Искры - Раффи

Аво благодаря своему молчаливому меланхоличному и замкнутому характеру для многих оставался неразгаданной загадкой.

У него на лбу был глубокий шрам, который грубым чертам его лица, похожего на лицо разбойника, придавал какое-то особенное выражение и внушал невольный страх и подозрение.

Но он был очень добр. Я, Мария и Магдалина нисколько не боялись его. Мы часто бегали к нему, и он сажал нас на колени, качал и рассказывал смешные сказки о «паршивой козе» или о «куцой крысе». Маро очень не нравилось, что ее отец Марию любит и ласкает также, как и меня и ее любимицу Магдалину.

— Ведь она тоже твоя сестрица, — уговаривал ее отец и учил не быть злюкой.

Он без конца нас баловал. Иногда он дарил нам живых птиц, к ножке которых мы привязывали нитки и целый день мучали, играя с ними.

Однажды охотник сказал мне:

— Фархат, ты мучаешь птичек, я тебе их больше не буду давать, если ты будешь с ними так обращаться.

Я, по обыкновению, за словом в карман не полез и прямо выпалил:

— Я их не убиваю, а ты убиваешь, а еще говоришь.

— Лучше, убивать, чем мучить, — ответил он.

Каждый раз, когда в нашем квартале распространялся слух, что в западню Аво попал зверь, весь квартал шел смотреть его.

Западню свою он устраивал в окрестностях города, неподалеку от нашего дома. Западня эта представляла из себя искусно вырытую круглую яму глубиной в двадцать аршин и шириной аршин в пять. В самой середине ямы, возвышался столб невырытой земли. На него каждую ночь охотник клал кусок падали, а все пустое пространство ямы прикрывал камышами, которые еле держались над ямой. Звери шли на запах падали и, не дойдя до нее, проваливались в глубокую яму.

Утром рано появлялся охотник в сопровождении Мхэ. Толпа с любопытством и нетерпением ждала, чтоб посмотреть, как выведут пойманного зверя, который злобно рычал в яме и, наводя ужас, бился, тщетно пытаясь выбраться из западни и убежать.

Мхэ, с огромным железным шестом в одной руке и с «калапчой» в другой, спускался в яму. Толпа с замиранием смотрела на отважного молодца. Был ли в яме медведь, волк, тигр, барс или трусливая лиса — для Мхэ было безразлично, он на всех зверей глядел как на баранов.

В яме начинался яростный бой между зверем и Мхэ. Мы ничего не видели, только слышали гневное рычание зверя, звук цепей и тяжелых ударов железной палки Мхэ.

Одолев зверя и надев на него «калапчэ», Мхэ становился необыкновенно ласковым и обращался с нежной речью:

— Успокойся, миленький, я тебя долго не буду держать тут. — И правда, через несколько минут он вылезал из ямы таща за собой зверя, закованного в железный намордник и уже совершенно безопасного. Но иногда Мхэ выходил из ямы с окровавленным, израненным лицом или телом. Но никогда не было случая, чтоб он не сумел надеть на зверя намордник. Я еще до сих пор помню с какой беспечностью и спокойствием вытирал этот железный человек свое окровавленное лицо. Точно не кровь вытирал он, а пот.

Мхэ помогал Аво в его охоте больше, чем все его собаки. В охотничьих делах он был чрезвычайно искусен и сметлив. Он до того тонко изучил характер и привычки зверей, что достаточно было ему увидеть на снегу след, чтоб точно определить, какой именно зверь оставил этот след и где его нужно искать.

Аво ничем другим не занимался. Он жил охотой.

Магометанская религия запрещает употребление шкуры пушных зверей, поэтому турки, персы и курды охотой не занимались и поприще всецело было предоставлено Аво. Его дом представлял из себя настоящий зверинец. Каждый раз, приходя к нему, я заставал его или за кормлением зверенышей, или за сушкой шкур. Купцы из армян и евреев покупали у него эти шкуры и вывозили в далекие страны.

Маро настолько привыкла к зверям, что их совсем не боялась. Однажды она показала мне страшного тигра и сказала:

— Гляди Фархат какие красивые на нем пятна! — И я с ужасом смотрел, как она подошла к зверю и стала гладить его по голове.

— Чего ты боишься? — сказала она со смехом, — ведь это то же, что и кошка, только большая.

Этот тигр был пойман ее отцом давно, когда он еще был зверенышем и, так как Маро очень полюбила его, то он его вырастил и воспитал. Мне казалось, что Маро и сама была таким же зверенышем, как этот и другие, так как она их вовсе не боялась и очень любила.

Глава 5.

ПЕДАГОГ И СВЯЩЕННИК

Моя мать была очень озабочена, чтоб с малых лет я научился грамоте и вышел в люди. Мне было десять лет, когда она повела меня к нашему священнику.

Это было в троицын день.

День этот особенный, говорила мать, если ребенок в этот день поступит в школу, то он многому научится, так как в этот самый день святой дух сошел на апостолов. Я еще помню те слова, которые она сказала вручая меня учителю.

— У тебя святая десница, батюшка! Отдаю тебе сына моего, как бы в рабство. Мясо его — тебе, кости — мне. Делай с ним что хочешь, лишь бы ребенок чему-нибудь выучился…

Тогда я ничего не понял из слов матери, но помню, что поп обещал дать мне хорошее образование и воспитание, научить меня грамоте настолько хорошо, чтоб я мог читать всякие книги. При этом он добавил, что покойный мой отец был его хорошим приятелем и ради этого он обратит на меня особенное свое внимание.

Отец Тодик, — так звали моего учителя, — свое образование получил в обители Ахтамар. Я не знаю почему он покинул монастырь, но всем было известно, что он вернулся из монастыря с огромным кладом знаний. Отец Тодик был известен и пользовался великим почетом не только в нашем городе, но и во всей области. Он славился как мудрый и ученый человек. Если кому-нибудь снился сон и он хотел разгадать его, то бежал к отцу Тоднку за разъяснением.

Если у кого заболевал ребенок, то он являлся к отцу Тодику и просил прочитать над больным молитвы из Нарека[3]. Если кто хотел приступить к новому делу, он делал это не иначе, как с благословения отца Тодика и после того, как тот погадает на своих четках. Одним словом, отец Тодик был пророком своего округа. Каждый обращался к нему и следовал его советам. Боже мой!