Девочка Карима (СИ) - Яблонская Альбина

— Куда мне теперь идти?! — заливалась Ната слезами. — Ну давай, скажи! Как мне теперь выходить на работу после такого?!

— Да тебе вообще не надо ходить на работу, дуреха. Я тебя всем обеспечу.

— Нет… — отбивалась она и не желала принимать мои порядки. — Я не хочу сидеть в четырех стенах, словно в тюрьме. Не хочу дожидаться вечера, пока ты приедешь со своих стрелок… или как вы это называете. Не хочу беспокоиться, что тебя прирежут или застрелят. — Ната вырывала руки каждый раз, когда я их пытался взять, и продолжала говорить… говорить… — Не хочу бояться, что тебя посадят, а я одна умру от голода в твоей закрытой снаружи квартире.

— Послушай… нравится тебе или нет, но в ресторан ты больше не пойдешь. Можешь о нем забыть. Ты поняла?

— Ну конечно, спасибо тебе. А как я тогда заработаю на универ?

— Постой, — вдруг понял я простую вещь. — Так все это было из-за учебы? Ты просто так сильно хочешь ходить в этот конченый универ?

— Да, — ответила Ната и гордо повторила: — Я больная на голову и хочу ходить в этот конченый универ. Ты доволен?

— Пф… Натка. Один звонок — и тебя возьмут на контракт, уже завтра. О деньгах не беспокойся, я решу твою проблему и все оплачу без разговоров. Только если перестанешь ныть.

— Что? — задрожал ее голос. — Но ведь… так нельзя, уже прошел… прошел целый месяц, меня не примут…

Ната уверяла меня, что это не поможет, хотя на самом деле хотела одного — чтобы я убедил ее в обратном. В ее глазах я видел надежду на чудо. И это чудо было гораздо ближе к реальности, чем она думала.

— Будь уверена, тебя примут.

— Но ты ведь… Карим, ты ведь даже не звонил. Ты только думаешь, что у тебя получится, — вырывалась Ната из моих рук, словно птица, которую уже ловили силками. Она мне просто не верила, думала, что это ложь. — А если ничего не выйдет, и твои слова окажутся просто…

Я резко схватил ее и поцеловал.

Уже давно хотел это сделать и больше терпеть не получалось. Наши губы склеились, я наконец почувствовал тепло ее рта. Придержал рукой за голову, чтобы не сбежала, и целовал свою девочку до тех пор, пока она не перестала бить меня в грудь кулачками… Какое-то время Ната протестовала, но затем успокоилась и вошла во вкус. Мы стояли на краю дороги — целовались, закрыв глаза и позабыв обо всем. Нам моргали фарами и сигналили, но все это было только фоном. Ничего не значащим белым шумом, который не мог помешать мне распробовать вкус ее губ прямо в эту минуту.

На языке ощущалась соль. Я чувствовал ее горячее дыхание, она дышала прерывисто и спонтанно — как будто забыла, как это делать. И пыталась восстановить привычный ритм, хотя поцелуй блокировал любые мысли. Она не могла уже оторваться. И я тоже.

Было безумно приятно заткнуть ей рот и сделать это таким красивым жестом. Она уже не истерила и сама обнимала меня за шею. Натка не хотела, чтобы это мгновение кончалось. И только я прекрасно знал, что это только начало — впереди у нас еще много таких глубоких поцелуев. И не только поцелуев.

Я привез Нату домой — в свою квартиру. Просторную, светлую, неплохо обставленную, с хорошей бытовой техникой. Но совершенно пустую. Мне не нравилось здесь быть, эти стены напоминали мне, что я одинок. Что кроме бабочек-однодневок в моей жизни нет никого, кто бы мог оценить интерьеры… Никто не мог приготовить завтрак или просто сказать мне утром: «Вставай, Карим». А еще лучше — завалиться ко мне в постель в одной пижамке. Да хоть и в моей собственной футболке. Чем меньше одежды, тем лучше.

Я чувствовал, как движется жизнь. Она проходила мимо меня, и уже ничего не вставляло, как раньше. Ни бухло, ни колеса, ни предметы роскоши. Иногда я нажирался в дрова и садился за руль — просто ради того, чтобы взять себя на понт. Еще раз задуматься о том, как мало всего меня держит на этом свете. Я разгонялся и шел на всех парах по ночной магистрали. Врубал погромче музыку, вливал в себя еще спиртного и… закрывал глаза.

В те страшные секунды я думал, какой же мудак и подонок сейчас управляет моим автомобилем. Ведь я и выеденного яйца не стою. Кто я такой, чем хорош? Кому я в действительности нужен? Обычно у людей есть родители, они всегда готовы принять своих детей, какими бы они ни стали. Но и мне, и Натке в этом плане не повезло. Считай, мы были сиротами при живых родителях. Может, именно поэтому мы встретились — чтобы найти друг друга и восполнить пустоту?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ничего себе… — ходила по комнатам Ната. — Боже, Карим. У тебя такой шикарный вид из окон.

— Кремлевские звезды.

— «А из нашего окна площадь красная видна», — улыбалась моя гостья и смотрела свысока на мир. — Еще не бывала в таких небоскребах. Очень круто.

— Хочешь выпить?

— Да нет, не особо, — то ли не хотела, то ли просто постеснялась Натка. — А вот поесть бы я не отказалась.

— С этим проблем нет. Открой холодильник и возьми все, что тебе приглянется. Там точно есть балык, тосты, салат, сливочное масло, вчерашняя пицца, если хочешь… Мне было как-то не до еды. Ходил весь на нервах.

— Понятно… — вздохнула моя девочка и еще раз осмотрелась, будто чего-то ждала.

— Ладно, я схожу пока в душ. Хочу смыть с себя этот день и начать все с чистого листа. Если хочешь, можешь присоединиться… Когда перекусишь.

— А… — смутилась Ната и заложила прядь волос за покрасневшее ушко. — Я над этим подумаю.

Стащив с себя одежду, я вошел под струи теплой воды и смыл с кожи все, что мешало чистоте. Как физической, так и ментальной. В сточную дыру смывались все страхи и подозрения, я отделял от себя толстый слой заносчивости и самомнения. Все это мешало мне нормально сблизиться с Натой. Она ощущала, что я давлю на нее. Что требую чего-то невозможного, хотя сам, по существу, ничего ей не давал.

Это было в корне неверно. Теперь я уже все прекрасно понимал — пришел черед рассказать ей, что такое настоящая сексуальность и с чего она начинается.

— Эй, малыш, — вышел я из ванной, вытирая голову полотенцем. — Как насчет нового урока? Хочешь, я научу тебя кричать по-настоящему?

— О… — отвисла у нее челюсть. Смотря на меня (абсолютно голого парня при формах), Ната забыла про свой бутерброд, и с него на пол упала оливка. Впрочем, к черту оливки — сейчас ее больше влекла другая штука. Та, что была у меня ниже пояса. — Что… что мне надо делать? Я ведь ничего в этом не смыслю.

— Зато я в этом смыслю.

Я подошел ближе и отнял у Наты еду — положил ее обратно на тарелку. А затем поднял свою девочку за бедра и усадил на столешницу.

— Боже, Карим, что ты делаешь?! — пыталась она убрать мои руки. Но я был сильнее. Поэтому взял и разорвал ее юбку, чтобы мне ничего не мешало делать ЭТО.

— Просто расслабься. Больно не будет. Обещаю.

Спустившись на колени, я притянул ее киску ближе и лизнул первый раз.

— О! — сильно вздрогнула Ната и попыталась свести колени.

Но я ей не позволил так сделать — в этот раз не ей решать, что будет дальше. Если я решил ей отлизать, то так и случится. К тому же, меня это нешуточно заводит. Член уже стоял как дубовый, но оргазм моей партнерши был главным приоритетом. С этого и начнем.

— Ты странно пахнешь. Мне нравится…

— Боже, Карим… — Она извивалась в моих руках, словно была из снега и таяла от каждого прикосновения моего теплого языка. — Давай, я хотя бы приму душ.

— На это уже нет времени. Я настроился и ждать не буду: либо я сделаю это сейчас, либо ты останешься ни с чем. Расслабься и получай удовольствие.

Но расслабиться у Наты никак не получалось — вместо этого она выгнула спину дугой и схватила меня за голову. Как будто пыталась вжать мои губы сильнее. Хотя я и без этого ласкал ее клитор, используя язык и пальцы. Я как будто играл на своей малышке — использовал в качестве саксофона. А может, скорее, как скрипку. Только струну я ласкал не смычком, а языком — лизал, наглаживал пальцем, теребил и скользил покрытыми влагой губами по складочкам киски.

— Зачем ты это делаешь со мной? Зачем, Карим? Ну зачем?