Вспышка молнии - Макс Бутт

улья.

Человеческого улья.

Тихий, с трудом различимый, непрерывный звук оказался симфонией многочисленных голосов. Высоких женских и низких мужских. Звонких детских восклицаний и недовольных угрюмых старческих ворчаний. Причудливая какофония струилась отовсюду, со всех возможных сторон. И как Давыдов мог не различить ее ранее, оставалось уму не постижимым. Тем более что с каждым новым мгновением голоса вроде бы звучали громче и отчетливее. Взволнованный Степан Яковлевич даже невольно зажмурился, пытаясь различить отдельно взятые фразы. Однако неожиданно, как гром среди ясного неба, совершенно четко над его ухом прозвучали слова.

— Здравствуй, папа.

Голос сказавший их, не вызвал неодолимого испуга в сердце пожилого бизнесмена, хотя и заставил его вздрогнуть от неожиданности. Произнесенное словосочетание привело Давыдова в замешательство, гораздо большее, чем то, что он испытывал ранее, необъяснимым образом оказавшись на берегу лесного озера. Интонация, характерное произношение. Все показалось до боли знакомым. Родным. Машинально открыв глаза и посмотрев в сторону, откуда только что прозвучал голос, Степан Яковлевич мгновенно побледнел. Голова его закружилась, а все вокруг, пошатнувшись, потеряло былую четкость. Ноги пожилого мужчины безвольно подогнулись и его полноватое тело, став совершенно неподъемным, рухнуло на ближайшую скамью. Давыдов, тяжело вздыхая, дрожащими пальцами распахнул ворот рубашки и потер кулаком затуманенные поволокой глаза. Перед ним стоял некто, представший на данный момент размытой, неподвижной фигурой. Некто, чей истинный облик, бизнесмен смог различить всего лишь на одно мгновение, прежде чем, впасть в полубессознательное состояние. Облик давно прошедших дней. А точнее одного дня. Наверно самого мрачного и безрадостного в жизни Степана Яковлевича.

С трудом придя в себя и поборов подступившее головокружение, мужчина поднял взгляд и обескуражено посмотрел на стоявшего перед ним безмолвного мужчину. Он выглядел точно так же, как и тогда. Пять лет тому назад. В день их последнего свидания на этом свете. Высокий, широкий, словно шкаф, слегка полноватый для своего тридцатипятилетнего возраста, облаченный в изодранный, измазанный грязью деловой костюм и белую рубашку с испачканным кровью воротничком. Молодой мужчина с улыбчивым, приятным лицом и кажущимся бездушным, лишенным жизни взглядом. Его светло-русые волосы были взъерошены с одной стороны головы и неряшливо прилизаны с другой, откуда из ужасной рваной раны, мерзкой черно-красной полоской стекала густеющая жижа.

Это был Валентин. Старший сын Давыдова. И выглядел он сейчас точно так же, как и в день собственной гибели. Пять лет тому назад.

— Здравствуй, папа. — повторил Валентин, виновато улыбнувшись. — Прости, что напугал тебя. С твоим сердцем, да и в твоем возрасте, сильные переживания строго противопоказаны.

— Валька… ты?.. Это и вправду ты? — не веря собственным глазам и ушам, прошептал Степан Яковлевич и, поднявшись с сиденья, подрагивающей от волнения рукой дотронулся до плеча сына. Убедившись в его полной материальности, пожилой мужчина не мог сдерживать захлестывавших его эмоций и, резко подавшись вперед, стиснул в объятьях стоявшего перед ним молодого человека.

— Валька… Это ты… Как я давно хотел этого… как давно. — Давыдов непрерывно говорил, задыхаясь от сковывавших его грудь судорожных вздохов. Он и вправду больше всего в жизни желал обнять своего покойного сына. С тех самых пор, как похоронил его.

Валентин.

Сколько надежд и чаяний было связано с ним у Степана Яковлевича. Сын был его настоящей поддержкой и опорой. Верным помощником в бизнесе. Правой рукой Давыдова. Бизнесмен чувствовал себя необычайно уверенным, зная, что всегда найдет рядом крепкое мужское плечо, того, кто сможет вместе с ним преодолеть любые преграды, возникшие на пути. Сын и отец понимали друг друга, в буквальном смысле, с полуслова. Степану Яковлевичу зачастую вообще не было нужды просить о чем-либо Валентина. Давыдов-младший прекрасно знал дело своего отца и нередко производил все необходимые операции прежде, чем в них появлялась острая необходимость. Это был нерушимый тандем. Связка локомотивов, тянувших за собой огромный состав. В те времена Степан Яковлевич ощущал невообразимое внутреннее спокойствие. Он точно знал, кому оставит бразды правления, когда наступит время уходить на покой.

Но первым ушел Валентин.

Ушел внезапно. Дождливым осенним вечером, разбившись в автомобильной катастрофе.

Для Давыдова и его супруги это стало ударом, от которого, казалось, невозможно оправиться. Они потеряли своего сына, своего первенца. Ирина была безутешна. Около месяца она пребывала в глубокой депрессии, начисто отказываясь покидать дом. Для самого Степана Яковлевича это событие стало трагедией не только личной, но и профессиональной. Со смертью Валентина рухнули все надежды и мечты о светлом будущем компании.

— Валька, как же это возможно? — Степан Яковлевич взял себя в руки и, ослабив объятия, с некоторым недоверием посмотрел на своего сына. — Откуда ты здесь? Ведь ты…

— Погиб. Я знаю. — закивал Валентин, виновато отведя в сторону свой пустой, лишенный живого огонька взгляд. — Дорога была мокрой после дождя. Я не справился с управлением, вылетел на встречку. А дальше столкновение и… случилось то, что случилось.

— Да. Случилось. — скорбно вздохнул Давыдов. — Мать твоя переживала очень. Едва рассудка не лишилась от горя. — он неожиданно осуждающе посмотрел на своего сына. — О жене твоей, Наташе я и вовсе говорить не хочу.

— Я понимаю, папа. Понимаю. — покорно закивал Валентин, все еще не решаясь поднять головы. — Сколько раз просил, чтобы я не гонял понапрасну. Успевает лишь тот, кто никуда не торопиться. Так всегда ты говорил. А я поторопился и вот, опоздал на целую вечность. — молодой мужчина, наконец, взглянул в глаза своему отцу. — Но я тебе благодарен за то, что ты позаботился о моей жене и ребенке, что не бросил их в трудный час. Ты справился со всем, папа.

— Пришлось справляться. — с некоторым недовольством ответил Степан Яковлевич. — Кроме меня вытащить из грязи эту телегу было не кому. Семья, дети, внуки, дело. Все на меня взвалилось. Даже скорбеть было некогда.

— Прости меня, пожалуйста, папа. Я не думал, что так все выйдет. — Валентин положил руки на плечи Степану Яковлевичу и попытался притянуть его к себе.

— Да брось ты извиняться. — Давыдов небрежно отмахнулся, отпрянув в сторону. — Кто тебя винит-то? Погиб и погиб. С любым может так случиться.

— Но мне кажется, что ты сильно обижен на меня? — Валентин сделал умоляющее выражение лица, подавшись вперед, вслед за своим отцом.

— Не на тебя, сын. — пожилой бизнесмен, нахмурившись, покачал головой. — Скорее я зол на судьбу. За что она так со мной? Ведь все так хорошо было. Мы с тобой так сработались, Валька. Ты со мной познал все тонкости дела, все подводные камни. — Степан Яковлевич с каждой секундой произносил слова громче и эмоциональнее. — Ты был таким целеустремленным и трудолюбивым. Сам мог понять, когда и что нужно