Загадка Агреста - Галина Павлова

— Ленка! Спасай, — пршептала я и плюхнулась на кровать рядом с Аллочкой.

— Полина?! — хором удивились Ленка и доктор.

— Послушайте, мне нужно в другую палату! В моей — женщина, которая хотела меня убить!

Ленка переглянулась с Владимиром Александровичем.

— Так. Доигрались. Придется показать тебя психиатру. Я чувствовал, что все эти шпионские страсти, этим окончатся. Как ты сюда попала?

— Упала в траншею на стройке.

— Сотрясение мозга было?

— Да. Но дело вовсе не в этом.

— К сожалению, вынужден с этим не согласиться. У тебя, моя милая, посттравматический психоз.

— Сначала выслушайте.

— У меня обход.

— Это займет совсем немного времени. Пожалуйста.

— Пять минут.

Я торопливо и сбивчиво рассказала, что со мной стряслось за вчерашний день. Это был театр одного актера. Все, включая проснувшуюся Аллочку, слушали молча. Больше всех энтузиазма проявлял Войт. Мне казалось, в самых захватывающих местах он едва сдерживается, чтобы по-детски не захлопать в ладоши.

— Хорошо! И какие выводы я должен сделать из этого бреда?

— Переведите меня в другую палату.

— Свободных палат нет. Могу перевести тебя только в мой кабинет или в подсобку рядом с твоим псом. В моем кабинете нет кровати, а в подсобке вам будет тесновато вдвоем. Честно говоря, в такою идиотскую ситуацию я никогда еще не попадал, — он беспомощно посмотрел в Ленины синие миндалевидные глаза, досадливо махнул рукой и ушел отдавать распоряжения медсестре.

Мы остались одни.

— Значит, ты подписала договор? — услышала я скрипучий голос Войта.

— Вы считаете, что это ошибка?

— Возможно, но не твоя. — Не понимаю, что в моей ситуации так его развлекало, но вид у старика был очень довольный. — А где эта женщина? В соседней палате? Очень хорошо.

— Рада, что хотя бы вас эта история развлекает.

— Не обижайся, в жизни пожилого человека так мало захватывающих моментов!

Я решила не возвращаться больше в страшную палату, а дожидаться в Аллочкиной. Владимир Александрович будет вынужден смириться с моим присутствием здесь, потому что смирительные рубашки его отделению не полагались, а иначе ему со мной не справиться. Поэтому спустя полчаса, когда Шурик пришел меня проведать, вся наша веселая компания была в сборе.

— Как ты себя чувствуешь? — как всегда сдержанно поинтересовался он.

— Как будто в канаве побывала, — он кивнул, никак не отреагировав на мою остроумную шутку.

— Ты можешь двигаться? — я кивнула.

— Давай выйдем в коридор. Мне нужно с тобой поговорить.

За Шуриком я пошла бы и на край света, но в коридоре маячил призрак Владимира Александровича, и в мои планы не входило попадаться ему на глаза лишний раз.

— Можешь говорить здесь. Все свои.

Шурик окинул взглядом моих спутников, укоризненно посмотрел на меня и пожал плечами.

— Пожалуйста. Эту ночь я провел в архиве нашего роддома. Мы с моей знакомой нашли записи всех детей, родившихся пятьдесят пять лет назад в день рождения моего шефа.

— И?

— Я сделал ксерокопию. Смотри.

Я схватила копии драгоценных листочков. К сожалению, Агрест в записях не числился. За целые сутки в тот неурожайный день родилось всего трое детей: две девочки и мальчик. И фамилия счастливой обладательницы сына была Агрус.

— Какая похожая фамилия, и тоже редкая. Странно. Может, это просто грамматическая ошибка?

— Какая ошибка? Агрус? — Ленка вдруг оживилась и приняла участие в разговоре — Двадцать второго сентября сорок шестого года? Наш роддом?

Она засмеялась.

— Да. Тебе это что-нибудь говорит?

— Еще бы. Этот Агрус — мой отец.

* * *

Когда немая сцена окончилась, все закричали хором, но каждый вел свою партию.

— Боже мой! — восхищался Войт — Как интересно! Какой у вас чудесный маленький городок!

— Ну, и что, что фамилии похожи! — шумел Шурик — Это еще ничего не доказывает.

— Подожди! — бурно удивлялась я — Но твоя девичья фамилия Демина.

— Я выбрала мамину фамилию, когда получала паспорт, — в ответ перекрикивала всех Ленка. Аллочка кричать не могла, а только хлопала глазами и смотрела на всех, как на полных дураков.

— Не понимаю, чего это ты так развеселилась, — пытался перекричать Ленку Шурик — мы снова ничего не нашли!

— А вы еще в архиве дворца регистрации новорожденных посмотрите! — громко советовал Шурику Войт. — Ребенок мог родиться дома. А вот зарегистрировать его обязательно должны были. Тогда с этим было строго.

В дверях молча стоял Александр Владимирович и пытался сообразить, что же происходит. Не замечая нависшей над нами грозы, мы продолжали.

— А куда подевался твой отец? — торопилась я удовлетворить свое любопытство.

— Ну, какая разница! Аргус и Агрест совершенно разные фамилии, — кипятился Шурик.

— Ну, во-первых, он не Аргус, а Агрус. Аргус — многоглазый пес из греческой мифологии, а Агрус — крыжовник. Это украинская фамилия, — обиделась за отца Лена. — Он погиб. Какой-то несчастный случай в армии во время срочной службы.

— А где он служил?

— В пограничных войсках где-то на западной границе Союзa.

— А как это произошло?

— Откуда мне знать? Я родилась после его смерти.

— Зачем ты расстраиваешь человека? Ее отец умер. Понимаешь? А мы ищем живого.

— Ты прав.

На слове «расстраивать» Владимир Александрович сбросил с себя оцепенение.

— Прекратите балаган! Я вас всех сейчас отсюда вышвырну!

— Если вы все так себя чудесно чувствуете, я просто не имею права удерживать вас в своем отделении. — Мы все замолчали под тяжестью его аргументов. — Вот вы, молодой человек, — обратился он к Шурику — Что делаете в палате?

— Я пришел проведать Полину Агрест.

— Приемные часы с семнадцати до девятнадцати часов. А к ней, в ее — то состоянии, вовсе нельзя.

— А когда будет можно?

— Я вам сообщу. А сейчас прошу покинуть палату.

— Извините. Вы правы — повернулся он к Войту — Я поищу Агреста в записях регистрации новорожденных в нашем ЗАГСе, — и уже около самой двери кивнул мне: — Ты не волнуйся. Пока, — и выскользнул из палаты, так и не поцеловав меня, на что я очень надеялась. Владимир Александрович продолжал воевать.

— Вы, Полина Агрест, либо вернетесь в свою палату, либо возвращаетесь домой. Я не могу рисковать здоровьем остальных пациентов из-за психической неуравновешенности одного из них.

Оба варианта меня не устраивали, но я выбрала из двух зол меньшее. Пока Людмила не знает, кто ее соседка, можно переждать бурю в моей палате, и покорно поковыляла к двери.

— Ага, значит, здравый смысл вам чужд не полностью, — удовлетворенно кивнул новоявленный тиран, уловив направление моего движения. — О своей мании преследования расскажете завтра психиатру. Я специально для вас договорюсь о консультации.

— Теперь поговорим о вас, — обратился он к Войту. Что он говорил, я уже не слышала. Дверь в палату тяжело захлопнулась, отрезав меня от моих товарищей по несчастью. Уже вползая в свою палату, я видела, как, одержав полную победу над своими пациентами, доктор побежал курить на улицу, чтобы привести в порядок нервы. Ему тоже было нелегко.

— Мне бы его проблемы… — горько улыбнулась я разбитым лицом и легла в свою постель с таким чувством, с каким клали голову на плаху приговоренные к смерти.

* * *

— Лина! Лина! Сколько можно спать! — Ленино восклицание было совершенно справедливым. Уже три дня я пребывала в полусонном состоянии. Владимир Александрович свою угрозу вызвать психиатра не выполнил, но какое-то снотворно-успокаивающее снадобье прописал. Теоретически мне это не нравилось, но практически очень неплохо виляло на мою нервную систему. Во всяком случае, все окружающее я воспринимала совершенно равнобедренно.

— Я не сплю. — Я попыталась расклеить слипшиеся веки, и это у меня почти получилось. В вечернем теплом полумраке на меня лихорадочно блеснули Ленины глаза.

— Слушай! Я влюбилась! — время и место для своих излияний Лена выбрала как всегда самые удачные.

— Поздравляю, — вяло отозвалась я. — Можешь сообщить радостное событие твоему доктору. Он будет счастлив.

— А почему я должна это сообщать ему?

— Ну, ты же в него влюбилась, надеюсь? — Ленка засмеялась.

— Какая же ты глупая! Между нами ничего нет.

— С твоей стороны, может, и нет.

— С его тоже. Он просто мне очень сочувствует, а я ему благодарна за Аллочку.

— Ладно. Боюсь только, что он сочувствует тебе очень горячо. А кто же настоящий объект светлой страсти?

— Ты его не знаешь. Он сегодня приходил к твоей соседке. Если бы ты его только видела! — далее следовало подробное описание Димы. Ну, конечно, у моей подруги был просто талант влюбляться в мужчин, совершенно ей не подходивших.