Почти что сломанная жизнь - Маргарет Макхейзер

- Это я приготовила кофе, который вы пьете, поэтому вам следует благодарить меня тоже.

-Ха! - Доминик опирается на спину и у него вырывается грохочущий смешок, исходящий из глубин его груди, и я чувствую, что тоже улыбаюсь. - До чего же грубо с моей стороны! Спасибо, Эйлин, мне очень нравится ваш кофе!

Вместе мы допиваем наш кофе, и вдруг до меня доходит, что сегодня это уже третий день общения с Домиником, а он еще не спросил меня о причине моего состояния.

- Доминик, - говорю я, делая последний глоток.

- Да.

- Почему вы не спрашиваете меня о то, что случилось?

- Потому что, когда вы будете готовы, вы сами расскажите мне.

- А что, если я никогда не буду готова рассказать вам?

- Все эти «что, если» не существуют в моем мире. Нет никаких «что, если», есть только прошлое, настоящее, и то, что нам надо сделать, чтобы избежать чего-то плохого, что может случиться в будущем.

Я смотрю в сторону и чувствую, как хмурю брови, пока обдумываю слова Доминика.

- Я могу избежать чего-то плохого в будущем никогда не покидая свой дом, - говорю я, смотря на Доминика.

- Да, но вряд ли это называется «жить». Это черное существование. А мы все заслуживает жить жизнью полной красок.

- Гм, - хмыкаю я себе, раздумывая.

- Ну, что ж, сегодня у вас был мини-урок из жизни кофейного зернышка. Завтра я припозднюсь, но обязательно буду здесь. - Доминик поднимается и подбирает с пола свой рюкзак. - О, я забыл банановый хлеб. Вот, держите, - говорит он, открывая свою сумку, и выкладывает на стол два куска бананового хлеба, завернутых в целлофан. - Банановый хлеб лучше всего подавать теплым намазанным маслом. Если не хотите съесть немного сегодня, оставьте нам к кофе на завтра.

Я встаю и иду к двери. Выключаю сигнализацию, отпираю обе двери и открываю их для того, чтобы Доминик мог уйти.

- Увидимся завтра, - говорит он, выходя наружу, и идет к своей машине.

Закрыв двери, я вновь включаю сигнализацию.

Я останавливаюсь около кухонного стола и смотрю на два невинных куска бананового хлеба, принесенных Домиником.

И тут до меня доходит.

Произошли две значительные вещи. Они настолько большие, что я не могу отрицать их или выкинуть из головы.

Я открыла сегодня обе двери, и я впустила внутрь нового человека.

И… чернота в моей жизни только что приобрела другой оттенок.

Глава 8

- Меня выкрали, - начинаю я. Доминик сидит в том же кресле, что и всю неделю, и смотрит на меня по своему обыкновению очень спокойно.

Не осуждая.

- Когда?

- Три года назад. Этот день изменил всю мою жизнь. Он также стал днем, когда моя жизнь перестала быть нормальной.

- Норма - понятие субъективное, Эйлин. Для всех оно разное, - говорит он, продолжая смотреть на меня.

- Хотите начать записывать? - Спрашиваю я, медля, пытаясь избежать перечисления полных ужаса подробностей, которые, как я знаю, мне придется рассказать ему.

- Если вы хотите, чтобы я вел записи, я могу, но сам я на данном этапе предпочитаю слушать.

Я просто киваю и ставлю свою чашку кофе на кухонный стол. Не говоря ни слова, я поднимаюсь и пересаживаюсь на место, где я провожу большинство своих дней. Я залажу на кухонную столешницу, смотрю на улицу, на мир, быть частью которого я не могу.

Облака сегодня опять темные, глубоко серые, будто обещают пролиться сильным дождем. Они собираются вместе и зловеще нависают над моим домом, предрекая свою власть.

Неужели эти тяжелые штормовые облака означают предзнаменование о том, что моя жизнь измениться после сегодняшнего дня? Или они предупреждают меня о том, чтобы я держала свой рот на замке? Говорят мне, чтобы я даже не пыталась прорваться сквозь это существование и попробовать новую жизнь? Я не могу думать об этом сейчас. Доминик ждет.

- Тот день был другой. Когда я проснулась и включила радио, в новостях говорили о Трише Маккензи, молоденькой девочке-старшекласснице, пропавшей по дороге из школы домой, и о том, как было обнаружено ее тело, - я продолжаю смотреть на мрачные темные облака за окном.

- Я работала в магазине в торговом центре. В тот день девушка, которая обычно со мной работала, позвонила и сказала, что заболела и не может прийти. Это было как раз в то время, когда весь город был за двадцать четыре часа сражен повальным вирусом.

Если бы я только заболела в тот день.

- Я позвонила своему боссу сказать ему о том, что придется работать одной и попросить помощь, но в других его магазинах было то же самое. - Делаю глоток своего кофе, и мои глаза наполняются слезами.

- Я была так занята, но меня все время преследовало досадное чувство, что вот-вот случится что-то плохое. Оно было там весь день, сосало под ложечкой. Я просто знала, грядет что-то ужасное. Оглядываясь назад, я понимаю, что мне следовало запереть магазин и никого не пускать внутрь.

Не уверена, что Доминик слушает. Я не смотрю на него. Я настолько сосредоточена на воспоминаниях и попытке найти слова о случившемся, что даже не могу посмотреть.

- Я была очень занята прибывшими стеллажами с новой одеждой, магазин все время был полон посетителей. Поэтому, когда в середине дня мне позвонил директор, чтобы сказать, что он очень занят и не сможет приехать в магазин раньше четырех, я подумала, что раз я уже проработала одна половину рабочего дня, то оставшиеся несколько часов меня не убьют.

Первые большущие капли дождя по пути к земле ударяют в окно, пугая меня, и тихо скатываются вниз к подоконнику.

- Около половины четвертого в магазин зашел парень, спрашивая о платье, которое его девушка видела в другом нашем магазине, но там не оказалось ее размера. Теперь я знаю, что это была всего лишь уловка, чтобы заманить меня внутрь, подальше от входной двери в магазин, чтобы никто не заметил меня сопротивляющуюся или не услышал мои крики. Какой же я была дурой? Почему я поверила, что его девушка послала его за платьем? Почему она сама не захотела прийти примерить платье? Вероятно, потому что вообще никакой девушки не было, и все это было придумано, чтобы подобраться ко мне.

Я запускаю дрожащие руки в свои длинные, безжизненные волосы, и вытираю слезу катящуюся по вниз щеке.

- Я пошла в подсобку поискать то платье на стеллажах с новой одеждой. Видимо, остальные поджидали поблизости, потому что я не была… - Слезы уже ручьем падают вниз, и мое тело вспоминает. Каждый звук, запах, каждую маленькую деталь.

Свист воздуха, когда рука быстро закрыла мне рот.

Сладкий запах, пропитанной хлороформом тряпки, которую они крепко прижали мне к лицу.

Большое, твердое тело, крепко прижимающее меня к себе, его руки полностью обездвижили меня.