Звездочка - Елена Лагутина

Сон уводил ее от него — так же жестоко, как уводила его от нее всегда повседневность. О Боже!

— Нет, — пыталась она вырваться и проснуться, остаться рядом с ним. — Пожалуйста… Он мне нужен! — Понимая, что сейчас он исчезнет, исчезнет снова, погрузится в мир небытия, она крикнула, пытаясь остановить его, удержать, крикнула, чтобы проснуться: — Се-ре-жа!

* * *

Сережа!

Он вздрогнул.

Оглянувшись, спросил:

— Таня?

Тишина ответила ему.

«Глупо, — сказал он себе. — Как глупо…»

Но он же слышал голос! Его звали… И это была Таня, потому что…

«Потому что тебе так хочется, — усмехнулся он про себя. — Хочется, чтобы случилось чудо. Таня…»

Милая девочка с вечно вопросительным взглядом карих глаз. Кроткая и трогательная…

Таня. Танечка…

Он сжал губы, чтобы не позвать ее в ответ — из пустоты. Из вечной темноты.

Девятнадцатилетняя девочка, ушедшая в темноту. Они даже не успели попрощаться, хотя были рядом. Они должны были уйти вместе — почему же он остался?

Можно было говорить сколько угодно оправдательных фраз, но смысл их для него уже давно потерялся.

В тот холодный зимний день, когда девятнадцатилетняя девочка с толстой темной косой, наивная и трогательная в своей тургеневской провинциальности, ушла, унося с собой свет. Оставив вместо себя рядом с ним вечную ночь…

Сон ушел вместе с ее криком.

Он встал и прошел на кухню. Двор был освещен бледно-серебристым светом луны. Достав свой мобильник, Сергей набрал номер. И когда после нескольких долгих гудков прозвучал женский голос, дал отбой.

Сегодня ему не убежать от воспоминаний. Сегодня его «пожизненному строгому режиму» нет послаблений.

Один раз ему уже протянули руку помощи. Больше он не имеет на это права…

Глава четвертая

ПЕРВЫЕ ЛУЧИ СВЕТА

— Мы ненадолго, мама.

Они с Ником уже стояли одетые.

— Да хоть бы и надолго, — улыбнулась им Анна Владимировна. — Я как-нибудь без вас справлюсь с делами…

Ник сиял от счастья — и Рита испытала боль. «Бедные вы мои, бедные, — подумала она. — Живете без меня. Я вроде бы присутствую, но в виде нелепейшего фантома…»

Сегодня утром она подумала было заняться наборами — благо принесли работу. Но Ник посмотрел на нее такими несчастными глазами, что Рита устыдилась.

— А как же деньги? — попыталась она сопротивляться. — Это, между прочим, не просто мое желание — торчать за компьютером… Это наш с вами заработок.

— Деньги не главное в жизни, — по-взрослому сказал Ник.

И Рита согласилась с ним.

Потом еще позвонила Машка. Сообщила, что поменялась эфирами с Владиком, потому что некуда было деть приболевшего Артема, а поэтому она ждет их с Ником в гости.

Ник от перспективы пообщаться с верным другом так обрадовался, что Рита уже не могла пойти на попятную…

И вот они шли по улице, в руках был пакет, а в пакете болтался торт «Причуда» и коробка конфет. Потом они приобрели еще непременные «чупа-чупс», украшенные головами каких-то доисторических уродов, несколько пластинок детского «Орбита» и массу полезных, на взгляд Ника, вещиц.

— Ник, — растерянно сказала Рита, когда Ник пожелал еще большой пакет чипсов, — тебе не кажется, что от такого обилия вкусностей ваши с Артемоном мордашки пойдут трещинами?

— Нет, — подумав, сказал Ник. — Это же радость. Радости много не бывает…

Она на секунду остановилась. Голос Сережи прозвучал рядом — «радости много не бывает»… И снова нахлынули воспоминания…

Она поднималась по лестнице, твердо решив, что сейчас все скажет. «Это была наша последняя ссора, Сережка. Последняя. Все теперь будет иначе».

Она летела вверх, прыгая через ступеньки.

«Скорее же, — подгоняла она себя. — Скорее…»

Он не сразу открыл дверь.

— Привет, — немного растягивая слова, удивленно проговорил он, увидев Риту на пороге. — Не ждали…

— Я знаю, — торопясь кивнула Рита. «Еще мгновение — и моя решимость кончится в конвульсиях. Я ничего не скажу, и все останется по-прежнему». — Я… — начала она и запнулась.

В ванной журчала вода. Она не придала этому значения.

— Ты проходи, — сказал ей Сережка. — Чего стоять на пороге?

— Нет, — покачала она головой. — Я должна тебе кое-что сказать.

— Да? Неужели? — В его глазах сверкнула на минуту радость ожидания. «Говори же…»

— Я…

Дверь ванной открылась.

— Сереж, дай полотенце, — попросил голос.

— Там же есть, — ответил он, не спуская глаз с Риты.

— Да пошел ты со своим, — не унималась дама в ванной. — Дай свежее…

Он чертыхнулся, проговорил:

— Извини… Сейчас вернусь.

Рита стояла, чувствуя себя последней идиоткой. Только теперь до нее начал доходить смысл происходящего.

То, что он так запросто вошел в ванную с этим полотенцем. И слова, которые долетели до нее: «Это кто?» — «Не твое дело…» «Ах да, конечно, не мое, — тут же иронично сказала девица. — Вот только напомнить тебе, что ты обещал на мне жениться?»

Из двери выглянуло круглое смазливое личико.

— Подожди, — сказала ей соперница. — Сейчас мы закончим… Ты ведь не торопишься?

Рита развернулась и помчалась прочь.

Кровь прилила к щекам.

— Рита! — услышала она его голос. — Рита, пожалуйста… Я все тебе объясню!

— Пошел ты, — сердитым шепотом бросила Рита, с силой хлопая входной дверью.

И только на улице она остановилась, обнаружив, что потеряла по дороге сережку.

«Забавно, — усмехнулась она про себя. — Потеряла. Сережку…»

Она засмеялась и всю дорогу до своего дома продолжала смеяться, не замечая, как смех переходит в слезы…

Она уже не помнила, почему они поссорились. Это было наверняка мелочью. Глупой прихотью молодых, самоуверенных головушек…

Она не слышала, что он говорит ей вслед, — просто выбежала прочь из его квартиры и шла, не разбирая дороги, не слыша ничего, не видя — просто ослепнув…

«Он меня предал…»

Дело было в том, что они не могли друг другу сказать, что они чувствуют. Обоих переполняла гордыня, так свойственная молодым душам, и оба молчали. Ждали, кто, собственно, признается первым в том, что не может жить без другого… Ждали, чья крепость падет первой.

Отношения их все меньше напоминали дружбу, и все чаще зажигался в глазах огонек обиды…

В юности мы делаем столько глупостей…

Они с Ником уже подошли к Машкиному дому.

Она так погрузилась в былую боль, что не сразу вспомнила код. Ник стоял, терпеливо ожидая, когда мама придет в себя, — боясь спросить, что произошло, почему она снова стала такой печальной, отстраненной. Он просто держал ее за руку, чутко улавливая ее душевные терзания, и мужественно терпел — хотя больше всего на свете ему сейчас хотелось оказаться рядом с Артемом.