Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это твоя мама! – сказал Вадька.
– Мама? – Я засомневался. Помотал головой. – Когда она успела? У нее ведь работа.
В ту пору я не думал о существовании телефонов. Что такое изобретение есть, известно любому детсадовцу. Но телефонов в наших домах не было. Если требовалось поговорить, люди шли друг к другу. И я подумал о том, что мама не могла сбегать в две школы. К тому же она не знала, где именно учатся Марья и Вадим.
А потом, что тут плохого, если Марье дали талоны?
Я так и сказал Вадиму.
– Но мама, мама, мама! – трижды исступленно повторил он.
– Я директору сказала, – затараторила Марья. – Он и не собирался говорить маме. Он обещал.
– «Обещал, обещал»! – сердито повторил Вадька. Потом улыбнулся, что-то сообразив: – А в какой больнице лежит, не спрашивали?
– Нет! – ответила Марья.
Вадим обрадовался.
– Ну-ка, – воскликнул он, – покажь свои талоны!
Марья протянула ему сжатый кулак, вывалила на его ладонь смятые бумажки.
– Ха-ха, – засмеялся Вадим, – теперь не надо шакалить!
– Еще не все! – смеялась Марья. – Директор сказал, он что-то такое напишет. И мне дадут карточки. Но надо куда-то идти.
Она наклонилась над портфелем и вытащила оттуда большой синий листок.
– Деньги! – воскликнул Вадим.
– Это наша учительница, – сказала Марья. – Тоже ругала меня. А потом дала деньги.
Что-то до странности быстро менялись дела у Вадима и Марьи. Он, видать, тоже подумал об этом.
– Непонятно! – сказал он нам, но Машка засмеялась.
– Если непонятно, – сказала она, – пойдем в столовую. Поешь – и сразу все поймешь.
Мы захохотали. И двинулись к восьмой столовке.
Вадька распахнул дверь в столовую уверенно и спокойно. Народу снова было полным-полно. Некоторые ели одетые, другие стояли к тете Груше. Вадька стал в очередь первым, за ним мы с Марьей.
Сегодня мы не торопились.
* * *– Никак талоны дали? – сказала тетя Груша, когда подошла Вадькина очередь.
Он молча кивнул. Щеки у него опять были в красных рваных пятнах.
– Ну и слава богу! – сказала тетя Груша, подавая ему номерок прямо в руку.
Не торопясь, мы выстояли очередь, и, хотя перед нами снова прорывались большие пацаны, я не возмущался, насвистывал себе потихоньку под нос, говорил с Вадькой и Марьей.
Мы договорились обо всем, и я уже не чувствовал себя шалопаем, прогулявшим уроки. Вадьке, конечно, надо идти в школу, а я с Марьей схожу на почту, она напишет письмо, и мы отнесем его в больницу. Теперь я сопровождал сестру Вадима. Он просил меня об этом. Ясное дело, я не мог отказать, это было бы не по-товарищески. Ведь мне доверяли маленькую девчонку.
Потом мы пойдем к нам. Марья приготовит уроки. Я тоже, естественно. И после школы Вадим явится к нам. Как штык. Была тогда такая поговорка: как штык. Значит, точно. Без подвода. Штык ведь не подводит бойца!
И тут снова вышло приключение. Да еще какое!
Марья получила еду первой и заняла столик. У Вадима в руках оказалось сразу три портфеля. И еще он хотел помочь мне притащить поднос. Мы стали тихо препираться, потом Вадим ушел за ложками, и я его ждал. На какое-то время мы забыли про Машку.
Когда подошли к столику, возле нее сидел парень с лицом, похожим на тыкву.
Ложкой Марья плескалась в своем супчике и парализованно глядела на нас. Будто беззвучно кричала: «Помогите!»
Мы пригляделись. Второго у Марьи не было. Ее второе – опять котлеты – жадно пожирал парень с лицом, похожим на тыкву.
Мы не сели, мы упали на стулья.
– Ты чо? – прошептал Вадим парню.
Тот подумал, мы просто храбрецы и не имеем к Марье никакого отношения.
– Тихо, пацаны! – проговорил парень, не переставая чавкать.
Вадька уже весь напрягся. И я понял, что грянет бой. Торопясь, я снял с подноса тарелки и ухватил его покрепче. Но Вадька медлил. Что-то, видать, мешало ему.
– Попросил бы по-хорошему, – сказал Вадька парню уже погромче.
Тот только хмыкнул.
– Половину бы попросил, – уговаривал Вадим.
– Не ной, – отмахнулся тыквенный парень.
Это походило на гром и молнию. Точнее, на молнию и гром. Сначала в воздухе мелькнул портфель, потом раздался громкий грохот. Мальчишка слетел со стула, миска грохнулась на бетонный пол.
Парень подскочил к Вадиму и прошептал:
– Гад! Попишу!
В руке у него блеснула безопасная бритва, как-то хитро зажатая между пальцев.
Но Вадька уже схватил мой поднос. Если надо, из него получался хороший щит. А если надо, то и боевое оружие, которым здорово можно треснуть по тыквенному кумполу этого пацана.
– Блатной, что ли? – спросил его Вадька.
– Попишу! – вякнул тот, отступая. Отбежал несколько шагов, но, увидев, что Вадим не нападает на него, повернулся и пошел, поглаживая себя по голове. Издалека показал кулак.
Машка сидела ни жива ни мертва. Да и у меня, признаться, тряслись руки. Вадим опять казался спокойным. Даже, кажется, огорченным.
Я заставлял его поесть из моей тарелки, но он решительно отказывался. Потом стал причитать, как старуха:
– Зря я его! – Кряхтел, вздыхал и снова повторял: – Зря!
– Чего ты выдумываешь! – возмущался я. – Почему зря? Ведь он грозил, Маша, показывал тебе бритву?
Марья кивнула, но тоже молчала, будто и она жалела этого вора.
Наконец мы договорились. Я заставил Вадима съесть половину моего супа, а котлеты мы разделили на троих.
В миске, которая грохнулась на пол, счастливо уцелела половина котлеты и немного картофельного пюре. Но ни Вадим, ни Марья не прикоснулись к ним. Будто этот злобный парень с бритвой оставил там отравленную слюну.
Еще вчера Вадим бы доел это, да и Марья тоже. Еще вчера Вадим мог бы сам отнять у маленькой девчонки ну если не второе, то кусок хлеба. А сегодня они отводили глаза от тарелки. Будто во всем виновата она.
«Выходит, – подумал я, – когда голод отступает, человек сразу становится другим? Но кто и кем тогда правит? Голод человеком? Человек голодом?»
* * *Скудный обед только растравил меня. Вадька и Марья были привычнее к недоеданию, но хмурились, все успокоиться не могли.
А солнышко горело ярким, слепящим фонарем, крышу восьмой столовки окантовали стеклянные сосулины, с них не капало, а прямо лилось, и воздух пьянил наши головы. Так что, пока мы дошли до угла, лица Вадима и Марьи уже разгладились, глаза поголубели, наверное, это синее небо переливалось в нас.
Я слышал, как пахла весна. Некоторые, я знаю, не понимают этого. А ведь очень просто! Нужно идти не спеша и медленно, глубоко, до самого дна, вдыхать свежий воздух. И вот когда вдохнешь совсем глубоко, во рту делается свежо и сладко: у весны сладкий вкус.
Я показал, как это делается, Вадиму и Марье.
– Чувствуете? – спрашивал я. – Чувствуете?
Они чувствовали. Задерживали дыхание, чтобы весеннюю сладость подольше сохранить. Будто наслаждались необыкновенными конфетами.
– Может, и есть не надо? – спросила, улыбнувшись, Марья. – Дыши себе и дыши!
– Хорошо бы! – вполне серьезно сказал Вадька. – Вообще, разве не могут ученые придумать, чтобы получать питательные вещества из воздуха?
Я закатился.
– Зря ржешь! – Вадим был совершенно серьезен. – Еще увидим! Ведь эта сладость весенняя из ничего не может получиться. Что-то есть! Какие-то такие, может, пока неизвестные молекулы. И вот делают такой прибор. Вроде курительной трубки, только без табака. Или пусть побольше, размером с музыкальную трубу. Человек втягивает воздух, и специальный прибор перерабатывает его в питательное вещество.
– Какой прибор? – не понял я.
– Который в этой трубе запрятан! – как бестолковому двоечнику, объяснил Вадим.
– А не боишься, – спросил я его ехидно, – что люди быстренько весь воздух слопают? И когда его станет мало, им начнут торговать? Рупь – кубометр. И будут столовки дополнительного питания.
– И там заведутся шакалы, – подхватила Машка.
Мы уже хохотали все втроем над Вадькиной антинаучной мыслью.
– И станут хапать у маленьких девчонок! – говорила, покатываясь, Марья. – Хап! Хап!
Она смешно глотала воздух. И все мы вслед за ней, пока еще воздух не выдают в столовке, начали хапать его тут, на улице. И честное слово, вкусно получалось.
Вот тогда мимо нас мелькнула тень.
Я пригляделся. Да, это пробежал тот тыквенный парень.
Мне показалось, он стукнул Вадьку. Или просто его задел…
– Погляди-ка спину, – попросил Вадим.
Я охнул, а Марья в голос заревела.
Новое Вадькино пальто было наискосок разрезано. В щель выглядывала прошитая белыми нитками прокладка. Ну, которая утепляет.
– Вот гад! – повторял Вадим. – Вот гад!
Он расстегнулся, снял пальто, внимательно оглядел разрез, потом оделся снова, повторяя одно и то же: «Вот гад!»
Потом добавил:
– Теперь его не продашь!
А Машка заливалась! Мы принялись успокаивать ее, но она никак не затихала. Прохожие оборачивались на нас, какая-то старуха, не решаясь приблизиться, стала кричать, что мы обижаем девочку.
- Собрание сочинений в 4-х томах. Том 3 - Альберт Лиханов - Детская проза
- Последние холода - Альберт Анатольевич Лиханов - Прочая детская литература / Детская проза
- Чистые камушки - Альберт Лиханов - Детская проза
- Деревянные кони - Альберт Лиханов - Детская проза
- Музыка - Альберт Лиханов - Детская проза
- Сказки детям – не игрушка - Andrew Greshnovv - Прочая детская литература / Детская проза / Русская классическая проза
- Звезды светят на потолке - Юханна Тидель - Детская проза
- Что бывало - Борис Житков - Детская проза
- И сколько раз бывали холода (сборник) - Татьяна Свичкарь - Детская проза
- Облачный полк - Эдуард Веркин - Детская проза