В тихом омуте - Вильям Райс

А почему бы и нет, собственно говоря? Что в этом дурного? Она задумчиво нахмурилась и нагнулась, дотягиваясь кончиками пальцев до ступней. Вреда мы никому не причиняем, и все довольны. Лучше ведь чувствовать себя раскрепощенными и получать от жизни удовольствие, чем тихо кукситься в одиночестве, пенять на судьбу и в конце концов становиться импотентом — вроде Дика, мужа Аманды.

Черт с ними, с наклонами — не то настроение. Пора одеться…

Так, снова звонок. Элинор повернулась и сняла трубку.

— Алло?

— Элинор? — тихий, вкрадчивый голос.

— Бен!

— Я с вокзала звоню. Опоздал на этот паршивый поезд и жду теперь следующего. Надеялся, что твой голос придаст мне сил и вдохнет новую жизнь.

Элинор уселась на кровать.

— Жаль, что ты меня сейчас не видишь, дорогой, — промурлыкала она в трубку. — Кое во что у тебя жизнь бы точно вдохнулась! — она звонко расхохоталась. — В противном случае я бы с тобой рассталась. Я сижу совершенно голая.

Вздох.

— Господи, что за невезуха! Я в этом чертовом автомате, а ты там в чем мать родила…

— Послушай меня, Бен. Ты очень кстати позвонил. У нас ведь сегодня вечеринка, а Тони сказала, что ты можешь опоздать…

— Ах, так она тебе звонила?

— И ещё как! Но дело не в этом, дорогой. Я хочу, чтобы ты опоздал. Причем изрядно — на несколько часов. Пусть Тони побудет здесь одна — она была жутко заведена, наговорила всяких глупостей, и ей будет полезно…

— А в чем дело? — встревоженно перебил Бен.

— Не волнуйся — я все продумала. Я хочу, чтобы она пришла без тебя нужно дать ей возможность расслабиться, почувствовать себя привлекательной женщиной…

— С кем?

— Бен, разве для тебя это важно?

— С кем?

— Слушай, дорогуша, я не могу все тебе объяснять по телефону. Потом расскажу, вечером, может быть, если ты все-таки сюда доберешься. Но неужели ты сам не понимаешь, насколько бы это все для нас с тобой упростило?

— Наверное, — нерешительно промолвил Бен.

Элинор вздохнула. Невозможные создания эти мужики — на ежа сесть хотят, и не уколоться при этом.

— А ты правда совсем голая? — тихонько спросил Бен.

— О да! Видел бы ты меня, так уж наверняка…

— Буду о тебе думать. В таком виде.

— Да уж, думай, пожалуйста.

— Жаль, мне пора. Пока, Элли.

— Счастливо, Бен.

Сидя за столом Кайта в его собственном кабинете, Джеймс снял телефонную трубку. Майра Уотерс, регистраторша, сказала:

— Это миссис Хигарти. Говорит, по личному вопросу.

Вспомнив, что миссис Хигарти это Китти, Джеймс тяжело вздохнул сколько может эта образина совать свой длинный, как у муравьеда, нос в его дела? Не проходило и дня после отъезда Кайта и леди Кутилоу, чтобы его вредоносная кузина не заскакивала по нескольку раз на дню «проведать» его. Причем предлог всякий раз был новый — все ли у него в порядке, хорошо ли его кормят, и так далее. Суть же была в том, что Китти глаз с него не спускала. Охраняла, как овчарка — невинных агнцев.

Напрасная трата времени. Джеймс уже осознал, что пасторальный городок Уиндлбери-Снайп — это по-настоящему тихая гавань в бурном океане распутства. Хотя поначалу ему казалось, что это вовсе не так. Полунамеки Кайта всколыхнули в нем надежду, что царящие на здешней сцене безмятежные тишина и покой — всего лишь прикрытие для бурной закулисной жизни. Для вечно голодных жен и любителей «групповичков», о которых пишут воскресные газеты. Да, речи Кайта здорово раззадорили Джеймса, однако он быстро убедился, что если такое где и существовало, то только не в Уиндлбери-Снайпе.

Может, оно и к лучшему, разочарованно думал Джеймс. И, снова вздохнув, обратился к Майре Уотерс:

— Хорошо, соедините нас, пожалуйста. — С минуты на минуту он ждал пациентку, некую миссис Гэрисон. В истории болезни он не нашел и намека на природу её недомогания.

— Привет, Китти, — сдержанно поздоровался он. — Чем могу быть полезен?

Помимо того, чтобы засунуть тебя в мешок, завязать его и бросить в самый глубокий омут?

— Ты занят, Джеймс?

— Да, очень.

Отъявленное вранье. Если не считать горсточки престарелых ипохондриков, которых он был вынужден навещать каждый день, и ещё нескольких пациентов, жаловавшихся на насморк, дел у Джеймса решительно не было. Не говоря уж о том, что сезон аллергических соплей заканчивался. Словом, главная проблема Джеймса заключалась в том, чем заполнять свободное время. До сих пор он посвящал его чтению медицинских журналов.

— Надеюсь, к вечеру ты освободишься? — язвительно осведомилась Китти. — Ты не забыл про вечеринку у Бьюкененов? Я могу на тебя рассчитывать?

— О да. Если ничего не случится, конечно. Напомни только — где и во сколько?

Китти презрительно фыркнула.

— Что-то у тебя туговато с мозгами стало, Джеймс.

Джеймс стоически молчал. То, что он подумал сейчас про Китти, высказать вслух не осмелился бы никто.

— Я заеду за тобой сама, — заявила она тоном, не допускающим возражений. — В четверть восьмого. Устраивает?

— Нет. То есть — да, спасибо, но я предпочел бы воспользоваться собственным транспортом. Ты просто объясни мне, как до них добраться, и я…

— Джеймс, я заеду за тобой ровно в четверть восьмого!

Шмяк! Она повесила трубку. Джеймс медленно опустил на рычажки трубку своего аппарата, пробормотав под нос:

— Вот, стерва!

Осторожное покашливание сзади. Как ужаленный, он крутанулся на вращающемся кресле Кайта. Майра Уотерс…

— А, это вы. — Джеймс кивком указал на телефон — несомненно, регистраторша слышала его последние слова. — Моя кузина, — пояснил он. Она порой бывает несколько…

— О, мы все знаем миссис Хигарти. — Миссис Уотерс мило улыбнулась. Сорокалетняя замужняя женщина была бесконечно предана доктору Кайту. Она добавила: — И я заметила, что в последнее время она вас немного… опекает.

— Мягко говоря, — горько усмехнулся Джеймс. — Это просто Цербер в юбке.

Но Майра даже не улыбнулась.

— Миссис Гэрисон уже здесь, — сказала она. — Если хотите, могу побыть с вами.

Джеймс удивленно замотал головой.

— Нет, спасибо. Или вы считаете, что мне нужно…

— Как желаете. Сейчас я её пришлю.

Проучить бы Китти, мстительно подумал Джеймс. Выяснить у этой Гэрисон, где живут Бьюкенены, и рвануть к ним в десять минут восьмого. Нет, не выйдет — приглашение он получил через Китти, и явиться следовало вместе с ней. А жаль.

— Миссис Гэрисон, доктор.

Джеймс встал навстречу, заключив тонкую ладонь пациентки в свои собственные. С таким же успехом он мог пожать высохшую тростинку. Светловолосая и невероятно худая женщина выглядела лет на тридцать, у неё были красивые, глубоко посаженные глаза и широкий рот с тонко очерченными губами. Прямые волосы свисали, словно золотистая занавеска; худоба придавала женщине сходство со скелетом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});