Они появляются в полночь - Питер Хэйнинг

Несколько вечеров вслед за этим первым балом они провели с сестрой на ассамблеях одного близкого родственника. Оставив ее на попечении почтенной матроны, Обри удалился в укромный уголок и предался беспокойным и всепоглощающим мыслям. Обнаружив, что собравшиеся начинают расходиться, он через силу заставил себя вернуться в настоящее и, проследовав в другую залу, нашел сестру, окруженную несколькими собеседниками, причем беседа, по всей видимости, велась серьезная. Он пробирался сквозь толпу, чтобы подойти к ней, когда одна персона, у которой он попросил разрешения пройти, обернулась, и пред ним предстали черты того, чей образ был ненавистен ему больше всего на свете. Обри рванулся вперед, схватил сестру за руку и торопливо вывел на улицу; на выходе толпились слуги в ожидании хозяев. Пока они протискивались через эту толпу, он снова услышал, как рядом прошелестел тот же голос:

— Помните же вашу клятву!

Обри не осмелился повернуться, а только поторопил сестру. Они сели в экипаж и вскоре оказались в безопасности — дома.

Обри стал задумчив и рассеян. Теперь, когда он точно убедился, что чудовище воскресло из мертвых, ему пришлось снова окунуться в свои тяжкие раздумья. Сестра окружала его нежным вниманием, но тщетно молила она объяснить причины столь резких перемен в его поведении. Он обронил всего лишь несколько слов, но и они заставили ее перепугаться всерьез. Чем больше он размышлял, тем больше заходил в тупик. Особенно изумляла его собственная клятва, данная умирающему лорду Ратвену: неужели он позволит этому чудовищу безнаказанно творить зло, сметать всех, оказавшихся на его пути, губить невинные души и сеять смерть среди всех, кто ему, Обри, дорог и кого он любит, неужели никак невозможно отделаться от этого исчадия Ада? Ведь его любимая сестра тоже может оказаться жертвой монстра. Но если даже он нарушит свою клятву и обнародует подозрения, то кто поверит ему? Он подумывал и о том, чтобы своей собственной рукой избавить мир от негодяя, но даже над самой смертью, как он прекрасно помнил, мерзавец умудрился посмеяться. Юноша сутками сидел, запершись в своей комнате, и ел лишь тогда, когда приходила сестра и со слезами на глазах умоляла его ради нее поддержать свои силы. В конце концов, устав от добровольного затворничества, он стал выходить из дому, бесцельно бродить по улицам, стремясь освободиться от страшного образа, неотступно преследовавшего его. Платье его совершенно износилось и загрязнилось: Обри настолько перестал заботиться о собственной внешности, что даже старые друзья с трудом узнали бы его теперь, встретившись с ним случайно. Первое время он еще приходил вечерами домой, а потом просто ложился в том месте, где силы его иссякали, там, где его одолевала усталость. Сестра, заботясь о его безопасности, наняла людей, чтобы они сопровождали несчастного юношу в его скитаниях, но те скоро обнаружили, что он всегда убегает от преследователей быстрее, чем иные — от собственных мыслей.

Однако вскоре он вернулся в свет пораженный неожиданно пришедшей мыслью, что своим отсутствием он подвергает опасности многочисленных друзей, оставив их беззащитными перед колдовскими чарами негодяя. Потому Обри решил вернуться в привычное общество и пристально наблюдать за своим роковым знакомым, надеясь предупредить, несмотря на данную им клятву, если понадобится, тех, к кому лорд Ратвен будет проявлять особый интерес. Но когда он однажды вошел в комнату, его подозрительный взгляд и изможденный вид, внутреннее напряжение, столь явственные любящему взору, поразили сестру настолько, что даже она не смогла долго выдержать этого печального зрелища и стала избегать его, как она оправдывалась, для его же блага. Однако это было уже излишним: их опекуны сочли нужным вмешаться в ход событий, сочтя юношу не вполне в здравом уме. Они решили возобновить опеку над сиротами, ведь именно на них покойные родители возложили ответственность за брата и сестру.

Опекуны наняли врача, который постоянно находился при Обри и жил у них дома. Но сам юноша вряд ли даже отдавал себе отчет во всем происходящем и даже не замечал присутствия врача — настолько ум его был поглощен ужасным предметом тяжких раздумий. Вскоре бессвязность речей и странность поведения вынудили врача предписать ему полное уединение и постельный режим. Обри лежал в спальне сутками, совершенно отрешившись от всего земного. И лишь только тогда взгляд его становился осмысленным, когда его приходила навестить любимая сестра. Но иной раз он сильно пугал ее, хватая за руки и умоляя не трогать какого-то человека:

— О, не трогай, не прикасайся к нему! Если ты меня любишь, если я что-то для тебя значу, умоляю, держись подальше от этого ужасного человека!

Однако когда она пыталась узнать, о ком же он говорит, он только отвечал:

— Это правда, правда! — и снова впадал в мрачное оцепенение, из которого уже никто был не в силах его вывести — даже она. Так продолжалось несколько месяцев.

Но минул год, он стал реже и реже путаться в речах и даже значительно повеселел, разум его несколько прояснился. Однако опекуны время от времени замечали в его поведении одну странность: по нескольку раз в день он на пальцах высчитывал определенное число и улыбка озаряла его лицо.

Срок его вынужденного молчания был уже на исходе, когда в самый последний день рокового срока один из его опекунов зашел в комнату и завел с доктором разговор о том, что, мол, чрезвычайно прискорбно, что Обри находится в таком плачевном состоянии, так как на следующий день его сестра собирается выходить замуж. В тот же миг Обри насторожился и весь обратился в слух. Опекун и врач, обрадованные явным признаком того, что сознание и острота ума возвращаются к нему, — чего они уже и не ожидали — сообщили ему имя жениха: граф Марсден. Обри решил, что это один юный граф, которого он как-то встречал в свете, и, казалось, остался доволен выбором сестры. Он несказанно удивил опекунов и врача, выразив желание присутствовать на бракосочетании юной пары, и попросил позвать к нему сестру. Через несколько минут сестра была у него. Кажется, Обри снова мог наслаждаться благотворным воздействием ее чудесной улыбки: он прижал ее к груди, поцеловал в щеку, мокрую от счастливых слез, — ведь ее дорогой брат снова был с нею и любил ее как прежде. Он сердечно поздравил ее с замужеством, когда вдруг заметил у нее на груди медальон и, заинтересовавшись, открыл его. К своему удивлению и ужасу, он увидел на миниатюрном изображении черты того самого чудовища, что так долго отравляло его существование. Он схватил портрет и в приступе ярости швырнул его об пол и растоптал каблуком. Девушка, глубоко изумленная таким поступком, спросила, зачем он уничтожил портрет ее будущего мужа? Обри схватил ее руки в свои и, глядя на нее с совершенно безумным выражением, потребовал, чтобы она поклялась, что никогда не выйдет замуж за подобное чудовище, потому что он… Но тут он замолк, не смея продолжать… Ему почудился голос, напоминающий о данной клятве и приказывающий хранить молчание… Он быстро обернулся, надеясь увидеть лорда Ратвена, но никого за спиной не обнаружил. В это время опекун и лекарь, слышавшие все до единого слова и посчитавшие, что этот яростный припадок вызван не до конца излеченным душевным расстройством, ворвались в комнату и высвободили из его рук мисс Обри. Юноша упал перед ними на колени, умоляя хотя бы на один день отсрочить свадьбу. Они же, приписав вспышку эмоций болезни, приложили немало усилий, чтобы успокоить несчастного, и, когда он уснул, оставили его в одиночестве.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});