Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Украина стала независимым государством. Организация росла и расширялась, обильно подпитываемая финансовыми вливаниями. Молодежь охотно присоединялась к ним, и уже свои, выходцы из УНА, депутаты лоббировали интересы в Верховной Раде.
Россия, в понимании националистов, как гигантский паук удерживала в своих сетях другие, жаждущие самостоятельности республики, и не хотела отпускать. Вот и Чечня пытается вырваться из силок, да только силы неравны сладить с зажравшимся имперским пауком.
В ноябре девяносто четвертого, возглавив бригаду добровольцев, Олесь Кипень отправился на Кавказ вершить справедливость.
Суверенитет Ичкерии, честно говоря, его особо не трогал. На первой ступени стояли деньги: платили сепаратисты неплохо, сразу, и в валюте. И потом, теперь он занимался не пустым словоблудием, а реально изничтожал москалей. В боях «интернационалисты» несли потери, и с каждой новой смертью ненависть его укреплялась. Теперь он воевал не просто за идею, а мстил за погибших друзей.
И, наконец, он готовился к будущей войне с Россией. Пусть не сегодня, не завтра, не через год, но однажды они сойдутся на поле брани. И, чем раньше это свершится, тем лучше. Проблемы Севастополя и Черноморского флота решаемы не только за столом переговоров…
При штурме Президентского дворца Олесь получил тяжелое ранение в грудь. Неделю он провалялся в забытье, а, очнувшись, с удивлением обнаружил себя в палате стамбульского госпиталя. Кто и как вывез его в Турцию, снабдив документами и оплатив лечение, для него осталось загадкой…
Рана зажила нескоро, и на первую русско-чеченскую войну он больше не попал.
Три года он прослонялся как неприкаянный, руководил житомирским филиалом организации, и все больше отдалялся от дела. Политика перестала его интересовать, партийные конференции набили оскомину. Отдушиной становились выезды на стрельбище. Расстреливая мишени, Олесь преображался, и кровь снова закипала в его жилах.
Прошлым летом в Киеве он столкнулся с прежним нанимателем, обсудил контракт и, в октябре, транзитом через Грузинскую границу, вернулся в Чечню.
История поистине развивалась по спирали. Спустя пять лет он снова держал в руках горячий от стрельбы автомат, скрывался от бомбежек в подвалах разрушенного города, держал оборону на площади Минутка, в сотне метров от огромного пустыря, где некогда высился дудаевский дворец…
* * *Он отвлекся от размышлений, когда в сознании полыхнула цифра «145». Номер дома по улице Кропоткина, который он разыскивал.
Перед ним предстало старое двухэтажное строение; кирпичный фасад до уровня первого этажа, и выше потрескавшиеся бревенчатые стены. Глухой деревянный забор, выше человеческого роста, не давал шансов увидеть происходящего во дворе. Окна особняка зашторены; за ними — никаких признаков жизни.
Олесь прошел мимо, скосив глаза на дом. Свернув в переулок, закурил и еще раз бросил взгляд на особняк.
Что-то подспудно его настораживало, но причин для тревоги он пока не находил.
«Днем не пойду, — решил он. — Обожду, как стемнеет…»
* * *Если бы у Олеся при себе была рация, настроенная на волну оперативников ФСБ, он, не задумываясь, поспешил бы скрыться… Но рации у него не было, а потому он не слышал, и слышать не мог переговоров, проходивших в эфире.
— Второй, вы наблюдаете объект?
— Да, объект находится на углу квартала, у сто сорок седьмого дома. Возле забора разговаривает с мужиком…
— Что за мужик?
— Местный. При нем тележка с флягой под воду… Нет, он тронулся по улице Глинки по направлению к Третьему.
— Третий — Первому. Слышали? Объект приближается к вам.
— Вас понял…
Ничего не подозревающий Олесь прошел мимо жигуленка, стоявшего посреди улицы на трех колесах и колодке. Рядом, разбортовывая колесо, мучился владелец. Монтировка то и дело срывалась, мужик матерился, но продолжал работу.
День катился к вечеру, но жара не спадала, вызывая жажду. Олесь собирался купить пивка и вернуться на свой наблюдательный пост, откуда видны подходы к дому.
…Видно монтировка вырвалась из неумелых рук горемыки: за спиной опять разразились проклятиями.
Оглянись Олесь, и он бы увидел, как «водитель», склонив низко голову, быстро произнес в прикрепленный к телу микрофон:
— Объект прошел. Направлением к магазину.
Но он беспечно шел дальше, ничего не слыша и не замечая.
* * *До наступления темноты он успел снять номер в близлежащей к вокзалу гостинице и вернуться к дому.
На втором этаже зажегся свет, изредка на шторы ложился темный силуэт. В комнате кто-то ходил.
«Что впустую тратить время?» — раздраженно подумал Олесь. Раздражала его собственная нерешительность. Ему надоело торчать в подворотне, хотелось плотно поужинать и завалиться спать. Но что-то не давало сделать первый шаг.
«Неужели я сдрейфил? Хотя… не тот мужик, кто ничего не боится, а кто преодолевает страх».
Пересилив себя, он подошел к запертым воротам и нажал звонок.
В доме заиграла мелодия, хлопнула дверь.
— Кто там? — спросили со двора.
— Я от Вахи, — ответил он, как научил Журавлев.
Открыл плечистый, стриженый бобриком, парень.
— Что хотел?
— А разве ты хозяин? — усомнился Олесь.
Семен подробно описал ему Борщова, и парень под описания не подходил.
— Проходи.
Олесь поднялся вслед за ним в дом. В зале, в полной темноте, работал телевизор. В кресле, напротив экрана, сидел еще один охранник.
— А где товар? — не сводя подозрительного взгляда с парня, поинтересовался Олесь.
— Сначала деньги, — крутанулся к нему сидевший в кресле.
Не споря, Олесь достал бумажник и подал доллары. Стоявший рядом охранник бегло пересчитал и бросил россыпью на стол.
— Ну, идем.
«Лохи, — подумал про себя Олесь, спускаясь за ним по винтовой лестнице. — Даже не проверили, пустой я или с оружием».
Провожатый отпер ключом подвальную дверь и распахнул ее перед ним. Олесь пригнулся, чтобы не удариться о низкую притолоку и шагнул внутрь.
С дивана, что стоял возле стены, поднялся худосочный мужчина с длинной гривой волос.
— У тебя все готово, Химик? — спросил секьюрити.
— Да-да… Забирайте.
Он вытащил из-за дивана одинаковые кейсы и выставил на середину комнаты.
Движения его были столь поспешны, и в глазах такая затравленность, что запоздалое подозрение закралось в душу Олеся. Поймав на себе взгляд охранника, холодный взгляд оперативника, он вдруг понял, что совершил непростительную ошибку, ослушавшись Семена.
«Надо было еще понаблюдать за домом, а не лезть дуриком наугад».
Он через силу, как ни в чем не бывало, улыбнулся и подошел к патлатому. Нагнулся к кейсам…
Молниеносным движением, выдернув из-под штанины прикрепленный к щиколотке нож, метнул его в псевдоохранника.
Все произошло столь неожиданно, что отклониться оперативник не успел, и с захлебывающимся хрипом упал на колени, зажимая руками торчащую из груди рукоять.
Ударом ноги Олесь опрокинул умирающего на спину и выдернул нож из раны. И двинулся к опешившему Химику.
— Нет! — тонко вскричал Борщов и схватил кейс, закрываясь им, как щитом.
Нагнув голову, Олесь шел на него, готовясь нанести сильный удар в горло.
По лестнице застучали быстрые шаги.
Он развернулся, и от сокрушительного удара в челюсть полетел на пол. Сверху навалились, и, осыпая ударами, принялись заламывать руки. Не имея сил сопротивляться, Олесь отчаянно заворочался, пытаясь сбросить с себя противника.
И, понимая всю безуспешность своих попыток, когда запястья, со щелчком, сдавили холодные объятия наручников, протяжно, по-волчьи завыл…
36
Ставрополь. 28 мая.
9 ч. 05 мин.
Допрос производил начальник следственного отдела — пожилой, в очках на толстой роговой оправе, сползающих на кончик носа.
Выложив на стол чистый бланк протокола, он взглянул на Сажина, занявшего место в углу у двери и произнес, будто спрашивая его разрешения:
— Ну что, приступим?
Приходько ввел конвой. Сержант указал ему на стул возле следователя.
— Садись.
Он повиновался. Скованные руки неловко повисли между колен.
— Сержант, снимите наручники, — попросил Сажин.
— А стоит ли? — засомневался конвоир. — Я не ручаюсь…
— Да куда ему бежать? На окнах, сам видишь, решетки. За дверью — ты. А у меня для прытких гавриков кое-что весомее имеется.
Сажин многозначительно оттопырил полу пиджака, показывая кобуру с пистолетом.
— Как прикажете, — вздохнул сержант и отомкнул наручники.
Олесь криво усмехнулся и потер красные вдавленные следы от браслетов.
— Моя фамилия Мельников, буду вести ваше дело, — сказал следователь и, достав ручку, приготовился писать. — Ваши фамилия, имя, отчество…
- За нами Москва. Записки офицера. - Баурджан Момыш-улы - О войне
- Записки блокадницы - Галина Точилова - Биографии и Мемуары / Историческая проза / О войне
- Донская рана - Александр Александрович Тамоников - О войне
- Старая армия - Антон Деникин - О войне
- Ремесленники. Дорога в длинный день. Не говори, что любишь: Повести - Виктор Московкин - О войне
- В сорок первом (из 1-го тома Избранных произведений) - Юрий Гончаров - О войне
- Прорыв - Виктор Мануйлов - О войне
- Всем смертям назло. Записки фронтового летчика - Лев Лобанов - О войне
- В списках не значился - Борис Львович Васильев - О войне / Советская классическая проза
- В списках не значился - Борис Васильев - О войне