Клуб избранных - Александр Овчаренко

– Ёрничаешь? Это хорошо, значит оклемался. Итак, где деньги?

– В тумбочке, дорогая.

– Я так понимаю, что разговора у нас не получится. Зря упорствуешь, милый! Ты ведь знаешь, что мы вытрясем из тебя нужную информацию.

– Знаю! Пока вы не вкололи мне химическую дрянь, которую называете «сывороткой правды», я хочу услышать ответ только на один вопрос. Марта, зачем вам, то есть «конторе», деньги? Вас плохо финансируют?

– Генерал, а зачем Вам столько денег? Я слышала, Ваш антикварный бизнес приносит неплохие доходы?

– Ну, если вы нашли меня, то, наверное, знаете, на что я трачу деньги.

– Знаем! Вы, генерал создали под видом лицея для мальчиков школу малолетних террористов, которых после обучения продаёте во все экстремистские организации мира. Неплохой бизнес, в довесок к торговле иконами.

На этом обмен мнениями закончился, и Марта сделала генералу укол в левое предплечье. Сначала он ничего не почувствовал, потом в области затылка появилось ощущение тепла, которое стало быстро разливаться по всему телу. Комната приобрела искривлённые формы, но предметы стали более выпуклыми и яркими. Потом пришло возбуждение и захотелось общаться, всё равно с кем, лишь бы выговориться. Он слишком долго молчал – целых восемь лет. Нет, он молчал всю службу, всю жизнь. Он стал копилкой государственных секретов. Он так много знает, но он больше не в силах хранить эти секреты, они тяготят его, разрывают его естество, ему срочно надо выговориться. Перед глазами всплыло лицо Марты.

– Милый я здесь! Ты слышишь меня?

Какая она красивая!

– Да, Марта я слышу тебя! Я люблю тебя! Хочешь, я расскажу, как я жил без тебя? Мне очень было плохо без тебя, Марта! Даже когда я уехал из страны, мне не было так плохо.

– Людвиг, куда ты уехал?

– Сначала я уехал к своим родственникам на Украину. Оттуда я перебрался в Польшу, а через полгода в Германию.

– Милый, зачем ты уехал в Германию?

– Я искал тебя Марта, потому что я тебя люблю!

– Чудесно дорогой, но что ты ещё делал в Польше и Германии?

– Я искал нужных мне людей, я перевёл счета из Англии в швейцарские банки, я готовился.

– Ты умница, Людвиг, а теперь расскажи своей Марте, к чему ты готовился.

– Да, Марта, я расскажу тебе… Я готовился… Я готовился к осуществлению своей мечты. Я люблю тебя, Марта!

– Я тоже люблю тебя дорогой, но о чём была твоя мечта?

– Я мечтал создать… я хотел… я пытался… и у меня получилось!

– Что получилось, Людвиг? Что? Дорогой, я здесь! Ты видишь меня? Людвиг!

Но Людвиг уже ничего не видел и не слышал: сердце ветерана тайных операций дало сбой, и он потерял сознание.

– Кажется сердечный приступ, – приподняв веко Людвигу, произнёс один из мужчин.

– Развяжите и уложите в постель, – приказала Марта, а сама под видом работника отеля стала звонить по телефону в больницу.

Покидая номер, один из мужчин спросил:

– Марта, а он тебе нравится?

– Ты хочешь узнать, малыш, почему я не оставила его умирать связанным в кресле? – глядя на напарника в упор, задала встречный вопрос Марта. – А для того милый, чтобы спасти наши с тобой задницы! Если бы наутро горничная обнаружила в номере связанный труп, то к полудню у нас на хвосте была бы вся полиция Берна, а на ужин мы бы хлебали тюремную баланду!

– Марта, мы так и не успели узнать, где он прячет деньги. Мы провалили задание! Центр за это по головке не погладит.

– Спокойно, малыш. Деньги здесь, в Берне, не зря же он полдня ходил из банка в банк. Дело за малым: узнать номера счетов. Ах, как не вовремя он отключился! Но я кое-что нашла у него в бумажнике, – и Марта показала напарнику несколько визитных карточек. – Осталось узнать, как эти люди связаны со счетами в швейцарских банках.

– А ты уверена, что эти визитки имеют хоть какое-то отношение к нашей операции?

– Уверена! Ты бы стал хранить старые визитки в потайном кармане бумажника?

Глава 10

В семнадцать лет Пахома, так же, как и его друзей, которые на момент призыва не сидели в зоне, не ходили под условным сроком и не находились под следствием, призвали на службу в армию. «Непобедимая и легендарная» встретила Пахома неласково. Едва он ступил на территорию призывного пункта, как сразу столкнулся с тремя пьяными призывниками, которые искали деньги для продолжения банкета. Пахом денег не дал, так как на этот банкет приглашён не был. Тогда его оппоненты прямо в казарме попытались разъяснить ему, что он неправ.

Не ведал тогда призывник Пахомов, что обыкновенная по армейским меркам драка послужит ему хорошей рекомендацией. В тот день на призывной пункт прибыл очередной «покупатель» – старший лейтенант с голубыми погонами и эмблемами ВДВ в петлицах. Старлей внимательно смотрел из-за колоны на «дискуссию» Пахома с тремя призывниками и не вмешивался. На своём веку он видел много драк, можно сказать, драки были его профессиональной обязанностью. Старлей хорошо дрался сам, и как инструктор по рукопашному бою ежедневно обучал этой премудрости других. Ему понравились напористость и бесстрашие Пахома. Когда Пахом проходил мимо, офицер остановил его, и внимательно оглядев с головы до ног, задал один вопрос:

– В десант пойдёшь?

– Отчего же не пойти, пойду! – ответил Пахом и шмыгнул разбитым носом. Так Пахом и ещё два десятка призывников попали в сержантскую «учебку»[13].

Тот, кто служил, знает, что тяжелей «учебки» в армии только дисбат. Всё, чем пугали пацанов на гражданке – всё это есть в «учебке».

Прослужив пару месяцев, Пахом понял: самое страшное – не многокилометровые кроссы по пересечённой местности, не прыжок с парашютом на ночной лес и даже не «дедовщина». Страшно, когда всё по Уставу. В «учебке» всё было по Уставу. Сержантские «лычки» зарабатывались кровью и потом. Пахом знал, что через полгода их выпуск отправят в Афганистан, но даже это его не пугало. Он был согласен и на Афган, и на Новую Землю, и на Талды-Курган, лишь бы поскорей вырваться из ненавистной «учебки». Но расстаться с «учебкой» ему не дали. В мае, накануне очередного прибытия курсантов, его вызвал ротный и без долгих предисловий предложил остаться в «учебке» на должности заместителя командира взвода. В армии на предложение старшего по званию принято отвечать согласием. Пахом согласился. Кроме того, сама мысль о том, что он остаётся в «учебке» сержантом, приятно согревала его курсантскую душу. Сержант в «учебке» – царь и бог! Ему принадлежат курсантские тела и души. От него зависит, будешь ли ты жить по распорядку или по Уставу с большой буквы «У». Если по Уставу – пиши пропало!

По Уставу – это значит, что за нарядом по кухне последует наряд в автопарке, потом караул, а после караула – наряд в гарнизонном патруле. Наряды будут чередоваться с небольшими перерывами на сон, строевую подготовку и разгрузку цемента. Через месяц такой службы солдат впадает в прострацию, поэтому задавать ему самый популярный в армии вопрос «Сколько дней до дембеля?», просто не рекомендуется.

В армии Пахом научился многому. На занятиях по рукопашному бою его били и безжалостно швыряли на маты, а иногда и мимо. Зато Пахом научился держать удар и не бояться боли. На стрелковой подготовке его заставляли разбирать, собирать оружие и стрелять до мозолей на указательном пальце. Благодаря этому Пахом владел всеми видами стрелкового оружия, стоящего на вооружении в ВДВ.

Его учили прыгать с парашютом, и Пахом уверенно, без страха выпрыгнул из брюха самолёта навстречу прекрасной и одновременно пугающей, стремительно приближающейся земле. Страх пришёл позже, когда Пахом в поле собирал парашют и с удивлением поглядывал в голубую высь.

После первого прыжка Пахом уяснил простую, но очень важную истину: надо твёрдо верить в себя и в успех предприятия, даже если это прыжок через пропасть.

Но самое главное – в армии Пахом получил первый и бесценный опыт работы с людьми, или, как любил говорить ротный «с лишним составом». Со временем Пахом открыл в себе редкую способность разбираться в людях, какими бы словами и поступками они ни прикрывались. Казалось бы, человек исполнительный, аккуратный, с начальством вежлив, с сослуживцами свой «в доску», но нет у Пахома доверия к нему. «Душонка у него мелкая и гнилая!» – говорит про него Пахом. Проходит время – и солдат оказывается в санчасти! Вот только у бойца не ангина и не простуда, а множественные ушибы и перелом челюсти, которые он получил от сослуживцев, взамен украденных у них ночью денег.

Но хорошо и гладко в жизни не бывает, и если жизнь что-то даёт человеку, то требует от него что-то взамен. Так в характере Пахома появилась нехорошая черта: стал он злопамятен и нетерпим к тем, кто становился у него на пути. Однажды, после отбоя, Пахом вызвал в каптёрку, где с друзьями-сержантами баловался чифирём, недавно прибывшего в «учебку» курсанта. Курсант был на голову выше Пахома, и по весовой категории значительно его превосходил. В нарушителях курсант не числился, но делал всё нехотя, приказания Пахома воспринимал с ухмылочкой, и поглядывал на последнего свысока. Когда курсант зашёл в каптёрку, там сразу стало тесно. Из одежды на нём были синие до колен трусы и кирзовые сапоги с короткими голенищами. Пахом, не торопясь, поставил кружку с чифирём на край тумбочки и подошёл к курсанту.