Ремонт в замке Дракулы (СИ) - Шеверина Юлия

Ее платье, черное, как платье Бажениной мамы в последнюю их встречу. Это было то редкое воспоминание, которое не померкло со времен детства. И оттого смотреть на эту женщину было нестерпимо больно. И так же невозможно было оторвать от нее взгляд.

Бажена уже не помнила в деталях даже тот год, когда видела родителей. Помнила, что папа и мама уехали накануне ее дня рождения. Вместе с ними уехала ее старшая сестренка — Снежана. Снежка, как звала ее Бажена.

Они не вернулись. А за день до праздника пришла телеграмма, бабушка расплакалась и завесила зеркала простынями.

В тот год дня рождения у Божи не было. Как и в следующий. Она вообще разлюбила этот праздник и никогда его больше не отмечала.

После они с бабушкой переехали в другой город, потом ещё и ещё.

Они никогда надолго не задерживались на одном месте. Не пытались связаться с родственниками. Вместе с внучкой жили тихо, скромно, почти нелюдимо.

Бажене казалось, что она почти забыла о своей семье. Но вот сейчас, глядя на эту женщину, поразительно похожую на маму, всплыли давно забытые воспоминания. И отозвались болью в груди.

«Конечно, она не может быть моей мамой, прошло уже двадцать пять лет, маме должно было быть под семьдесят, а этой женщине едва ли пятьдесят. Кто же она?»

Женщина обнимала расстроенную девочку, гладила по голове, успокаивала. Трогательная картина, если бы рукава её чёрного платья не задрались. Под ними, выше запястий, руки женщины покрывали темно-коричневые пятна. Бажена присмотрелась и поняла, что похожие пятна, только светлее, проступают и на шее, и даже в районе виска.

Очарованная сходством с матерью, Бажена сразу не заметила, что кожа на лице у новой родственницы бледно-желтого, неестественного цвета, будто высохший осенний листок.

— Милена. — представилась она и добавила на хорошем русском, практически без акцента. — Я старшая женщина в семье. — после чего добавила менее понятное непонятное. — Старшая Сестра Дракулешти. А это — Стана, моя дочь, сестра Раки.

Стана, большеглазая девочка-подросток с длинными серебристыми волосами, собранными в два пушистых хвоста, грустно вздохнула и потерлась носом о её плечо, стирая каплю с щеки.

Стана, в отличие от матери, имела вид цветущий: беленькая кожа, розовые щечки, полные губки. Хорошенькая, даже с раскрасневшимися глазами.

— Умер самый старый житель Миорицы, – Кара напомнила о себе и о том, что на вопрос Бажены так никто и не ответил, – Миклош Дракулешти.

— Дедушка Миклош, – всхлипнула Стана и снова расплакалась.

— Соболезную вам, — Бажена вцепилась в обитый скользким бархатом подлокотник, – Я сама в прошлом году похоронила бабушку.

Бабушка так и не рассказала ей, что стало с родителями. В четырнадцать, когда все получали паспорт, она сменила Бажене фамилию с отцовской на вымышленную — Бальсова.

«Так надо», — сказала она и Бажена не задавала лишних вопросов. Бабушка всегда знала, что нужно делать и Бажена слушалась её во всем.

Перед самой смертью бабушка звонила ей, просила приехать, хотела что-то рассказать. Но тогда Бажена жила в соседней области, работала. Игорь Иванович, опять же, отгулы не дал – отложила до выходных. А там уже успела как раз на похороны.

— И мы соболезнуем тебе, хоть мы и не были знакомы с Илоной. Миклош говорил, что она была хорошей женщиной, — сказала Милена.

— Он знал бабушку?

Бажена привстала, всматриваясь в тонкие морщинки на лице женщины. Сколько было в этом лице родного, любимого!

— Когда та еще была маленькой. Он бывал в их доме в Бухаресте.

Бажена немного расслабилась. Бабушка и правда рассказывала, что детство провела в столице Румынии, а только позже вся её семья переехала в Кишинев. После — в Поволжье.

Где и нашел ее, Бажену, Серхио Дракулешти. Спустя много лет. Нашел и привез в Миорицу в самом сердце Трансильвании.

— Бажена Дракулешти, — сухой мужчина сел за стол, скрипнув голосом и стулом, — соболезную тебе о смерти деда Миклоша.

— Но я его даже не знала.

Стана Дракулешти подняла на нее заплаканное личико.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Он ждал тебя, — сказала девочка неожиданно холодно и немного надменно, — это он отправил дядю Серхио. Он хотел тебя найти после того, как у нас не получилось.

— Не получилось что?

Стана всхлипнула и слезы закапали чаще. Она уткнулась в плечо матери не в силах продолжать. Худенькие плечики девочки вздрагивали от рыданий..

Милена прижала ее крепче, продолжая медленно гладить по волосам.

— Не получилось провести ритуал, — Серхио Дракулешти отлип от двери, будто перестал бояться, что в нее снова ввалится какой-нибудь новый инспектор: пожарной безопасности или соблюдения прав домашних животных.

— Это тот ритуал, что был на Мэрцишор? — уточнила Бажена.

Серхио кивнул.

«Да что же у них тут было на Мэрцишор?»

— Формально — получилось. — скрипнул лысеющий Теодор Вишневецкий. — Сила отозвалась, но приняла не ту наследницу, которая участвовала в ритуале.

— Сила выбрала... меня? – спросила Бажена и одновременно подумала, – «Какая еще сила?!»

Стана вдруг дернулась, вскрикнула что-то на незнакомом Бажене языке и, придерживая длинную черную юбку изящной рукой, выбежала из кабинета.

Дверь хлопнула. Бажена поняла, что лежать на полу было ещё не верхом неловкости. Вот когда юные девушки, рыдая, бегут прочь и в комнате подвешивается мрачная тишина, тогда и правда не комфортно вести светскую беседу.

Эх… Если бы не закалка, полученная за годы работы в мэрии… она бы ни за что не попала в такую ситуацию! Просто потому, что сама бы развернулась к примарскому кабинету задом и к лестнице передом еще там, на этаже, рядом с диванчиками. И без зазрения совести побежала бы вниз, подальше от этого странного места.

— Она успокоится, не переживай. — Милена придвинула свой стул поближе к Бажениному креслу. Стало сразу уютно, как дома. — Мы много лет ждали рождения девочки в нашей семье. Девочки, которая сможет взять силу. Мы растили Стану как бальсу.

— Кого, простите?

Бажена посмотрела на Серхио. Трансильванец сел на свободный стул напротив. Их места оказались ближе всего к Бажене и Теодору и никто их не занимал. Известный Бажене чиновничий этикет подсказывал, что это — верный признак приближенности к начальству. Хотя кто знает, какие тут порядки?

— Вот сейчас мы тебе и расскажем, — вздохнул самый знакомый ей здесь мужчина, расстегнув последнюю пуговицу пиджака, — Теодор, позволишь?

Серхио превосходно говорил на родном Пушкину, Лермонтову и Бажене Рудольфовне языке, но последовавшее далее объяснение оказалось таким странным, неправдоподобным и местами — совершенно непонятным, что девушка начала сомневаться в его лингвистических способностях.

И понемногу понимать, почему новоиспеченный дядюшка не рассказал ей всё и сразу в первый день знакомства.

— То есть я — наследница не только земель, но и какой-то магической силы? Я правильно поняла? — Бажена все переспрашивала и уточняла, надеясь, что Серхио просто подобрал не те слова.

— Не какой-то, а силы нашей семьи. — Серхио начал объяснять еще раз. — Магия Дракулешти признала тебя, нашла и теперь она ждёт окончания ритуала.

— Она?!

Бажена, не видевшая с момента прибытия ни кубков из черепов врагов, ни черных петухов, ни других пугающих атрибутов ритуалов, известных каждому человеку, имеющему в доме телевизор, с укором посмотрела на родственника.

— Мы провели ритуал на Мэрцишор, первого марта, — проскрипел Теодор и отвел глаза.

«Так вот, что у них тут было на Мэрцишор!»

На Мэрцишор, когда жители Трансильвании дарили друг другу традиционные бутоньерки-мэрцишоры из красных и белых ниток, радовались приходу весны, пели песни и ели вкусную еду, Миклош, старейший в клане Дракулешти, провел старинный обряд призвания магической силы. Наследница была юна и только вступила в разрешенный для ритуала возраст, но тянуть дальше было нельзя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Обряд прошел удачно, магия пробудилась, но… Стана не получила силу!