Ошо: Будда-хулиган, который «никогда не рождался и никогда не умирал» - Оксана Гофман

Заратустра Ошо — великий психолог. Он учит «не о ближнем, но о друге». Разница огромна. С точки зрения Ошо, ближний — случаен, просто он взял и оказался соседом, родственником и т. д. Друг для любого человека — это совершенно сознательный выбор. Для Заратустры Ошо дружба — высшее качество любви. Для него любовь становится явлением чисто духовным — алхимией, преображающей мир.

Любовь и дружба становятся синонимами творчества. Ошо подчеркивает: если бы люди знали только одну религию — любовь, наш мир давно стал бы раем. Заратустра Ошо призывает любить так тотально, чтобы друг не мог не стать сверхчеловеком.

Любви и миру, утверждает Заратустра Ошо, нужны не «ближние», а «друзья». Которые любят, но не вмешиваются. Которые не ставят условий, но оставляют возлюбленных совершенно независимыми. Которые умеют жить из любви — созидательно, творчески. Им известен дух созидания, и потому они умеют чтить его в других.

Для Ошо и его Заратустры созидание — единственная существующая религия. В минуты творчества человек становится един со Вселенной и впервые находит самого себя.

Если же, говорит Ошо, измерение творчества неизвестно, то неизвестно и что такое истинная религия. Потому что она — не поклонение, ее не отыскать в священных писаниях. И состоит она лишь из одного — из нашего участия в созидании.

Заратустра Ошо говорит о пути созидающего. Для него созидающий никак не может быть частью толпы. Мистик подчеркивает, что творец должен научиться одиночеству, уединению, научиться красоте уединенности. Путь созидающего в конечном счете ведет к самому себе, он уводит прочь от толпы — в одиночество. Созидающий непременно должен уйти — чтобы наполниться.

Это трудный путь. Ошо много раз повторял, что уединение — это сама суть нашего бытия. Но толпа не признает уединение. Она ненавидит тех, кто хочет идти своим путем, иметь свой образ жизни и быть индивидуальностью. И в этом нет ничего удивительного, говорит Ошо. Потому что индивидуальность своей отделенностью напоминает стаду о его низости. А стадо хочет, чтобы мы были просто одним из толпы.

В такой манере Ошо решается заговорить о комплексе неполноценности толпы, коллектива. Он указывает, что те, кто страдает от собственной низости, хотят быть с такими же, как они сами. Им не нужны индивидуальности, поскольку в присутствии личности не удастся забыть о собственной неполноценности.

Личность всегда живет в великой скорби. Заратустра Ошо заговаривает о личности, творчестве и свободе. То есть о самом трудном.

Свобода, согласно Ошо, состоит в ответственности. За себя, за содержание своей жизни, за свою внутреннюю озаренность. Но в миллионах людей живет глубокое желание быть рабом, потому что в рабстве есть некое преимущество: полная свобода от всякой ответственности. Это так выгодно: нам не нужно о себе беспокоиться, потому что у нас есть хозяин… А на что же тогда мы? Разве у нас нет души? Разве у нас нет сознания? Кто сказал, что мы не можем сами избавиться от тьмы? Почему мы уверены, что должен прийти кто-то и принести нам свет? Понимаем ли мы, чем расплачиваемся за купленные даром истины?

Ошо ставит нас перед этими вопросами отнюдь не случайно. Для него «спасающий» всегда способен вернуть «спасенного» в его прежнее состояние. А «дарующий свет» — унести его. «Вы неизбежно будете рабом, и вам придется за это платить». Плата будет немалая: спасители человечества всегда претендуют на награду — душу.

Заратустра Ошо требует свободы не от чего-либо, а ради чего-то. Ради одиночества. По сути, свобода Заратустры и есть одиночество.

Для одиночества необходима огромная созидательная сила. Свобода одиночества может быть и опасна. Ошо видит, что жизнь в уединении требует огромных усилий, чтобы остаться нормальным. Человеческая нормальность зависит от толпы. И чтобы быть одиноким и оставаться нормальным, необходимо одно: будучи одиноким, человек должен быть творцом. Если он не созидатель, его постигнет безумие.

Заратустра Ошо предупреждал, что творчество и одиночество — это путь для отважных, для тех, кто хочет жить опасно.

Заратустра Ошо много размышляет о Христе. Для него Иисус даже в последний момент на кресте оставался великим эгоистом, поскольку его последней молитвой было: «Отче, прости этих людей, ибо они не ведают, что творят». То есть в самой последней своей молитве Христос словно бы говорит: «Я знаю, больше никто не знает, что все они — невежественные люди, прости их». За эту духовную гордыню Заратустра Ошо и не может простить Христа: Он ведет себя как человек, который «праведнее всех». Даже в свой смертный час Он не может об этом забыть. И возможно, предполагает Ошо, именно поэтому Его и распяли. Людям пришлось уничтожить Его, потому что Он заставлял их стыдиться по любому поводу. Именно за это они не могли простить Его. Для Мистика в последних словах Иисуса отражается вся Его жизнь. И за то, что Его распяли, Он несет, как считает Ошо, такую же ответственность, как и те люди, которые сделали это. По мнению Ошо, честнее разгневаться, чем стыдить…

В связи с Христом Ошо вновь вспоминает о Фридрихе Ницше. Когда тот сошел с ума и его поместили в сумасшедший дом, он забыл все, не узнавал даже собственную сестру. И только одного не забыл он даже в безумии: когда Ницше что-либо подписывал, он писал: «Антихрист Фридрих Ницше». Этого «анти-Христа» в себе он не забывал никогда. «Почему он был так настроен против Христа?» — задается вопросом Ошо. И сам же на него отвечает: Христос внушил себе, что Он — Бог. И Ницше не мог ему этого простить.

Заратустра Ошо, отрицающий самопожертвование Христа, утверждает, что видеть, как несправедливость гнетет кого-то одного, отвратительно. Именно этим и занимается Иисус. Он говорит: «Я умираю, чтобы спасти все человечество. Я несу свой крест, чтобы освободить вас от ваших страданий». Но как Он может спасти человечество, если в действительности не смог спасти даже самого Себя? И до сих пор не слышно, чтобы Он кого-то освободил и кого-нибудь спас…

В этом уникальном подходе Заратустра Ошо одинок, он остается абсолютно необычным в своих прозрениях.

Заратустру Ошо следует понять очень глубоко, потому что это понимание позволит полностью изменить представление человека о религиозной жизни, о духовной революции, о «новом человеке», который будет религиозен безо всяких религий. Заратустра Ошо видит вещи так ясно, так прозрачно и бескомпромиссно, что единственный знает ответ на вопрос, что такое смерть.

Заратустра у Мистика не священник, он — ученый человеческой души.

Заратустра Ошо заявляет, что смерть не конец, но начало новой жизни. Это пик того, что все мы называем жизнью, высший опыт этой жизни и начало переживания другой. Ошо называет смерть дверью между жизнями, когда одна осталась позади, а другая ждет впереди.

И для Заратустры, и для самого Мистика смерть становится эквивалентом любви. Ошо утверждает, что именно в «тотальной» любви происходит некая смерть. Когда человек перестает быть телом, умом и становится чистым духом.

Когда Заратустра Ошо говорит, что «многие умирают слишком поздно», он имеет в виду, что люди живут бессмысленно, вне любви, безо всякой радости, без песни в сердце. В их жизни нет цветения, утверждает Ошо. И тогда их жизнь становится бесполезной. Они очень завидуют тем, кто поет, танцует, любит. Будто такие люди просто забыли, как это на самом деле — умереть. Им не хватает смелости отбросить тело. Они осуждают всех, кто живет, потому что сами просто топчут землю.

Для Заратустры Ошо такие люди — всегда осуждающие. Именно они, с точки зрения Мистика, становятся святыми, священниками, праведниками. Становятся не потому, что святы, а потому, что не способны жить — и не знают, как умереть. Они пытаются оправдать подобное существование и находят оправдание в осуждении всего мира. Такую жизнь Ошо назвал совершенно бесплодной пустыней, в которой ничего не растет, ничто не зеленеет. Так называемая посмертная жизнь… И живущие бесплодной жизнью сами абсолютно бесплодны. «Иные умирают слишком рано»: в тридцать лет они умирают, а в семьдесят их хоронят…

Ошо подчеркивает, что в тот самый день, когда человек перестает любить, творить, прекращает расти духовно, он умирает в метафизическом смысле слова. Тогда физическое дыхание перестает быть синонимом жизни.

Поэтому Заратустра Ошо говорит: «Умри вовремя!» Роскошь «умереть вовремя» может себе позволить лишь мудрец. Тот, кто жил тотально, спонтанно, естественно, кто подчинялся не «мертвым писаниям», но живым источникам бытия.

Смерть для Ошо — актуализация всего человеческого потенциала, — когда не остается больше смысла «оставаться в теле». В такой смерти обретается полнота и завершенность. Для живущих она становится «жалом» и священным обетом. Для Мистика и его пророка — триумфом, победой. Потому что человек, завершивший свой путь, умирает победоносно. Он просто празднует возвращение домой…