Расколотые небеса - Андрей Ерпылев

— Не обижайтесь, ротмистр. — Баронесса поднялась на ноги и сделала шаг к сидящему мужчине. — Я вас провоцировала.

Он поднял на нее глаза. И она, чуть наклонив голову, смотрела на него. Их лица были рядом, и он ясно чувствовал тонкий аромат ее кожи, исходящий из маячившего прямо перед его глазами выреза блузки. Он внезапно понял, что безумно хочет эту женщину, вожделеет ее по-звериному. Она, словно уловив его настроение, чуть заметно вздохнула и, чуть приоткрыв губы, склонила лицо ниже… Мгновение и…

И очарование рассеялось.

— Спокойной ночи, ротмистр! — рассмеялась женщина, снова становясь чужой и недосягаемой. — Я обдумаю ваши слова на досуге.

Дверь за ней захлопнулась, а Александр сидел еще некоторое время без движения, не понимая, кто он и что тут делает. Недопитая бутылка водки попала под его блуждающий взгляд, и, не сознавая, что делает, он схватил ее и яростно метнул в стену. Отрезвили его лишь брызги на лице и неожиданная боль, обжегшая щеку.

— Какая она все-таки стерва! — с выражением произнес ротмистр Воинов, разглядывая кровь из глубокого пореза на скуле, струящуюся по пальцам. — Какая стерва!..

* * *

— Нет, мадам, это невозможно!

Задрав головы, баронесса и старый летчик стояли невдалеке от взлетной полосы и следили, как неуклюже заходит на посадку «летающая парта» — истребитель-спарка, которым, по логике вещей, сейчас должен был управлять ротмистр Воинов.

— Почему, Тихон Ильич?

— Невозможно, — упрямо повторил полковник Левченко, качая большелобой головой, с которой форменная фуражка не падала, только удерживаемая могучей крестьянской пятерней. — Даже во времена последнего тихоокеанского кризиса, когда мы вынуждены были сократить сроки летной подготовки молодых пилотов до минимума, они налетывали по пятьдесят часов. А это, мадам, уже близко к критическому уровню. Я не могу позволить этому… как его?

— Ротмистр Воинов, — с готовностью подсказала фон Штайнберг.

— Вот-вот, Воинов… Я не могу позволить ему самостоятельно сесть в пилотское кресло всего лишь после пяти часов в воздухе. Это абсурд, мадам!

За время этого разговора «Сапсан», выпустив шасси и задрав нос, не слишком грациозно плюхнулся на левое колесо, опасно накренился, но все-таки выправился и стремительно покатился по старому растрескавшемуся бетону, постепенно оседая на амортизаторах всем своим многотонным телом, замедляя ход и трепеща куполом парашюта экстренного торможения.

— Видите? — развел длиннющими руками Левченко. — Разве это посадка? Это черт знает что, только не посадка! Это балет, менуэт, гопак, в конце концов… Еще что-нибудь подобное, но только не посадка!

— Но он же сел? — осторожно заметила Маргарита, несколько сторонясь разбушевавшегося полковника, рубящего ладонью воздух не хуже кавалериста в атаке.

— Да, сел… Но это же не посадка! Если бы крен составил еще пару градусов…

— Но он же сел?

Тихон Ильич еще раз яростно махнул рукой и повернулся к самолету, медленно выруливающему по направлению к не очень гармоничной парочке — мужчина едва ли не на две головы возвышался над дамой.

— Кто вас учил, молодой человек? — напустился он на Александра, уже приоткрывшего фонарь кабины и расстегивающего гермошлем. — А-а-а!.. Что бы вы делали, если бы у вас за спиной не сидел опытный пилот? Вас бы сейчас пришлось соскребать со взлетки! Да бог с вашей жизнью — вы бы угробили машину, а она…

— Между прочим, — выглянул из своей кабины уже освободившийся от шлема огненно-рыжий пилот-инструктор. — Александр Павлович сажал самолет абсолютно самостоятельно.

— Вот видите? — тронула все еще кипевшего полковника за рукав темно-серого кителя баронесса.

Но Левченко даже не удостоил ее вниманием и напустился уже на своего подчиненного:

— Вы что, Вайсберг, адвокат? Я понимаю, конечно, что вы всю свою жизнь жалеете о загубленной юридической карьере, фамильному делу, так сказать, но сейчас…

— Господин полковник!..

— Молчите, адвокат недоношенный! Сейчас вы пилот Российских Императорских Военно-Воздушных Сил! Извольте рассуждать не как местечковая знаменитость, а как боевой офицер!

— Так точно, ваше превосходительство!

— Так-то лучше… — несколько остыл полковник. — Как вы считаете… Ну, это… Можно доверить этому с-с-с…

Маргарита яростно дернула расходившегося летуна за рукав, тот оборвал себя на полуслове, коротко взглянул в глаза Бежецкому и закончил:

— …этому стажеру самостоятельный полет?

— Я УВЕРЕН, — выделил несколько обиженный генеалогическими изысканиями командира пилот последнее слово, — что можно. Разумеется, — добавил он дипломатично, — часика два я бы еще за ним поприглядывал. В плане захода на посадку и особенно — касания полосы.

Полковник почти минуту гонял по щекам мощные желваки, потом беспомощно оглянулся на непроницаемую баронессу, зачем-то глянул из-под ладони на солнце и, в заключение всех этих эволюций, буркнул:

— Если уверены — приглядывайте…

И, не прощаясь, зашагал прочь.

— Вот видите?… — улыбнулся пилот Маргарите, но в этот момент отошедший уже на приличное расстояние Левченко обернулся:

— Только не на «Сапсане». Он, как вам известно, денег стоит. Вон — на той птичке посадку отрабатывайте! — Полковничий палец указывал на легкий тренировочный самолет, на фоне боевого истребителя выглядевший действительно неубедительно. — Низенько-низенько!..

Он победно заржал и, заложив руки за спину, неторопливо удалился.

— Ну что поделать… — развел руками пилот, расстегивая воротник комбинезона и нервно крутя длинной тонкой шеей. — Помучаем «пташку»…

— А разве?… — начал Александр.

— Да вы не смотрите, ротмистр, что это стрекоза натуральная! — успокоил его Вайсберг. — Управление у нее точно такое же. А «Сапсан»… Знаете ли, полковник грубиян, конечно, слов нет, но он прав. Перехватчик — машина тяжелая и таких вольностей, какую вы продемонстрировали сегодня, очень не любит. Хороши бы мы с вами были, подломись стойка шасси на самом деле, а!

Пилот хлопнул Бежецкого по плечу, церемонно поклонился баронессе и, что-то весело насвистывая, полез обратно в кабину, уже ни на что более не обращая внимания…

* * *

Перламутрово-серый гигантский ромб, парящий в огромной высоте над землей, притягивал взгляд…

— Второй, второй! Как слышите? — голос Левченко в наушниках звучал неожиданно узнаваемо, словно не существовало неизменных в «портальной зоне» помех, иногда превращающих сеанс связи в «испорченный телефон».

— Слышу вас отлично! — ответил Александр, отрываясь от гипнотического зрелища.

— Хорошо, второй! Ваши действия?

— Согласно боевому заданию.

— Выполняйте.

В «боевое задание» входили несколько кругов перед «воротами» и… Думать о последнем «ходе» не хотелось и Бежецкий старательно, как его учили, выполнял эволюции, от души надеясь, что пилоты сопровождающего его звена «Сапсанов» сейчас не теряют управления из-за приступов неудержимого хохота. Подумать только: для них, профессионалов неба, он «желторотик» сегодня был «ведущим»!

Серая плоскость снова вплыла в поле зрения и мысли резко сменили направление. Вспомнились лица пилотов «эскорта» перед вылетом. Нет, такие не будут потешаться над неуклюжими виражами коллеги, зная, что через несколько минут тому предстоит нырнуть в «преисподнюю». Первым из людей. Снова первым…

«В любом случае не демонстрировать тамошним, — вспомнились последние наставления полковника, — никакой угрозы. Даже если вас возьмут на прицел и приборы на это отреагируют. Правда, вам все равно нечем им ответить, но даже и не пытайтесь… И уходить обратно — боже упаси! Бежишь — значит, совесть нечиста. Если очередями из пушек укажут направление движения — подчиняйтесь! Если будут вести огонь на поражение — приборы и это покажут, вы же знаете — лучше сразу катапультируйтесь. Вряд ли тамошние пилоты такие звери, что попытаются расстрелять пилота, спускающегося на парашюте. Если вы правы, то неписаный кодекс чести… Черт! Может быть, одна ваша непревзойденная манера пилотирования, ротмистр, сыграет вам на руку…»

Манера… Какая там манера. Мальчишка, учащийся кататься на велосипеде, наверное, выглядит лучше на своем шатающемся и вихляющем из стороны в сторону двухколесном насесте. Главное, не сорваться в штопор по эту сторону — тогда уж лучше забыть про все инструкции и даже не думать о катапульте.

Александр представил, как его, опустившегося на парашюте в степи, находят солдаты наземной поддержки и на вездеходе хмуро везут мимо догорающих обломков некогда гордого небесного хищника в штаб. Ледяные глаза Маргариты, позор, позор, позор… Лучше уж, чтобы ярко-красной скобы не существовало вообще.