирилл не задержался. Он шел и шел, не поднимая глаз на металлические штыри с желтыми прямоугольниками, пока улица не уткнулась в парковую зону. Тогда он свернул на поперечную магистраль и двинулся дальше, словно хотел добраться пешком с южной окраины до своей Гражданки, отмерив километров двадцать пять, а то и все тридцать. Долгий путь, немалое расстояние! Но сейчас в голове у него кружились совсем другие мысли.

По словам Сарагосы, который действительно оказался отставным полковником, только железнодорожных войск, получалось, что фирма «Спасение» названа так недаром. Тут и вправду спасали – если не от смерти, так от радикулита, подагры и остеохондроза, отпаивали целебными настойками язвенников и сердечников, лечили иглоукалыванием и гипнозом, снимали бородавки, родимые пятна и нервные стрессы. В штате фирмы числилось несколько отличных специалистов по массажу и мануальной терапии, пяток гомеопатов, гипнотизеры-профессионалы и пара загадочных личностей, именовавших себя народными целителями. Правда, деятельность всей этой медицинской братии осуществлялась в филиалах, разбросанных по городу, особнячок же в шикарном новом кондоминиуме был предназначен для иных целей.

Главным в нем являлся Сарагоса, совмещавший должности менеджера, рекламного агента и первого инструктора-проводника, – главным, но не самым важным. Несомненно, красноглазый альбинос был поважнее отставного полковника, ибо на нем, на его уникальных паранормальных талантах и держалось все предприятие. Хотя он именовался Доктором, но лечить не умел, так что титул сей можно было рассматривать как почетное прозвище – точно такое же, как Скиф, Сентябрь или Самурай. По сути дела Доктор обладал лишь одной способностью – навевать сны, жуткие или сладостные, смотря по Желанию пациента. Человеком он был нелюдимым и странным, что, однако, не мешало ему трудиться с потрясающей эффективностью; как утверждал Сарагоса, в голове у него пощелкивало быстрей, чем в любом компьютере.

Но больше всего шеф Кирилла толковал не о Докторе, а о том, что Доктор мог и чего не мог. Результат манипуляций красноглазого экстрасенса он называл то Сном, то Погружением, то фэнтриэлом или странствием в иную реальность, либо эфемерную и воображаемую, либо существовавшую да самом деле где-то в иных пространствах и временах, в прошлом или будущем, на расстоянии ногтя или по другую сторону Млечного Пути. Оба эти предположения имели право на жизнь, ибо факты в пользу той или другой гипотезы, накопленные за три с лишним сотни путешествий, распределялись поровну, а значит, ценность их в части установления истины была близка к нулю.

С одной стороны, Тот мир мог оказаться настолько невероятным, настолько невозможным с точки зрения логики и здравого рассудка, что его полагалось бы счесть сновидением, с другой – его воздействие было столь же явственным, столь же осязаемым, как зубная боль или чувство голода. Свет и краски, ароматы и запахи, жар и холод, звуки, вкус, тактильные ощущения… Если это и был сон, то поразительно реальный!

Но может ли одинаковый сон сниться сразу нескольким людям? Можно ли пропутешествовать в сновидение с мешком, набитым припасами, с ножом на поясе, с золотыми кольцами в карманах? Можно ли надеяться, что твои спутники, снаряженные всем Необходимым для пикника, для охотничьей экспедиции или для праздного времяпрепровождения в каком-нибудь курортном местечке, не исчезнут, не растают, как дым?

Однако они не исчезали. В снах, в которые погружал Доктор, люди оказывались вместе, и все, что они брали с собой, все, что можно было повесить за спину, на плечо, сунуть в карман или прицепить к поясу, оставалось при них – палатки и оружие, рюкзаки и фонари, консервы и фляги, надувные лодки, рыболовная снасть, драгоценности и коробки с дорогими туалетами. Все, что нужно для романтического вояжа в горы и джунгли или для отдыха в более цивилизованных краях. Обвешанные всем этим добром путники садились в кресла и – фьють! Как выразился Сарагоса, они попадали туда, куда стремились их души; если же говорить точнее – в сновидение или реальность, заказанную и описанную Доктору. Ее соответствие желаемому было тем полней, чем более детальную информацию заказчик мог предоставить экстрасенсу, и Кирилл не удивился, узнав, что многие использовали с этой целью документальные или художественные видеоленты.

Итак, компании не распадались, люди не исчезали, отправляясь в Мир Снов, но – что самое поразительное! – и место старта тоже не было пустым. Радужная дымка скрывала путников – на миг, на час, на день или неделю, затем туман пропадал, и странники, пробуждаясь, раскрывали глаза. Так это выглядело со стороны, и случалось, что малое время в земной реальности растягивалось в волшебном сне на сутки или месяцы, если не на годы или на целую жизнь. Пока самый долгий вояж длился всего сто пятьдесят дней, и этот срок был слишком незначительным, чтобы подметить возрастные изменения. Возможно, их не существовало вообще. Способен ли постареть человек, погруженный в сон на пару дней или на долю секунды?

Значит, все-таки сон? Может быть, да, а может быть, нет, говорил Сарагоса с неопределенной усмешкой. Может быть, клиент-сновидец никуда не исчезает под своим радужным колпаком, как и его снаряжение, и все потерянное, все истраченное во сне на самом деле остается при нем, словно в иной реальности он питается запахом взятого с собой хлеба, тратит призрачное золото и убивает дичь не пулей, а звуком холостого выстрела… Все, как положено во сне! Но почему же тогда, пробуждаясь, он достает из кармана камешек или травинку, птичье перо, монетку или цветок – нечто реальное, принесенное из мира сновидений?

Сновидений ли? А травмы, ссадины и синяки, любые телесные повреждения, полученные Там? Разве они мираж, фантом, иллюзия? Раны болят и ноют, они мучительны и столь же опасны, как если бы их нанесли на Земле… Плоть человеческая, в отличие от мертвого металла, от дерева или ткани, сохраняет знаки иного мира – быть может, потому, что сотворен он разумом? Воображением? Ментальной силой? Но, что бы и каким бы способом ни создавало этот мир, можно ли считать его иллюзией? Бывает, что кровь, пролитую в подобном сновидении, удается остановить лишь на Земле…