Петербургский сыск. 1870 – 1874 - Игорь Москвин

– Ну, давай, Лука, рассказывай, как в твоем сундуке хозяйские вещи оказались. – Иван Дмитриевич кивнул на лежащие в тряпице золотые вещи.

– Ну, я…

– Не тяни. Говори, как есть.

– Я, – и умолк, словно собирался с мыслями или просто нечего сказать.

– Могу за тебя поведать, как дело было.

– Не я это, не я. Не мог на душу грех такой взять, крови на руках моих нет. – он протянул к Ивану Дмитриевичу, видно, хотел показать, что они чисты.

– Так хочешь, чтобы я рассказал, как дело было? – Настойчиво произнёс Путилин, прерывая Шамова.

– Не я, не я, – продолжал, как заведенный, повторять Лука, на глазах выступили слезы, губы дрожали и еще больше он побледнел.

– Ты, значит, эти вещи украл в надежде, что Прасковья сказать не сможет, что пропало, а тебе они пригодятся, деньги всегда нужны.

– Правда ваша. – Шамов поднял глаза и посмотрел на Путилина, – так оно и было, но не убивал я никого, не убивал, хотел украсть, – он кивнул на стол, – подумал на убивца спишут.

– А почему в сундук спрятал?

– От глупости своей и жадности.

– Значит, ты ничего не слышал.

– Ваше Превосходительство, ей богу, ничего не слышал, устамши был. Вот без задних ног, как сурок да утра и… Провалился в яму.

– Понятно, а скажи. – Путилин прищурил хитро глаз, наклонился к Шамову и слащавым голосом произнёс. – а не ходил ли кто к Прасковье в отсутствие мужа?

Лука захлопал глазами, соображая, что сказать, облизнул языком сухие губы.

– Хозяйка – баба справная была, – но потом тихим голосом добавил, – замечал я за нею хитрецу, но чтоб открыто, дак, никто не ходил. Подозрения у Ивана Палыча были на этот счет, но он, человек замкнутый. лишнего слова не вымолвит.

– Значит, ты не видел, но подозрения имел. Так я понимаю?

– Совершенно верно.

– Мог и муж сделать вид, что уехал? – Иван Дмитриевич подталкивал Шамова к этой мысли.

– Чужая душа – потемки, – у Луки горели глаза и на губах проступала улыбка, – со свечкой по ней не пройдешься.

– Верно ты сказал, голубчик, верно, по чужой душе, как по чайной со свечной не побродишь. Искать надо Ивана. Миша, – Путилин повернул голову к Жукову, – ты телеграфировал в Курскую губернию, не выезжал ли Ашихинин в столицу? – и подмигнул помощнику, тот понял и произнёс:

– Иван Дмитрич, с минуту на минуту ожидаем.

– Как придет, сразу же неси мне.

Пристав порывался что—то сказать, но увидев укоризненный взгляд Путилина, прекратил делать попытки.

Миша вернулся через минуту и протянул лист бумаги Ивану Дмитриевичу, который поднялся со стула. Лука вытягивал шею, видно, глодало любопытство.

– Вот и все, Константин Кириллович, убийца нам известен и можно выписывать постановление об аресте.

– Ашихин? – Удивленно произнёс майор Галатов.

– Отчего же? – Улыбнулся Иван Дмитриевич, – вот он перед вами, – и указал рукою на Шамова, у которого от удивления открылся рот и он не мог произнёсти ни слова.

Пристав тоже изумился.

– Как?

– Я могу поведать, как дело было, или сам сознаешься, Лука?

Шамов вскочил с места и закричал тоненьким голосом:

– Не виновен я, не виновен, напраслину на меня возводите, Ваше Превосходительство, не виновен.

– Сядь! – рявкнул Путилин на Шамова, который от неожиданности и резкого окрика опустился на скамью, если бы ее не было, наверняка упал бы, но так и остался с раскрытым ртом.

– Не понимаю, Иван Дмитрич.

– Поведать, Шамов?

Лука только тяжело дышал и исподлобья смотрел на Путилина.

– А дело было так, – Иван Дмитриевич сощуренными глазами смотрел на убийцу, – вчера Шамов получил из дому письмо, в котором его извещали, что необходимо вернуться для явки к отбытию воинской повинности, но на поездку денег не было, при Луке не найдено ни полушки, а ехать надо. Вот он и задумал добыть преступным путём, так, господин Шамов, – последние слова Путилин произнёс с ирониею. – Хозяйка, как обычно закрыла чайную около двенадцати часов, уложила детей и пошла спать сама. Лука лег в своей комнате, когда все стихло, ну я думаю, часа в два—три, вот он зажег свечку, взял утюг и направился в комнату хозяйки. Наверное, он знал, что деньги Прасковья хранит под матрацем.

– Но ведь деньги найдены за образом? – вставил майор Галатов.

– Вы совершенно правы, за образами. Ведь если бы там их нашли. то подумали. что никто не собирался грабить женщину или попросту убийца денег не нашел и скрылся, почувствовав опасность,

– Это так, но, – хотел продолжить пристав.

– Минутку и вы все поймете. Лука вошел в хозяйскую комнату, – Шамов с неподдельным интересом слушал Путилина, – вероятно, начал шарить под подушкой или матрацем, это не столь важно, но от шороха проснулась Прасковья и, вероятно, просила «Кто тут?», – при этих словах Шамов вздрогнул, – но получила удар утюгом, видимо, захрипела и он, – указал рукой, не сводя взгляда с лица трактирного работника, – начал бить беспорядочно, поэтому она упала рядом с кроватью. Потом от шума заплакала девочка и получила по голове вскользь, поэтому—то и осталась жива. Нянька тоже проснулась. Подняла голову, чтобы успокоить ребенка, но первый удар оказался смертельным. Потом Лука положил деньги за икону, это сделала не Прасковья, в темноте убийца не заметил, что на купюрах оставил кровь. Хозяйка к тому времени была мертва. Понимаете теперь, Константин Кириллович?

– Да, – тихо произнёс он и с ненавистью посмотрел на Шамова, – на войне.

– Константин Кириллович, он не уйдет от наказания, – потом обратился к Луке, – рассказывать далее?

– Не я это, не я.

– Ладно, что препираться? Поведать. Что было потом? А дальше все просто, утюг спрятан и Лука пошел спать. А утром, услышав первых посетителей, он засуетился, разжег печь, поставил самовар и пошел будить хозяйку, ведь свидетельницы говорят, что он при них постучал в дверь. Обернулся и пожал плечами, мол, не знает, что так заспались все в доме. Привлек внимание криком, когда отворил дверь, и послал женщину в участок.

– А зачем прятать золотые украшения в сундук?

– Лука, скажешь?

Шамов молчал.

– Для отвлечения внимания, разве можно заподозрить того. Кто так безыскусно спрятал вещи. Конечно же нет, вот он и рассчитывал на такой исход и любовника никакого не было, это я ему подсказал такой ход, вот он и ухватился за него. Константин Кириллович, можете арестовывать его, я думаю достаточно улик против него. Да, проверьте задний двор, так наверняка. его нижнее белье со следами крови, далеко спрятать он не мог, так, Лука?

– Черт всезнающий, – прохрипел Лука, – дьявол.

– Вот вам и подтверждение. В сущности женщин жалко, стали жертвами поневоле.

Зловещая находка. 1873 год

Последний майский день начал свой бег с безоблачного неба и ярких лучей восходящего солнца.

Сходни пели глухим надсадным скрипом и прогибались под тяжестью, вереница людей медленными шагами поднималась на барку с мешками на плечах. Парнишка давно привык к тяжестям, с малых лет прибился к артели, благо Господь не обидел молодецкой удалью и силой. Скинул с широких плеч на подставленные руки мешок, отер лицо тряпицей и замер. По каналу плыло что—то обернутое холстиной.

– Глянь, – позвал он старшего артельщика, – что там в воде?

– Багор, быстро, – крикнул тот.

Только на третий раз сумел подцепить за веревку, завязанную с одного конца. Подтянул к берегу холстину, оказавшуюся тяжелым мешком. Чудно. Веревку пришлось перерезать, затянулся узел так, что невозможно было развязать. Но потом, когда разрезали и зеленую сатиновую юбку в красный горошек, вздрогнули даже отчаянные артельшики – перед ними лежало мужское тело без головы, рук и ног.

Начальник сыскной полиции Иван Дмитриевич Путилин прибыл с тремя агентами на место неожиданной находки к Ново—Каменному мосту через полчаса. Он много повидал на своем веку и душегубов, и убиенных, но впервые столкнулся с таким зверством. Человека могли убить, покалечить, но чтобы на куски…

Тело после осмотра было отвезено в анатомический театр для изучения.

– Если мешок плыл по течению, – говорил Иван Дмитриевич своему помощнику Михаилу Жукову, смышленому молодому человеку двадцати пяти лет, – проверьте все подходы к каналу, здания на набережной. Опросите городовых на окрестных улицах. Выясните: не проплывало ли какое судно сегодня ночью, опросите всех артельщиков, обойдите все баржи и суда, да и распорядись агентам, чтобы посетили мануфактурные лавки на предмет продажи сатина такой расцветки.

Сам же Иван Дмитриевич вслед за доктором поехал в анатомический театр.

– … Иван Дмитриевич, – развел руками доктор, производивший вскрытие, – нового ничего сказать не могу. На теле нет ни приметных пятен, ни родинок, ни шрамов. Чист, аки младенец, только могу одно добавить, что убиенный был невысокого роста, рыжеват и возраста от тридцати до сорока лет и судя по внутреннему состоянию печени очень любил водочкой побаловаться.