Разыскания о начале Руси (Вместо введения в русскую историю) - Дмитрий Иловайский

Оба известия о великом водном пути, Константина Багрянородного и нашей летописи, относятся к той эпохе, когда Северная и Южная Русь объединились под владычеством одного княжеского рода, и следовательно, плавание судов под покровительством князей могло довольно свободно совершаться от Ладожского озера до нижнего течения Днепра. Кратчайший путь из Балтийского моря в Черное по Западной Двине стоял на втором плане вследствие того значения, которое приобрел Новгород как торговый и отчасти политический центр.

Итак, повторяем, великий водный или Греческий путь сделался довольно торною дорогой собственно со времени русских князей и в связи с их господством, а не прежде их водворения вдоль всей этой полосы. Почти то же мы должны сказать о связях между Русью и Варягами-Норманнами. (Под этим именем разумеем обитателей Скандинавии, Датских островов и южного Балтийского поморья.) Многие факты из X и XI веков убеждают нас, что связи эти действительно существовали. Мы видим наемные варяжские дружины в войсках русских князей и даже варяжский гарнизон в Новгороде. Видим иногда, брачные и вообще родственные отношения Игоревцев с норманнскими конунгами. При дворе русских князей встречаются норманнские принцы и знатные люди; варяжские купцы или гости были нередки, особенно в Новгороде; в случаях нужды русские князья посылают нанимать Варягов, а иногда сами ищут убежища у их конунгов. Одним словом, мы видим иногда довольно деятельные сношения. Но что же из этого? Следует ли отсюда, будто Руссы пришли из Скандинавии? Нисколько. Подобные связи и сношения мы находим и с другими народами, как то: с Греками, Поляками, Немцами, Половцами и т. д. Замечательно, что скандинавские саги в общих чертах по поводу отношения Норманнов и Руси сходятся с нашими летописями, за исключением басни о призвании Варягов, которая самим Скандинавам была неизвестна, так же как и другим средневековым источникам. Новые скандинавские историки тем не менее повторяют эту басню, но повторяют ее с нашего же голоса. Скандинавские саги не только не подтверждают басни о призвании или о завоевании Руси Норманнами; напротив, они еще яснее, чем наши летописи, характеризуют ту роль, которую играли на Руси Норманны в качестве наемных дружин: хорошее вознаграждение, вот что более всего тянуло к нам этих северных кондотьеров, и они торгуются с нашими князьями не хуже всяких других наемников. По всему видно, что великокняжеский Киевский двор привлекал их своим богатством и блеском, каких им не приходилось видеть у себя на родине. Не из бедной, полудикой Скандинавии проникали тогда в Россию семена цивилизации, а разве наоборот, из Руси в Скандинавию. Южнорусские славяне со времен глубокой древности находились в сношениях с греческими припонтийскими колониями, и от них, конечно, получили начатки своей гражданственности. В этом отношении они не были менее счастливы, чем Германцы, жившие на границах Римского мира. Цветущее состояние русской гражданственности, открывающееся перед нами в XI и XII веках, не могло получить начало только со второй половины IX века, то есть со времени мнимого призвания Варягов. Нет, такому цветущему состоянию предшествовал бесспорно долгий период постепенного развития4. Только убедившись в этой истине, мы оценим все значение варварского татарского ига в России: прошло четыре века со времени нашего освобождения, а наша гражданственность все еще значительно позади, тогда как в XII веке она немногим чем уступала немецкой и была едва ли не выше польской.

В русских летописях и в скандинавских сагах нашлось несколько сходных преданий. Например, о смерти Олега от своего коня, о взятии Коростена Ольгой при помощи воробьев и голубей, и пр. И вот еще доказательство скандинавского происхождения! Интересно при этом незамеченное норманистами обстоятельство, что русские саги по-видимому древнее исландских! Исландский рассказ о том, как Гаральд Смелый взял в Сицилии один город с помощью птиц, относит событие к половине XI века, а русская сага об Ольге и Коростене говорит о половине X века. Кто же у кого заимствовал предание? Вопрос еще более усложняется, если обратить внимание на восточные сказания, по которым войско Чингисхана таким же способом взяло один неприятельский город. Сходные мифические мотивы можно встречать и постоянно встречаются не только у родственных народов, но также у народов весьма отдаленных друг от друга. Между тем у нас есть целые ученые трактаты, толкующие о заимствовании русскими песен, сказок и пр. то с востока, то с запада. Остается только предположить, что и весь Русский народ откуда-нибудь заимствован! Народ, который своею многочисленностью и своеобразным характером издавна поражал иноземцев. В половине XII века Матвей, епископ Краковский, выражается таким образом: "Русь это как бы особый мир; этот Русский народ своим бесчисленным множеством подобен звездам небесным". (См. Белевского- Monumenta. II. 115 и 16 стр.)

1 Названия отдельных предметов могут иногда вводить в такое же заблуждение, как и названия народов. Например: чего проще, как Корсунские врата Новгородской Софии производить из города Корсуна? К названию присоединялись и другие обстоятельства: завоевание Корсуна Владимиром Святым и вывоз оттуда Русскими некоторых художественных произведений. Действительно, и в древней, и в новой России эти врата производили из Корсуна, пока точные исследования Аделунга не убедили в том, что они не греческой, а западной или латинской работы.

2 Сведения свои о Руссах Лиутпранд почерпнул у Византийцев, и его название их Нордманами есть просто перевод византийского понятия о Руси как о народе северном и даже надсеверном или "гиперборейском". Напр., Никита Хониат выражается о Руси так: "которых называют и Скифами гиперборейскими" (168. Бон. изд.). Позд. прим.

3 Варяги на собственных кораблях ходили не далее Ладоги, т. е. нижнего Волхова. На это указывает целый ряд фактов. Кроме торговых договоров Новгорода с Готландом о том свидетельствуют нападения Шведов в 1164 и в 1317 годах. (См. Новгород, летописи.) Поздн. прим.

4 Уже покойный Артемьев в своей диссертации: "Имели ли влияние Варяги на Славян?" (Казань. 1845) основательно доказал несправедливость Байеро-Шлецеровской школы, полагавшей, что Варяги принесли цивилизацию в Россию; тогда как они сами были менее образованны, чем Киевская Русь. Позд. прим.

----------------------------------------------------------------------

V

Новгородский оттенок легенды о призвании князей

Откуда взялась легенда о призвании князей и о призвании именно из Скандинавии?

Известно, что средневековые летописи любили приписывать своим народам какое-нибудь отдаленное происхождение и притом льстящее народному самолюбию. Например, Франки выводили себя от Энеевых Троян, Бургунды от Римлян и т. п. Но самым обычным приемом было выводить народы из Скандинавии. Так Иорнанд производил Готов из Скандинавии и назвал эту страну vagina gentium. Павел Диакон производит оттуда же Лангобардов. Видукинд сообщает мнение, которое оттуда же выводит и Саксов. К Готским народам некоторые летописцы причисляют Вандалов, Герулов, Скиров, Ругиев, Бургундов и Алан (см. Mem. Pop. Стриттера. Т. I). Если принять Скандинавское происхождение Готов, то выходит, что и эти все народы ведут свое начало из Скандинавии. Очевидно, происхождение из далекого полумифического острова Скандии приобрело особый почет, сделалось признаком какого-то благородства. Если принять в соображение, что сами Скандинавы выводили своих предков с берегов Танаиса, то получим следующую несообразность. Готский народ успел из Южной России переселиться в Скандинавию, там размножиться, оттуда вернуться в Южную Россию и здесь уже с III века явиться господствующим народом. А между тем сама Скандинавия, эта воображаемая vagina gentium, извергавшая из своих пределов целые народные потоки, без сомнения, в первые века нашей эры была пустынною страною, изредка обитаемою Финнами и Лопарями, по берегам которой еще только зарождались германские колонии, приходившие с южного Балтийского поморья.

Этот столь распространенный обычай выводить своих предков из Скандинавии, по всей вероятности, отразился и в нашем летописном предании о выходе оттуда Варяжской Руси. Но, как мы видели, все убеждает нас в том, что отечество Руси было не на севере, а на юге; что владычество свое она распространяла не с севера на юг, а наоборот, с юга на север, и что Русь и Варяги два различные народа: первые жили на юге, вторые на севере. Сама летопись наша Черное море называет Русским, а Балтийское Варяжским; эти названия весьма наглядно указывают на географическое положение Варягов и Руси, и нет никакого моря, которое бы называлось Варяго-Русским. Арабы тоже Черное море называют Русским; о Балтийском море они хотя имели темное представление, но все-таки связывали с ним название Варанк. Далее, русская летопись смешивает Русь с Варягами собственно в легенде о призвании князей; но почти во всех других случаях она различает Русь от Варягов и говорит о них как о разных народах. Русскою землею в летописи называется по преимуществу юг, а не север России; в XII веке князья под именем Руси разумеют обыкновенно Киевскую землю. Из всех славянских племен Русь приводится в наиболее тесные отношения с Полянами. Напомним опять выражение летописи: "Поляне яже ныне зовомая Русь". Замечательно, что матерью русских городов назван Киев, а не Новгород1.