Ответная угроза - Сергей Чернов

автора.

— Вот мы и учимся. Окружить и взять в плен тридцать-сорок тысяч мы можем. Полторы сотни пока нет.

Разговор кончается тем, что назначаю совещание командармов фронта в Каунасе. Там удобнее всего. Никитин, Анисимов и Филатов уже там. Кузнецов (3-я армия) где-то рядом и Голубев (10-ая армия) недалеко. Коробкову придётся далеко добираться, но он один такой. Ах, да, ещё Рокоссовский. Забавно. В мыслях своих я уже отделяю его от фронта. Пошлю за ним бронепоезд, заодно привезёт ему чего-нибудь. И вместе поедем в Каунас.

Надо встретиться, поговорить, пообщаться. С одной стороны, опасно, Каунас сейчас как бы прифронтовой город. Но авиация с обеих сторон на якоре. Вражеское подполье? Вряд ли оно успело организоваться. Оно потом начнут шевелиться, когда войска уйдут, и останется один гарнизон. Если оно вообще есть. Зато собирать не надо командующих со всех концов великого Западного фронта.

Ладненько… отвлёк меня Никитин от важного дела. Поднимаю трубку, требую генерала Васильева. Приходится ждать с четверть часа, весь в делах мужчина.

— Здорово, Пётр Михалыч! Как у тебя дела с лёгкой баней? Двигаются? С металлопокрытием?

Раз уж звоню, надо прощупать все темы. Иначе нельзя. Подчинённые не должны даже надеяться на то, что начальство может о чём-то забыть. Культура управления людьми. Как восточные люди не начнут говорить по делу, пока не поинтересуются здоровьем всех близких собеседника, всех скопом и каждого по отдельности, выразят радость по поводу счастливых событий и сочувствие по обратным причинам, так и начальник. Пока не переберёт всю текучку, заговаривать о новом деле не надо спешить.

— У меня к тебе новое дело Михалыч. Но не спеши огорчаться, оно небольшое. Мне нужны десяток бочек… нет, лучше ящиков. Стальных. Закрываться должны плотно, так чтобы даже на дне реки влага не просочилась. И не проржавели на том же дне. То есть, надо подумать о покрытии. Гудроном, например, покрыть или чем-то таким…

— Насколько срочно, Дмитрий Григорич?

— Не очень срочно. Ну… пусть будет три недели. Объём литров двести.

— Предназначение?

— Для диверсионных подразделений. Но будет намного лучше, если ты проведёшь их изготовление без бумаг.

Короче, озадачил своего генерала. Теперь нагружу другого. Пишу требование зампотылу на выделение для выполнения особых задач диверсионными группами сорока винтовок СВТ с парой сотен патронов на каждую.

Есть у меня одна задумка из разряда подстелить соломки на будущее.

Кое-какие опасливые мысли насчёт будущего страны появляются. И Хрущёв с Горбачёвым не самая главная угроза. Они — следствие чего-то, какой-то стратегической уязвимости нашей страны. Но в этих эмпиреях я пас.

За итоги войны уже не боюсь. Удалось избежать жуткой катастрофы первой фазы, когда фон Бок подошёл к Москве, семьдесят миллионов человек попали под оккупацию… подумать только! Лишиться одной трети мобилизационного потенциала! Причём некоторые оккупированные так обрадовались, что сформировали несколько дивизий «Ваффен СС». Четыре или пять, я уж не помню. И только тогда проснулись и начали даже не воевать, а учиться воевать.

Теперь этого не будет. Останется в живых и в безызвестности, как уже вспоминал, хорошая девушка Зоя Космодемьянская, не успеет закрыть дот своим телом Александр Матросов, — я, как генерал, таковую технологию боя не приветствую, — останется у нас всем на радость янтарная комната, не будет убито двадцать миллионов советских граждан… надо же! Погибло почти целиком самое первое поколение, которое родилось при советской власти!

Не будет уничтожен жилой фонд десятков областей и тысяч городов, останутся неразорёнными музеи, неразрушенными памятники архитектуры. Не будут ограблены тысячи колхозов. Не будет миллионов военнопленных и угнанных в Германию. Не будет жуткой по результатам блокады Ленинграда. Не будут репрессированы провинившиеся народы, хотя кое-кого я бы всё равно к ногтю прижал. Просто не за что будет. Судят ведь не за способность к преступлению, а за само преступление.

До коренной России, РСФСР, немцы уже не доберутся. Даже ненадолго шагнуть туда не смогут.

Не будет великой Сталинградской битвы, победы под Москвой, Орловско-Курской дуги, филигранно проведённой операции «Багратион». Не будет соответствующего культурного эпоса: «Волоколамского шоссе», «Они сражались за Родину», фильма «Освобождение». Чо там освобождать-то? Литву, да Западную Украину во второй раз?

Ну, и натворил же я делов! А тут Никитин расстраивается, что какой-то Гот сумел улепетнуть, теряя портки. Да насрать на него с высокой колокольни! В следующий раз прищучим намного серьёзнее.

— Товарищ генерал, — в двери заглядывает адъютант, — вас Москва требует.

Вот сейчас, спускаясь в подвал в пункт ВЧ-связи, чешу репу озадаченно. Москва так быстро узнаёт о нашей неудаче?

Но Сталин ничего о сорвавшейся операции не говорит.

— Добрый день, товарищ Павлов. Как у вас там дела? — и не дожидается ответа. — Ми ждём вас сегодня вечером в Ставке. Хотим вас послушать. Товарищи Жюков и Кузнецов тоже будут. Успеете прибыть в 21:00?

— Только самолётом, товарищ Сталин.

— Прилетайте…

— Не смогу, товарищ Сталин, — кое-как успеваю вклиниться, пугаясь того, что вот-вот положит трубку.

— Пачиму?

— Нелётная погода, товарищ Сталин. Самолёты уже несколько дней в воздух не поднимаются.

В трубке слышится только далёкое дыхание вождя. Озадачен вождь.

— Сколько времени будити добираться железной дорогой?

— Даже не знаю, товарищ Сталин. Последний раз ездил в мирное время. Часов десять-двенадцать.

Сталин задумывается. Ему не привыкать работать по ночам, наш вождь — ярко выраженная сова. Но назначать время начала совещания в два-три часа ночи это для него тоже чересчур.

— Харашо. Перенесём заседание на завтра, а ви прибивайте в Москву утром или не позже обеда.

— Будет исполнено, товарищ Сталин.

И-э-э-х! Поднимаюсь к себе. Снова переселился наверх, в свой кабинет мирного времени. Придётся переносить наше генеральское совещание в Каунасе на пару дней. И готовится к поездке в столицу. Сталин ничем не выдавал своего недовольства кроме акцента. Но что его раздражает, неизвестно. Может, и не моя неудача.

У себя берусь за телефон. У Мерецкова надо разжиться вагончиком с трофейным продовольствием…

— Главное, Кирилл Афанасьевич, не забудь ящик шоколада. С этим продуктом почему-то почти все наши наградные представления на ура проходят в наркомате обороны, — так заканчиваю с ним разговор. С насмешливой улыбкой. Про ящик того же продукта в распоряжение Сталина напоминать не надо. Сам знает. Наш вождь не особо жалует сладкое, но иметь в своём распоряжении трофейный заманчивый продукт не откажется. Где-то кого-то угостит, где-то детей поощрит, победителей каких-нибудь школьных конкурсов. Для передовиков производства тоже не последнее дело получить красивую плитку