Огонь повсюду - Александр Белаш

Поревнуй, Фонарь! Ты, с дипломом и лицензией, ходишь у него в пособниках, а я — зову Учителем!..

— Ну, Угольщик, приятных сновидений! — с кислинкой улыбнулся он. — Как говорится, закрывайте глазки и смотрите сказки.

Люди и призраки

Люди и призраки живут в разных мирах. Иногда эти миры соприкасаются, и открывается проход. Глупо думать, что призракам легко посещать нас — для этого призрак должен быть сильным или очень целеустремленным. Людям тоже непросто уйти в запредел по своей воле: можно преодолеть грань между мирами силой — если ты большой колдун, можно перекликаться с призраками, не переходя ее, — если ты медиум, а можно использовать промежуточную зону сна — но беда в том, что не мы повелеваем сном. Сон овладевает нами и влечет нас, как ветер — опавший лист. Лишь колдун может подчинить себе силу сна и управлять ею. Вереск говорил, что целый отдел столичного ИПИ работал над проблемой поиска преступников в пространстве сна.

Располагался я ко сну — как к вооруженной акции готовился. Надо правильно лечь, сосредоточиться, выждать, пока все вокруг стихнет. Фонарь некоторое время шастал по дому, но наконец и он угомонился. Четко представив себе вход, я начал одними губами говорить заклинание; важно произнести его с точностью до звука, иначе тебя выкинет неизвестно куда.

Меня предупреждали, что будет неприятно, но не сказали — насколько. Я загремел, как человек, упавший в шахту лифта, — жутко, темно и тесно, и непреодолимая сила тянет вниз. Меня швыряло по бесплотным коридорам — то будто трубам, то будто штрекам, — пока я не влетел в ливень и не растянулся на мостовой в кипящей от дождя луже.

Неужели — президент?! Или просто я ждал от него подлости — и встретился с ожидаемым?

Темно, темно. По заклинанию правды я попал в тусклый, но день — теперь была глухая, штормовая ночь. Ветер хлестал густым дождем, раскачивал деревья и трепал тенты летних кафе; фонари гремели на столбах в порывах ветра, вывески раскачивались и искрили замыканиями. Встав на ноги, я едва успел отпрыгнуть от несущегося без огней автомобиля. Черт! Какой сегодня мерзкий сон в этом городе!..

Чувствуя, что быстро промокаю, захлебываясь от хлещущих по лицу струй, я метнулся к ближайшему дому — укрыться под навесом. В ярко освещенном окне был виден чей-то ужас — школьный класс, за партами — серые ученики-тени; мальчик, боязливо озираясь, пытается пристроить на доске учебный плакат, а тот выскальзывает из рук, и чудовищный учитель медленно разевает беззубый рот: «Что ты возишься? сядь на место! сядь на место!»

Хм… не мой ли кошмар? Нет, до души не достает. Мне не страшно — только жалко мальчугана.

Пока я размышлял, глядя в окно, дождь утих, и в улицу, клубясь, стал вливаться плотный туман — как ядовитый дым химической атаки. Значит, все-таки президент. Услышал по обратной связи оскорбление от колдуна — и испортил всем здесь сны.

А, пусть его злится. Главное, чтобы туман и дождь не разладили сон до полного сумбура, в котором не разберешься.

Миновав сгоревшую полицейскую машину со следами пуль и выбитыми стеклами, я рысцой побежал сквозь туман к молодежному центру; мысли многих вертятся вокруг этого здания — значит, и во сне они должны туда стремиться. Глухой ритм музыки и потусторонние цветные вспышки дискотеки были различимы издалека — вот он, центр.

Никаких билетов, никаких вышибал на входе — это же сон, где можно и дозволено все. На открытой террасе — неторопливая, как в замедленном кино, драка; кто-то сидит, свесив Ноги из окна второго этажа, и плачет. Какой-то парень прислонился плечом к столбу въездных ворот; сигарета во рту потухла и размокла от дождя.

— Привет! Ты знаешь Гитту, Гитту из «Граций»?

— Гитту?.. — бормочет он, не отводя глаз от здания. — А, знаю. Рыжая такая.

— Она здесь?

— Не видел… А ты откуда?

— От Фонаря.

— Скотина твой Фонарь. — Лицо парня из рассеянного стало злобным. — Он меня допрашивал по постановлению суда: докапывался, почему я наглотался таблеток, будто и так не ясно. А ты что с собой сделал?

— Облился бензином и прикурил, — ответил я почти правду.

— Не хило, — с уважением кивнул парень. — Больно было?

— Жуть как. Меня до сих пор корежит. А вообще-то я из дома сбежал, поэтому я — неопознанный. Даже имя свое не помню; зову себя Угольщик.

— А я — Механик, — протянул он для рукопожатия мокрую, холодную руку. — Слышь, Угольщик, — меня туда не пускают; может, ты пройдешь? Там танцует девчонка Марианна — вызови, а?.. Такая худенькая, крашенная под блондинку.

— Если увижу — обязательно, — пообещал я.

Внутри был медленный танец в плывущих бликах зеркального шара. Ни одного знакомого лица. Что значит — память выжжена! Помню только Гитту, только Гитту. Вдруг ее нет? Что тогда делать? Ждать воскресенья?..

Но мне повезло — я увидел Гитту в уголке, раздраженно беседующей с рослым, немолодым уже мужчиной — стильно прикинутый, он был строен и держался с непринужденной легкостью, как это бывает у людей, уверенно владеющих телом.

— …говорю вам — не хочу! Не хочу, и все. У меня дурное предчувствие. И дождь — видели, какой дождь? Бертран, пожалуйста, выключите меня один раз из состава…

— Нет, Гитта, не могу, — настаивал Бертран. — Тебя ждут, хотят видеть; если ты не выйдешь в воскресенье, пойдут слухи.

Ты ценишь свою репутацию?.. Девочка, танцы — не игра, не просто увлечение, это вся жизнь.

— Прошлый раз он на меня смотрел, — упрямилась она. — Я боюсь, когда так смотрят! Все время вспоминаю и боюсь. А вдруг мне снова станет плохо…

— Этого никогда больше не будет; это не повторится.

— А он все равно смотрит и смотрит! — Голос ее звенел, словно она сдерживала слезы. — Он служит у садовника с реки! Бертран, ну вы же знаете кого-то!.. Сходите, попросите — пусть он больше не ходит на мои выступления! Что ему нужно?!

— М-м-м… — Бертран заметно смутился. — Возможно, ты ему нравишься. Ведь ты красивая…

— Я не хочу ему нравиться! Вы видели его глаза? Ведь я сказала в полиции, что знать не знаю колдуна, который на празднике… почему меня преследуют?

— Я побеседую… — Бертран замялся. — Выясню… Гитта, девочка, ты должна понять: в мире не все так просто, как хотелось бы…

— Ну и что? Поэтому я должна уехать на край света?! Я уже думала об этом, да! Закончу где-нибудь учебу и устроюсь в школу танца!..

Наконец Бертрану наскучило коситься на меня и надоело самое мое присутствие неподалеку, и он повернулся ко мне:

— Что вам нужно, юноша?

— Гитту, на пару слов, — нагловато заявил я, сунув руки в карманы промокшей куртки. Она взглянула с боязливым недоверием, сжав губы и переплетя пальцы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});