Государственность – национальная идея Беларуси - Коллектив авторов

Нельзя признать полноценным проявлением народовластия сеймы и сеймики, существовавшие в ВКЛ и Речи Посполитой. С одной стороны, Статуты 1529, 1566, 1588 гг. провозглашали вольности и равенство всех перед законом, но касалось это исключительно шляхты, которая и участвовала в работе сеймов. В статье Статута 1588 г. «о волностях шляхетъскихъ» декларировалось: «… маемъ заховати при свободахъ и волностях хрестияньскихъ, в которых они, яко люди волные, волно обираючи зъстародавна и з вечъных своих продъков собе пановъ а господарей великих князей литовъских, жили и справовалисе прикладомъ и способомъ волных паньств хрестияньских…» [8, c. 570]. Но на деле сеймовая система была пережитком устаревшей сословно-представительной монархии, этап которой большинство стран Европы перешагнуло в XIV–XVI вв. Более того, исследователи данного вопроса не раз отмечали, что сеймы сначала в Польше, затем в ВКЛ и, наконец, в Речи Посполитой в корне отличались даже от аналогичных учреждений в других странах Европы, прежде всего своей односословностью, что никак не позволяет рассматривать их в качестве демократического института, поскольку там были представлены интересы исключительно аристократии. Еще Н.И. Кареев отмечал, что шляхта сделала «сейм орудием своих сословных интересов как бы в ущерб интересам общегосударственным, так и к крайней невыгоде других сословий» [9, c. 8]. Все это приводило к слабости государственного аппарата, его недееспособности. Об этом с горечью и гневом писал в 1590-е годы иезуит П. Скарга [10, p. 273]. Создание централизованного государства требовало более сильной власти, чего в Речи Посполитой не наблюдалось. Сеймы с их знаменитым право «либерум вето», введенным с подачи Радзивиллов в середине XVII в., вырождались. Документы и мемуары того времени полны свидетельств о скандалах и драках, которые стали обыденностью для этих собраний, ослаблявших государство.

Когда речь заходит о т. н. «шляхетской демократии», то само это понятие нужно воспринимать как парадоксальное. Ведь демократия означает народовластие. А оно и в ВКЛ, и в Речи Посполитой понималось как власть «народа шляхетского», то есть одного сословия. Накануне Люблинской унии место на великом вальном сейме ВКЛ получили мещане Вильно, посылавшие двух-трех бурмистров. Но они должны были сидеть ниже земских послов и высказывать свое мнение только тогда, когда на сейме речь будет идти о Вильно [11, C. 5]. Поэтому вряд ли обоснованным является мнение, высказываемым рядом исследователей, например, С.В. Тарасовым, что в сеймах прослеживаются отчетливые признаки парламентаризма [12, c. 46–61].

В условиях нараставших в XVI–XVII вв. полонизации и наступления на права православного населения все большим авторитетом пользовались братства – добровольные общественные объединения горожан. Появление в ВКЛ братств относится к XV в. Вначале они не носили чисто церковный характер и по своему составу были близки к цехам. Именно из объединения таких цеховых структур в 1584 г. в Вильно возникает первое и наиболее авторитетное Свято-Троицкое братство, ставшее уже достаточно массовым общественно-религиозным объединением. В конце XVI в. к братствам примыкают литовско-русские православные вельможи и шляхтичи. Российский историк И.Е. Флеров отмечал по этому поводу: «Имея в числе своих членов многих мужей, знатных и своим происхождением и своими государственными заслугами, братства делаются мало-помалу представителями всего русского народонаселения в юго-западной России» [13, c. 19]. Таким образом, братства служили сближению всех сословий белорусского народа как среднее звено, близкое, с одной стороны, к аристократии, а с другой – к мещанству и крестьянству. Такое сближение имело громадное значение в те времена, когда литовско-русская аристократия перенимая культуру, идеи и образ жизни польских магнатов, отрывалась от народных традиций. Фактически благодаря культурно-просветительской деятельности братств, которые, по свидетельствам их противников, образовали как бы «второе государство» [14, C. 218], белорусы сумели сохранить свою самобытность в то непростое время. Достаточно сказать, что братчиками являлись такие известные деятели белорусской и украинской культуры, как Л. и С. Зизании, М. Смотрицкий, Л. Карпович, С. Соболь, А. Мужиловский, Т. и Я. Иевлевич, И. Труцевич и др.

Показательно постоянное стремление жителей Беларуси к демократическому, коллективному решению самых острых проблем, попытке разрешать конфликты соборным разумом. Так, в мае 1599 г., в период введения церковной унии и резкого обострения религиозной борьбы, князь К.К. Острожский собрал в Вильно общий съезд православных и протестантов с попыткой заключить союз для защиты своих прав. Это событие имело определенный общественный резонанс. В 1607 г. на шляхетском съезде под Сандомиром собравшиеся фактически поддержали решения Виленского съезда [15, c. 208–209].

Российская империя, в состав которой Беларусь вошла в конце XVIII в., представляла собой другую крайность. В ней централизация власти достигла апогея. В результате эффективность государства как института также снижалась, хотя и не в такой степени, как в Речи Посполитой. Но в имперский период народоправство все равно пробивало себе дорогу. Пожалуй, наиболее ярким проявлением народного самоуправления в царской России были земства, введенные в 1864 г. Деятельность земств имела значительное позитивное влияние на развитие местного хозяйства, путей сообщений, просвещения, здравоохранения, научных исследований краеведческого характера. В.Н. Слобожанин отмечал: «Земству принадлежит бесспорный приоритет в деле пробуждения жизненной активности, хозяйственной инициативы и энергии сельского и городского населения» [15, c. 71]. В российской политической мысли одно время была даже популярна идея возрождения земств и на современном этапе [16, С.132]. Однако в Беларуси из-за участия шляхты в польском восстании 1863–1864 гг. земская реформа была отложена. Земские учреждения стали вводиться только в «столыпинскую эпоху» – в 1911 г. и не успели оказать существенного влияния на общественный уклад края в дореволюционный период. Зато уже в 1917 – начале 1918 гг. земства внесли неоценимый вклад в защиту демократических начал, самоорганизацию общества в условиях революционного взрыва.

Создание в 1906 г. Государственной Думы и выборы в нее, которые проходили также и в Беларуси, стали важным явлением в деле развития демократии в России. Впрочем, российский парламентаризм формировался под значительным влиянием земской традиции. Правда, период этого формирования оказался недолгим.

По пути самоопределения

Различные формы развития народовластия и самоуправления приобрели наиболее выраженные формы в революционную эпоху. К ним, в определенной степени, можно отнести и Учредительное собрание, и Советы. Последние активно участвовали в формировании народной милиции, энергично содействовали созданию фабрично-заводских комитетов и профсоюзов рабочих и служащих, солдатских комитетов в войсках, крестьянских – на селе.

Как отмечал Я.И. Трещенок, «порывая с дореволюционным прошлым, советская эпоха, в то же время, продолжала его, сохраняла неразрывную преемственность с ним» [17, c. 5].

Революционный процесс в Беларуси проходил со своими особенностями, которые заключались в сочетании общероссийских социально-экономических и политических факторов с развитием национально-государственного строительства. Наиболее значительным проявлением народного представительства в революционную пору стал Всебелорусский съезд 1917 г. Инициаторами его созыва выступили несколько общественных и политических организаций. Прежде всего, Белорусский областной комитет при Всероссийском Совете крестьянских депутатов в Петрограде и Великая Белорусская рада в Минске. Несмотря на противодействие советских и партийных руководителей в Минске, идея созыва съезда была поддержана Советом народных комиссаров в Петрограде и лично В.И. Лениным и И.В. Сталиным. 5 декабря 1917 г. делегаты начали собираться в Минске. Через два дня съезд был объявлен открытым. В источниках существуют разные сведения о том, сколько собралось участников съезда. Однако по некоторым данным, их число было внушительным: 1167 делегатов с решающим голосом и 705 с совещательным [18, c. 3]. Работа съезда проходила в крайне сложных политических условиях, постоянных дебатах. Основным вопросом было будущее белорусской государственности, а именно степень ее самоопределения и отношения с Российской федеративной демократической республикой. Но обсуждались и другие вопросы. При этом формулировки были взвешенные, не отличались радикализмом, хотя большинство делегатов придерживалось революционно-демократической, социалистической ориентации. Так, участники съезда выступали за всесторонне развитие белорусского языка, повышения его статуса и внедрение в различные сферы жизни, но при этом поддерживали официальный статус русского языка, признавая его значительную роль в общественной жизни края. Планировалось ввести всеобщее бесплатное образование, создать Белорусский университет, расширить сеть других учебных заведений. Делегаты съезда поддержали проведение аграрной реформы через безвозмездную передачу земли трудовому крестьянству. Предусматривалось введение 8-часового рабочего дня, как для рабочих промышленных предприятий, так и для крестьян, признавалась необходимость организации народного контроля. Делегаты активно высказывались за создание белорусских национальных воинских подразделений.